Борьба с членсом - Егор Радов

Отрядик двинулся в забой, еле слышно стрекоча:

Мы — солнышки, работаем,Мы все достигнем Соли!Мы радостны заботамиИ счастьем нашей доли!Построим чудо-пушкуИ завоюем всех,И нам совсем не скушно!Нас ждет большой успех!Вначале будет трудно,И страшно. просто жуть!Но это ведь не нудно!..У нас теперь есть Путь!Бои — вот наши радости,Оружью, пушке — цвесть!И Соль своею сладостьюНас примет, примет, примет —Такими, как мы есть!

"Без задора поют", — с сожалением подумал Слад, слушая им самим придуманную песню-гимн и наблюдая лениво удаляющихся к месту работы солнышек. "Надо их… раззадорить как-то, что ли, придется им чего-нибудь позволить. А то они в самом деле долго не протянут, загнутся еще, не долетев до Лунки… Ладно, посмотрим, для большей верности, на другие отрядики, может, это только у Скрыпника так…

— Эй, Бедрила, — еле слышно, но отчетливо позвал он.

Бедрила обернулся и тут же припрыгал к Сладу.

— Молодец, Бедрила, ты все правильно им сказал… и… сделал, но… Выводи-ка остальные отрядики на их рабочие места, а я за ними исподтишка понаблюдаю. И тогда уже чего-нибудь решу — надо ведь что-то предпринять. Так?!

— Понял!! — подобострастно гаркнул бедрила.

— Да чего ты орешь! Это же надо все делать тайно, чтоб они не поняли, что я…

— Понял, — подобострастно прошептал Бедрила.

— Тьфу, ну не так же нарочито… Ладно. пошли к Пашку.

36

Большая серая домна для плавок золота, покрытая грязной гарью, была построена на месте братской кремации тех самых солнышек, которые не смирились с нагрянувшей внезапно с небес действительностью, принесшей с собой обязательную для примкнувших к ней активность, агрессивность и противную коллективность с иерархией, но которые, в своем пассивном протесте, планомерно йкайфовались и были предательски сожжены своими сородичами, в полной мере теперь вкушающими трудный плод страха и надежды на нескучность бытия. Прудик рядом стал мутно-бурым, словно плохо очищенный раствор какого-нибудь самодельного наркотика; берег его покрылся кучами черного вонючего пепла и отбросов, и глубокие угрюмые трещины бороздили сухую, отверделую почву, будто линии жуткой, несулящей ничего приятного, судьбы на ладони некоего замершего посреди Галактики великана, в своем отчаянном одиночестве не дарящего космосу ни звука, ни слезинки.

Слад с Бедрилой медленно приближались к этой домне, стараясь не издавать никаких звуков; Бедрила почти бесшумно совершал короткие прыжки, Слад же легко шел вперед, гневно сверкая глазами и вслушиваясь во все окружающее, словно стараясь извлекать

из него какие-то выводы.

В домне вовсю проистекал трудовой процесс; солнышки слаженно закидывали в печь куски руды и ворочали ее там длинными шестами, неизвестно из чего сделанными, то и дело сменяя друг друга у печи, когда тому, кто там стоял, становилосьчересчур жарко. В центре сидел на корточках Пашк, выглядящий совсем измученным; он ритмично вздымал вверх и затем опускал вниз свои щупы, словно дирижируя всей работой, и, казалось, полностью был погружен исключительно в реальность этой непрекращающейся плавки, не замечая более ничего, и наверное, ни о чем другом не помышляя. Никто ничего не стрекотал, все работали с какой-то обреченностью, словно потеряв любую надежду хоть на какую-то будущую радость, или простую приятность, и яркие искры летали и гасли повсюду, будто ослепительные дождинки — знаки воцарившейся здесь жизненной беспросветности, которая как бы издевалась над вовлеченными в нее, мрачно трудящимися, существами. бедрила тихо вошел в домну и остановился у входа, машинально закрыв лицо верхними щупами, защищаясь от полетевших на него искр.

— А, Бедрила, — сквозь шум горения, не оборачиваясь, прострекотал Пашк, — чего тебе? Видишь, мы делаем все, как надо… Сегодня плавили всю ночь, заснуть все равно невозможно…

— Именно это я и хотел узнать, — дружелюбно сказал Бедрила, подходя к Пашку. — Тяжело?

— Тяжело!.. Ты что. издеваться пришел? Сам, что ли ничего не видишь, не понимаешь?

— Вы почву не ели? — вдруг откровенно спросил Бедрила.

— Почву? А что — уже можно? Мы воздух вкушаем, тьфу… У нас же нет ничего другого, как у этого… Мессиии… А почва — это из старой жизни… утраченный рай, вот так! — он мрачно засмеялся. — Зато мы можем прыгать и разговаривать… И все войдемв Соль! Правильно ведь?

— Никто почву не ел? — не унимался Бедрила.

— Мы не едим почву! — злобно отрезал Пашк. — Это запрещено. А то вы ведь и сжечь можете! Скольких поубивали… А если кто и ел, ты что. думаешь, я тебе скажу?

— У вас подозрительно много сил, — сказал Бедрила. — На одном воздухе так долго не продержишься, не проработаешь. Ничего, друг, скоро мы все закончим, полетим, и…

— Ну и что? — презрительно проговорил Пашк. — Нам-то что с этого? Ты что, думаешь. что кто-то из нас действительно верит во всю эту Соль, в этот бред? Нет, может, Сладу и этому… как его там, Цмипу, она и нужна, но нам,…Бедрила, хоть ты сейчаси с ними, не знаю уж, чем они тебя там привлекли, но ты ведь солнышко… Ты ведь знаешь, что нам нужно! И мне. кстати, никогда раньше не было скучно. как вам всем. И почву я ел только в качестве еды!

— Я-то хочу войти в Соль, — сказал Бедрила, — однажды я ее уже ощутил и понял…

— Почвы, наверн, переел, — ехидно перебил его Пашк.

— Я не ем теперь почвы! Ладно, мне все с вами ясно. Продолжайте, продолжайте! Впрочем. если хотите, можете пойти в бардакк, отдохнуть… Я разрешаю. Там воздух…

— Спасибо за разрешение, — откровенно презрительно молвил Пашк. — Оставь нас лучше, Бедрила. У нас все равно нет никакого выхода! Лучше уже будем плавить это… золото, может, Слад и этот… Цмип, наконец, удовлетворятся!

— поосторожнее, Пашк, — негромко стрекотнул Бедрила, стряхивая с себя осевшую на его нижних щупах грязную золотую пыль. Он быстро вышел из домны, с наслаждением вдохнув тут же нежаркий, почти не пахнущий гарью, внедоменный воздух и нерешительно остановился.

"Почему они все так недовольны?… — с возмущением подумал он. — наверное, они совершенно не представляют себе, что такое Соль, что такое будущее, что такое… Он! Творец, которого я ощутил, и который нас всех примет, когда мы закончим! Тогда ведьбудет все можно, и даже почву… Ой, что я думаю! Тогда ведь не нужна будет никакая почва, так ведь?!"

— Ну что скажешь, Бедрила? — спросил его незаметно подкравшийся к нему сзади бодрый Слад.

Бедрила вдруг прервал свои мысли и повернулся к Сладу.

— Что? Что… Трудятся они… Всю ночь работали… Пашк дирижирует трудом… Хороший у него отрядик… Почвы никто не ел…

— Это-то я понимаю! — раздраженно сказал Слад. — А как у них настроение? Почвы, допустим, они действительно не ели. но хотят ли они ее? Или же их устраивает воздух и вера в Соль?

Бедрила задумался. "Сказать — не сказать…" — размышлял он. "Скажу… все равно узнает!"

— Да измучились они вконец… Пашк не столь откровенен, как Скрыпник, и почвы они в самом деле, может. и не кушали, но… В Соль они не верят, грустят о прошлом и хотят, хотят, хотят почвы! И там так жарко… в этой домне… Гарь, искры. Я вошел… Уж не знаю, как они там работают… Причем, плавили всю ночь и отдыхать не желают. Не хотим, говорят, никакого воздуха. Пашк еще плохо отозвался о нашем… Мессии и сказал, что мы вообще всех посжигали, и что ему раньше никогда не было скучно, и что почва — это утраченный рай!

— Утраченный рай? — весело переспросил Слад. — Так и сказал?

— Да.

— А откуда он знает, что такое «рай»? Он же совсем недавно и разговаривать-то толком не умел… И прыгать… И это их прежнее, тупое, обдолбанное, обездвиженное состояние — рай?… Ну, я тогда ничего не понимаю! Да, сейчас трудно, но нас ведь ждетСоль! Осталось-то совсем чуть-чуть! Пушка почти готова. Летальные тарелки — тоже. И откуда он вообще знает такое слово — «рай»? Странно…

— Исходя из логики этрусского языка, — с удивлением для самого себя ответил Бедрила.

— Ах, ну да, конечно… Но я все равно не понимаю: разве не приятно осознавать себя сильными, говорливыми, подвижными, вооруженными? Разве это не лучше, чем тупое, безмолвное, иллюзорное псевдо-наслаждение?… Почва — это же неправда, это — эрзац, замена истинной реальности! А Соль — правда, подлинность!

— Я тоже так думаю, — гордо проговорил Бедрила. — Я-то хочу войти в Соль! Осталось ведб совсем чуть-чуть потерпеть… И ведь тогда можно будет поглощать всё! И почву, и… Ой, что я говорю!

Он в страхе посмотрел на Слада, который непроницаемо молчал. Наступила долгая, напряженная пауза.

— Все мне с тобою ясно, — наконец сказал Слад. — Как и со всеми остальными. Только Цмипа не трогайте, у него свою цель, и поэтому он так себя ведет. Все это под моим контролем, это я все устроил. Ладно, давай посмотрим на два оставшихся отрядика, и я тогда вынесу свое решение, уверяю тебя: оно вас обрадует!