Вернуть мужа. Стратегия и Тактика (СИ) - Володина Жанна

Снятие домашнего ареста совпало с выходом с больничного. Шла в школу, надеясь на то, что Максим вот-вот со мной поговорит, и тогда я скажу ему о своих чувствах. А что? Девушке тоже можно быть первой. Надо только смелости набраться. Я же получила неопровержимые доказательства особого к себе отношения.

В школе меня встретили мои друзья, радостно, тепло. И ничего. Ничего особенного в моих отношениях с Максимом не появилось. Не было взглядов, прикосновений, намеков. И я стушевалась. В четырнадцать лет мне не хватило смелости признаться самой. И я снова стала ждать.

Глава 12. Настоящее. Среда, полдень.

"Все пройдет!" - сказал Разум.

"Все раны исчезнут!" - прошептало Сердце.

"Начнем жить заново!" - улыбнулась Душа.

"Ну-ну", - усмехнулась Память.

Мудрая мысль из Интернета

Человеку обязательно отдохнуть надо.

Человек всё-таки не курица.

Курица - та может действительно в отпусках не нуждается.

А человеку без отпуска немыслимо.

Михаил Зощенко "Чудный отдых"

- Варя! Как ты себя чувствуешь? - беспокойство в Сашкином голосе ощущается, но не трогает. Меня вообще ничего не трогает из-за чудовищной головной боли. Сильной, давящей, тошнотворной. Еле-еле открываю глаза. Бледная, какая-то помятая Сашка сидит на моей постели и гладит меня по плечу.

- Уйди! - стону я, натягивая на голову одеяло.

- Я тебе таблетку принесла, - сообщает мне Сашка и тянет одеяло с головы. - Надо выпить, Лерка велела.

Лерка - врач-педиатр. Надо слушаться, но сил нет. Нет их и у Сашки, которая, устав со мной бороться, ложится рядом.

Лерка находит нас, стонущих и лежащих в позе эмбриона спиной друг к другу.

- Надо умыться и выпить лекарство, - ласково говорит она нам. Вот как она может быть такой невероятно свежей после вчерашнего?

- Ты не пила? - обвиняюще спрашиваю, точнее констатирую я.

- Пила. Пару глотков, - отвечает, улыбаясь, подруга. - Я с алкоголем не дружу, вы знаете.

- А мы, блин, свои в доску, - огрызается Сашка, ее тоже раздражает Леркина красота и свежесть. Вру. Только свежесть. К красоте мы давно привыкли.

- Выпейте, станет легче, - уговаривает Лерка. - Алкоголички вы мои.

Чтобы привести нас в чувство, понадобился почти час. Мила и Анна уехали "болеть" домой на такси. Умывшиеся, почти избавившиеся от головной боли, мы сидим на веранде, греясь в нежных лучах августовского солнца, и пьем зеленый час с лимоном. Мысль о еде вызывает отвращение.

- Вот дуры-то! - стенает Сашка. - И чего напились?

- Ну, вчера казалось, что это хорошая мысль, что есть повод, - мямлю я, с наслаждением отхлебывая горячую жидкость.

- Кстати, о поводе, - оживляется Сашка, гораздо быстрее меня пришедшая в форму. - Что ты теперь будешь делать? Твои же тараканы так быстро не успокоятся.

Да дались вам всем мои тараканы! Вот они, живы-здоровы! Сидят себе тихонечко по углам, маются головной болью. Головы обмотаны горячими мокрыми полотенцами, как у нас с Сашкой. Все шесть лапок в тазике с горячей водой.

- Ты же что-то задумала?! - подозревает меня Лерка.

Ничего такого мы с тараканами не задумали. Нам бы не сдохнуть, и то хорошо.

- Как тебя оставить? - волнуется Сашка. - Лерке на работу во вторую, ей ехать надо. У меня отпуск с этого понедельника, но надо Ваньку проведать. Он у моих в гостях.

- А Мышильда где? - оживляюсь я, начиная волноваться.

- О! Эта дрыхнет. Не смогли поднять, - сообщает Лерка. - Пусть спит, молодая еще, неопытная.

- Можно подумать, мы гуру винопития, - ворчу я, тихо смеясь. Так тепло мне от того, что день солнечный, что девчонки со мной, что Мышильда рядом, хоть и спит беспробудно. И кажется, что всегда будет так спокойно, хорошо. Что время остановилось и дало мне передышку. Отдых. Отпуск от проблем и бед.

Да. Мне надо отдохнуть. А если куда-нибудь поехать? Видимо, последнее я произношу вслух, потому что Сашка оживляется и как-то огорчается одновременно:

- Одной? - спрашивает она. - Без...

- Без! - отрезаю я, ставя пустую чашку на стол. - Могу с тобой, с Мышильдой. Могу с Анной или Милой. Они все равно свободные художники. Но лучше одна. Мне отдохнуть надо от мыслей, от решений. Они меня дерут на части.

Через час, оставив попытку разбудить Мышильду, девчонки уезжают в город, взяв с меня слово: во-первых, никуда не уезжать с дачи, во-вторых, все время быть с телефоном, в-третьих, ничего не решать и дождаться их в завтрашнему вечеру. Обещаю все и сразу. Сейчас мне хочется забраться в постель с книгой и отключиться от внешнего мира.

Беру с этажерки первую попавшуюся книгу. Это сборник современной поэзии о любви. Ложусь на диван, задираю босые ноги к потолку. Решаю погадать на ситуацию: задаю себе вопрос "Что теперь делать?" и загадываю страницу. И это оказывается Вероника Тушнова:

Надо верными оставаться,

До могилы любовь неся,

Надо вовремя расставаться,

Если верными быть нельзя.

Ко мне приползает сестра, ложится рядом. Мы крепко обнимаемся.

Пусть вовек такого не будет,

Но кто знает, что суждено?

Так не будет, но все мы люди...

Все равно - запомни одно:

Мышильда забирает у меня из рук книжку и тихим полудетским шепотом дочитывает стихотворение вслух:

Я не буду тобою брошена,

Лгать не станешь мне, как врагу.

Мы расстанемся как положено,-

Я сама тебе помогу.

Мы долго молчим. Машка листает странички, перечитывая давно знакомое.

- Зачем такое выбрала! - ругает она меня, ворча, как заботливая няня.

- Я не выбирала, я загадала, - огорченно отвечаю я.

- Глупости это! - тут же спорит сестра. - Если по медицинскому справочнику гадать, что получится? Тебе почти тридцать, а ты в глупости веришь. Ты внушаемая!

Да. Внушаемая. Надо выполнить задание Михаила Ароновича - и я свободна! Я, наконец, решаюсь погрузиться в то, что когда-то приносило мне радость, а теперь царапало острым скребком. Таким, какой был у Мышильды, специальным, предназначенным для соскабливания краски с холста. Чтобы перерисовать, надо соскоблить.

Четырнадцать лет назад

После волнительных событий на заброшенной фабрике что-то неуловимо изменилось в моих отношениях с Максимом. Я сотни раз прокручивала в памяти, как он держал меня за руку, как мы считали синичек и как... он не пошел меня провожать один, а организовал общие проводы девочек мальчиками.

Я стала ловить на себе его задумчивый взгляд, который я расшифровать не могла. Он не делал никаких попыток сблизиться, но я что-то ощущала. Мы по-прежнему гуляли нашей веселой большой компанией, если позволяло время. Все-таки месяц до экзаменов остался, девятый класс. Вовка, как всегда, был вхож в бабушкин дом. И мы все свободное время проводили вместе. Добираясь от школы до дома бабы Лизы в сопровождении Вовки (это ж другой конец нашего большого города!), я мечтала, чтобы на месте Вовки был Максим. Мы пересаживались с троллейбуса на автобус, Вовка пропихивал меня к окну и садился рядом. Его врожденный оптимизм и легкий характер делали свое дело: обычно я так громко смеялась над его шутками, что нам делали замечания другие пассажиры. Иногда, глядя в окно, я представляла себе, о чем бы мы разговаривали с Максимом, но ничего не могла придумать.

Утром я ехала в школу одна. Это время я тратила или на чтение, или на мысли о ней, моей великой любви. Я нарекла ее великой, потому что знала, что не разлюблю, что он - единственный и что я, несмотря ни на что, счастлива. Потому что он есть. Просто есть. Наверное, нам просто надо подрасти. Наверное, мы еще недостаточно взрослые, как говорила мне бабушка в минуты моего острого отчаяния и ощущения безнадежности, когда я страдала по всем законам жанра: лежала лицом вниз и отказывалась есть. Честно говоря, такое бывало редко и хватало меня ненадолго. Никогда не понимала подобных сцен в любовной литературе. Куда ж энергию девать, когда лежать не хочется?