Убийство церемониймейстера - Николай Свечин

Догадка надворного советника подтвердилась. Самого светлейшего князя Лыков в Гатчине не застал, но его помощник Козлянинов был на месте. Он сообщил, что Лерхе правда частый здесь гость. Он один из учредителей Общества правильной охоты и близко знаком со многими царскими егерями. В том числе и с братьями Цыферовыми. Ефим однажды даже спас Викентию Леонидовичу жизнь! В прошлом декабре тот ранил секача, а добить не смог – второй патрон заклинило. Кабан весом в двадцать пудов сошел с тропы и попер прямо на охотника. Быть беде, но стоящий соседним номером Цыферов успел свалить зверя в шаге от дипломата. Вот так дела!

Лыков стал расспрашивать егермейстера о братьях-близнецах, но тот был краток:

– Я уже сказал, что знал, вашему помощнику. Ну были такие. Уволились по весне. Что о них вспомнить? Хорошие работники, но очень жадные. Вымогали на чай. Я получал жалобы. Ну и вообще… звероватые они какие-то…

– Звероватые? Это что значит?

– Ну, кровь у убитого зверя сливали и пили. Охотники так делают, но мало кто. А эти… Ни с кем не сходились, и была в них какая-то жестокость…

Лыков вернулся в департамент и прошел в филерское отделение служительской команды. Начальник отделения вызвал по его приказу шестерых наружников. Сыщик разбил их на пары и велел наблюдать за всеми тремя подозреваемыми. Присутственное время заканчивалось, и он поспешил к Певческому мосту. Ему не терпелось еще раз переговорить с Лерхе.

Алексей встретил дипломата выходящим из здания министерства. Увидев прилипчивого сыщика, тот сразу сник.

– Что у вас опять?

– Викентий Леонидович, вы знали братьев Цыферовых, егерей из Императорской охоты?

– Каких еще Цыферовых?

– Я же сказал: егерей.

– Их там семьдесят человек! Всех не упомнишь.

– Но эти – близнецы. Такие запоминаются.

– Только не мне.

– Ефим спас вас в декабре от раненого секача. Неужели и это забыли?

– Какого секача, Лыков? Где вы наслушались этих глупостей?

– От егермейстера Козлянинова.

Лерхе осекся, потом сказал:

– Тут охотничья история, разве вы не поняли?

– Что я должен был понять? – удивился в свою очередь Лыков.

– Ну, все охотничьи истории – наполовину вранье!

– Ответьте прямо на мой вопрос: были ли вы знакомы с егерями Цыферовыми?

– С Иваном нет. Он псовый, а я не выношу собак. С Ефимом пару раз ходил на волков. От кабанов он меня не спасал! А чем, собственно говоря, вызван ваш к ним интерес? Егеря как егеря…

– Они участвовали в убийстве Петрова, лакея Дашевского. Скорее всего, они же резали и самого барина.

Лерхе застыл, нахмурился, потом спросил:

– Это точно вами установлено?

– Точнее некуда. Иван погиб в перестрелке с полицией, когда пытался сжечь труп лакея на костеобжигательном заводе.

– Та-а-к… Теперь я понимаю…

– Что вы понимаете, Викентий Леонидович? Скажите и мне.

– Все понимаю. Весь ваш замысел.

– И в чем же он состоит, по-вашему?

Лерхе выпятил тощую грудь и стал похож на задиристого петуха.

– Вам, Лыков, нужно отчитаться. Представить начальству виноватого и закрыть дело. И на роль этого виноватого вы с самого начала выбрали именно меня!

– Здрасте! А кто бегал за Дашевским с кулаками? У кого он отбил невесту? Чье место занял при Дворе? Это все тоже я придумал?

– Но…

– А теперь выясняется, что вы и с убийцами знакомы! Какой, к черту, мой замысел? Вы своею волею, семимильными шагами лезете, буквально рветесь в главные подозреваемые!

Лерхе позеленел от злости.

– Но вы же не верите ни одному моему слову! – рявкнул он так, что на них стали оборачиваться прохожие.

– Из вас эти слова клещами надо вытаскивать, – ответил Лыков, пытаясь сохранить ровный тон. – Фамилию вдовы так мне и не назвали!

– А в благородство вы тоже не верите?

– Нет, – ответил сыщик с сожалением.

– Но почему? Вот объясните: почему?

– Это общая черта всех, кто служит в полиции. А не только моя. Когда много лет постоянно копаешься в дерьме, поневоле изверишься в людях.

– Да ну вас к черту! – заявил в сердцах Лерхе. – Орденок сорвать хотите? И для того готовы сослать в каторгу невиновного? Валяйте!

Развернулся и ушел, выражая возмущение своей походкой. Лыков стоял и глядел ему вслед. А может, действительно благородство еще осталось в людях? Хорошо бы так. Хорошо бы ошибиться. Сыщик отметил две фигуры в сером, что направились за дипломатом, и вернулся на Фонтанку.

Он никак не предполагал, что ему придется сегодня в третий раз встретиться с Лерхе. Но через час появился один из филеров и сообщил, что дипломат вызвал домой курьера. На выходе филеры поймали парня и спросили, куда его послали. Оказалось, за билетом до Гельсингфорса! Один наружник остался под окнами квартиры, а второй побежал к начальству. Лыков чертыхнулся, взял дежурный экипаж и поехал на Финляндский вокзал.

Викентий Леонидович сидел в буфете первого класса и пил пиво. Увидев сыщика, он переменился в лице.

– Я арестован?

– Нет. Но я прошу вас вернуться домой. И никуда не убегать. Это самое неудачное, что вы могли придумать в вашем положении.

– Просите вернуться? А если я откажусь?

– Вот тогда я вас арестую.

– Без санкции судебного следователя?

– Оформлю ее завтра, задним числом.

– Но это произвол! – вскричал Лерхе.

– Конечно, произвол, – согласился Лыков. – Хотя так делается сплошь и рядом. Самому не хочется. Но вы меня к этому вынуждаете.

– Я вынуждаю вас к произволу?

– Нет, к переводу дознания в следствие. Вы один из подозреваемых, и я никак не могу отпустить вас. Утром следователь выпишет распоряжение. Не об аресте, а о неотлучке с места жительства, для всех троих. После этого вы свободный человек, только надо будет дважды в день отмечаться в своем полицейском участке. Но ждать утра вам придется в секретной камере внутренней тюрьмы Департамента полиции. И это занесут вам в формуляр. Запись такая: «Подвергнут однодневном аресту по подозрению в причастности к убийству». Вам оно надо? Лучше послушайтесь меня. Езжайте домой и ждите.

– Ждать? Чего? Тюрьмы, неправедного суда и каторги?

– Нет. Ждите, когда я найду настоящего заказчика убийства Дашевского. Если это не вы, вам нечего бояться.

Лерхе с тихим бешенством разглядывал сыщика, не зная, что ответить.

– Викентий Леонидович, – добавил тот. – Потерпите еще немного. Скоро все кончится.

Дипломат выругался, как извозчик, и пошел сдавать билет.

Утром следующего дня Лыков заявил Дурново:

– Агентурные способы дознания себя исчерпали. Необходимы новые действия, возможные только с санкции прокурора. А именно изъятие корреспонденции подозреваемых и обязательство о неотлучке.

– Что вам даст выемка бумаг? – скептично спросил директор. – Они же не дураки, давно все подчистили.

– Всякое случается, Петр Николаевич. И на старуху бывает проруха.

– Ну хорошо. Однако я не могу утвердить ваше ходатайство в отношении Арабаджева. Лерхе – да. Очень подозрителен! Желал смерти Дашевского, лишился через его происки и места при Дворе, и богатой невесты. Дуткин? Тоже да. За такой обман, что сотворил с ним покойный, любой захочет отомстить. А что у вас против Арабаджева? Только предубеждение!

– Он оголтелый, и, значит, тоже мог это сделать.

– Да будет вам! Нужны веские доказательства, а не метафизика. Арабаджев служит с нами по одному ведомству. Что я скажу министру? Что у Лыкова интуиция? И коллежский асессор – оголтелый?

– Смена вероисповедания магометанином – случай исключительный…

– Какая тут связь? – перебил подчиненного тайный советник.

– Связь прямая. Он готов на все ради карьеры. Даже на вероотступничество!

– Метафизика, снова метафизика! Отзывы начальства об Арабаджеве только благожелательные. Он успешно идет по карьерной лестнице безо всяких убийств! Зачем ему сходить с ровного пути? Нет, вы меня не убедили. Работайте пока с этим двумя, а его оставьте.

Лыков встал, вытянул руки по швам.

– Ваше превосходительство! Если санкции в отношении Арабаджева не будет, целесообразно отобрать у меня дознание. И передать его другому чиновнику.

– Это еще почему? – вскинулся Дурново. Глаза его метали молнии, но Лыков не обратил на это никакого внимания.

– Потому, – сказал он, – что иначе все зря. Сейчас я убежден на основе собранных сведений и размышлений, что подозревать следует всех троих. И Арабаджев для меня стоит в одном ряду с Лерхе и Дуткиным! Если вы не верите моим выводам, тогда замените меня. Вести дело под чужую диктовку, даже вашу, я не буду. Поймите меня правильно, ваше превосходительство. Это не амбиция, не каприз. Это, если угодно, технология дознания. Или я отвечаю за все, и мои требования выполняются в полном объеме. Тогда я готов нести ответственность за результат. Ошибусь – увольняйте меня по третьему пункту. Или найдите того, кто согласен действовать на ваших условиях. Найдите более гибкого.