Страшный зверь - Фридрих Незнанский

Следовало еще учитывать настырный интерес Краевского «окружения» к «секретной папке» Ванюшина. Подлинную ценность в ней представляли лишь те материалы, которые отсутствовали среди немногих оригиналов, оставшихся в сейфе прокуратуры и перешедших «по наследству» следователю Нарышкину – очевидно, для выяснения мотивов убийства Германа. Копии тех материалов, которые предусмотрительно снял Гера, также имелись в его «секретной папке». Вот их-то и решил Александр Борисович передать Нарышкину. Всерьез, без насмешки, мол, другого ничего и не было, стоило ли огород городить? «Щедрый» такой подарок решил сделать! Таким образом, до поры до времени и «тайна» папки будет сохранена, и рисковать из-за нее не будет необходимости. Ну а у тех, кто полезет за ней к Турецкому, можно будет серьезно спросить: что им здесь надо? Уж такие-то простенькие вопросы «ребятки» из «Глории» здорово научились «спрашивать».

К такому конструктивному решению сыщики пришли рано утром, после того как Филипп съездил за кошелкой на вокзал, и материалы ими были прочитаны, а Турецкий вернулся в гостиницу.

Ну а тетрадка – это вообще разговор особый. И о ней позаботился Александр Борисович. Рано утром, когда привез домой Валю, он устроился за компьютером и передал в Генеральную прокуратуру, на имя Меркулова, все содержимое и тетрадки, и свидетельств «жалобщиц», подвергнутых насилию. А оригиналы, возвратившись в гостиницу, оставил у Щербака. Так что пуст был во всех отношениях Александр Борисович, и не собирался этого скрывать, хотя такая ситуация могла усложнить его положение. Но тут расчет строился уже на Филиппе Агееве, который должен был весь начинающийся день постоянно находиться «на связи» с Турецким…

Присутствовали на похоронах также несколько мужчин и женщин, скорее, пожилого возраста, что выдавало их как соседей или знакомых Ксении Александровны. Они и Валю, оказывается, знали, здоровались с ней у входа на кладбище, когда она приехала вместе с матерью на такси, которое аккуратно организовал для них Щербак.

Значит, с этой стороны можно было не беспокоиться: народу достаточно, чтобы кто-то незнакомый вдруг решил «покуситься» на скорбную вдову.

Александр Борисович произносил долгую речь с умыслом: понимал, что, скорее всего, больше никто ничего говорить не будет, а на «скоростях» можно пропустить, не заметить тех, кто явится по душу Турецкого. И он продолжал старательно перечислять «громкие» дела и заслуги Германа Николаевича, отдавая должное и его семье, которая помогала ему в трудные минуты. Но все однажды приходит к концу. Турецкий произнес заключительную казенную фразу по поводу «спокойного вечного сна» и обернулся к агенту, ведущему церемонию. Тот понял, и началось персональное прощание…

Они явились, как и предположил Александр Борисович, к концу церемонии. Из глубины кладбищенской аллеи вышли двое мужчин средних лет, одетых вполне пристойно, если иметь в виду кладбище, и остановились, не подходя близко, но и не упуская провожающих из виду. Турецкий сразу «узнал» их и взглянул на Щербака, тот едва заметно кивнул, берясь за лопату, чтобы кидать землю на опущенный в могилу гроб. А Филя, как «старший» бригады «похоронных дел», подошел к Турецкому, чтобы с него получить за работу. Александр кивком поблагодарил его, протянул деньги и вместе с ними ключи от машины. Филипп отошел к одному из могильщиков и незаметно, чтоб не отвлекать того от работы, сунул деньги в его карман, а сам, воткнув лопату в землю, отправился в сторону кладбищенской конторы. Миновал двоих, стоявших посреди аллеи и внимательно наблюдавших за церемонией, незаметно для них «оставил себе на память» с помощью миниатюрного фотоаппарата, и спокойно отправился в сторону выхода. Затем, зайдя в подсобку, переоделся, оставил форму и вышел другим человеком. Который, проходя мимо большой черной машины и не обнаружив ней водителя, на секунду задержался, даже присел возле нее на миг. А затем он сел в машину Турецкого и отогнал ее в сторону от «беэмвухи» с номером, уже известным ему от Александра Борисовича. Все ясно: одна шайка-лейка действует. Значит, и заказчик один. О чем Филипп тут же сообщил Щербаку, а тот, в свою очередь, будто машинально, кивнул Турецкому. Что ж, можно сказать, операция началась.

Подходя к вдове и ее матери, чтобы открыто выразить свое глубокое соболезнование по поводу безвременной потери, Саша наклонился, пожал и поцеловал Вале руку и негромко сказал:

– Незаметно постарайся взглянуть назад, не те ли это, кто побывал у вас? Мне не говори, только кивни.

А тут как раз и сзади подошел Нарышкин, чтобы тоже посочувствовать родственникам. Валя обернулась к нему и поглядела исподлобья на двоих в аллее. И тут же отрицательно качнула головой. Ну, правильно, понял Турецкий, они тоже не дураки, чтобы вот так, запросто, «светиться». Но это определенно за ним. Он повернулся к Ушакову, которого сам же назначил за старшего.

– Дмитрий Николаевич, сделайте одолжение, помогите еще немного в одном вопросе, надеюсь, последнем. Там заказано кафе, Валентина Андреевна знает. Автобус тоже заказан, так что надо туда подъехать и подвезти провожающих. Не откажите в любезности. А мне необходимо ненадолго отлучиться по делу, и я чуть позже появлюсь. Не возражаете? Личная просьба.

Заметил, что Валя посмотрела на него с тревогой, – зря она демонстрирует свое внимание, договорились же… Однако, что поделаешь, женщина ведь… И ему пришлось кивнуть ей с легкой улыбкой и жестом показать необходимость отлучиться.

Фили не было видно, значит, он уже занял свою позицию. Что ж, тем лучше. Турецкий аккуратно положил букет живых цветов на могильный холм и пошел к выходу из кладбища, прямо на тех двоих, якобы ничего не подозревая.

Они расступились зачем-то, пропустили его и затем окликнули:

– Господин Турецкий?

– Да, что вам угодно? – теперь уже Александр Борисович имел все основания в упор разглядеть их, что он и сделал – нарочито внимательно.

– С вами хотел встретиться для важного разговора один человек, – сказал низким голосом тот, что был постарше, наверное, ровесник Александра.

– Я знаю его? – с иронией спросил Турецкий.

– Да, разумеется. Но встретиться не здесь, – мужчина обвел ироническим взглядом ряды могил, – а в его доме. Это недалеко. Он понимает, что у вас ответственный день и не станет вас надолго задерживать. Если не возражаете, проедемте с нами?

– А, я все понял. Конечно, о чем речь… Корней Петрович, надеюсь, хорошо себя чувствует?

Турецкий усмехнулся и подумал, что говоривший, скорее всего, адвокат Краева. Или кто-то другой, но не менее ответственный, из полковничьего ближнего окружения: одет чисто и со вкусом, не провинциальным, кстати. В распахнутом пальто видны дорогой костюм и явно французский галстук, – уж в этом-то его как-никак научила разбираться супруга Ирина Генриховна, старательно прививавшая непослушному мужу хороший вкус. Не будь ее, Саша так и бегал бы в удобной, поношенной ковбойке.

– С ним все в порядке, – натянуто любезно усмехнулся «адвокат», как окрестил его Турецкий. – Прошу, машина ожидает у выхода…

Садясь на заднее сиденье рядом с «адвокатом», Александр Борисович «случайно» обратил внимание на то, что его «хонда», находившаяся не там, где он ее оставил, а значительно дальше, тронулась с места.

Ехали молча, да и о чем говорить? О черном «БМВ», номер которого Турецкий уже знал наизусть? Смешно. А, впрочем, становилось ясно, что Краев и не пытался ничего скрывать от него, значит, твердо уверен в своей силе. Это хорошо: с уверенными в себе легче воевать. Они не сомневаются там, где следует сперва подумать, зачем противник так охотно ввязывается в драку? Увы, общая ошибка «господ влиятельных кротов», – Александр Борисович вспомнил неожиданно один из любимых «мультиков» дочери – про Дюймовочку.

«Надо бы поговорить, – думал он между тем, – Филя наверняка успел подсуетиться… Вот и посмотрим сейчас…»

– Далеко еще? – обернулся к «адвокату».

– Нет, не очень, минут пятнадцать. Это за городом. Но глаза вам завязывать я не собираюсь, – тот усмехнулся. – Как и выяснять, с чьими документами поселился в «Орионе» один московский частный сыщик. Все в шпионов никак не наиграетесь?

– Да о чем вы? Исключительно, от вас прятался, чтоб работать не мешали, не похищали, как заложника.

– А в этом нет ни малейшей нужды… Дело добровольное…

– Принудительно добровольное, так вас надо понимать?

– Да как хотите, так и понимайте, – снисходительно и без всякого почтения бросил «адвокат». – Один не захотел, так его только что похоронили… – Он с насмешкой взглянул на Турецкого.

Нет, на подобные ходы требовалось отвечать, причем, жестко, чтоб отбить охоту «шутить».

– Поучительный пример… Но, увы, от пули киллера никто из нас больше не застрахован. Это ведь сегодня всех касается. В том числе и вас, да и вашего полковника – тоже. Бывшего, ко всему прочему.