Камешек в небе. Звезды как пыль - Айзек Азимов

Почему? Почему?

Но он по-прежнему не осмеливался говорить. Ему бы не поверили, а впоследствии с ним из-за этого произошло бы что-то неприятное. Он и это тоже знал. И знал очень хорошо.

В те дни он был моложе. Собственно, это сказалось, в первую очередь, не физически. У него был меньше живот и шире плечи. Его мускулы были тверды и сильны, а пищеварение — лучше. То был результат работы на свежем воздухе. Но изменился образ его мыслей.

Старые люди тяготеют к тому, чтобы забывать стиль мышления своей юности: быстроту, с которой делается заключение, смелость юношеской интуиции, свежесть восприятия. Старые люди считают себя более мудрыми, чем молодые.

Но опыт Шварца сохранился в неприкосновении, и когда он понял, что может понимать вещь с налету, что он не только понимает объяснения Арбена, но способен интерпретировать их и развить дальше, это доставило ему острое ощущение восторга. В результате он чувствовал себя намного моложе, чем это могло бы ему дать лишь великолепное физическое состояние.

Прошло два месяца, и все это кончилось за игрой в шахматы с Грю под деревом.

Шахматы не изменились, если не считать названий фигур. Сама игра была такой, какой она была в Чикаго, так что это явилось ему большим утешением. По крайней мере его бедный разум не подвел его.

Грю рассказывал ему о вариантах шахматной игры. Существовали четырехмерные шахматы, существовали трехмерные. Были даже популярные разновидности, в которых положение игроков разрешалось путем жребия, или такие, в которых нахождение на определенных клетках давало игроку некоторое преимущество или, наоборот, лишало его, или такие, в которых были изобретены новые фигуры со странными функциями.

Но сами по себе шахматы, по самой своей сути, были теми же — и матч между Шварцем и Грю проходил так же, как и раньше.

Шварц имел весьма пространное представление о ходах, когда они начинали, так что он постоянно проигрывал. Но потом положение изменилось, и он стал проигрывать реже. И Грю тоже стал играть медленно и осторожно, делая большие интервалы между ходами, раздумывая, попыхивая трубкой, а потом вдруг делая самые рискованные ходы, приводящие к фатальным последствиям.

Грю играл белыми, и его пешка уже была на Н-4.

— Давай сначала, — кисло сказал он.

Шварц вздохнул. Игры становились поистине интересными с тех пор, как ему становилось известно о природе ходов Грю раньше, чем они сделаны.

Они играли на «научной» доске, такой, что светилась в темноте, так что клетки были голубыми и оранжевыми. Фигуры при солнечном свете — обычно неуклюжие фигурки из красной глины — ночью преобразовывались. Половина из них купалась в кремово-молочном свете, что делало их похожими на нежные фарфоровые фигурки, остальные переливались красными искрами.

Первые ходы были быстрыми, королевская пешка Шварца встретила продвинувшегося вперед врага. Грю двинул коня к слону, Шварц устремился конем к слону 3. Когда белый слон напал на коня 5, а пешка королевской ладьи Шварца скользнула вперед, чтобы вернуть его к ладье 4, он двинул вперед другого коня и слона 3.

Сияющие фигурки скользили по доске, а пальцы их владельца тоже казались сверхъестественными в свете вечерней тьмы.

Шварц был испуган. Может быть, он погружается в безумие, но он должен знать. Он резко спросил:

— Где я?

Грю недовольно отвел взгляд от фигур и сказал:

— Что?

Шварц не знал нужного слова для понятия «страна» или «нация». Он сказал:

— Какой это мир? — и сделал очередной ход слоном к королю 2.

— Земля, — последовал краткий ответ.

Шварца этот ответ совершенно не удовлетворил. Слово, которое использовал Грю, Шварц мысленно перевел как «Земля». Но что это была за Земля?

Любая планета является Землей для того, кто на ней живет. Он сделал ход королевской пешкой, и вновь слону Грю пришлось отступить. Потом Шварц и Грю, каждый в свою очередь, продвинули королевские пешки, каждый с намерением ввести в бой слонов, так как в центре поля вот-вот должна начаться битва.

Спокойно и небрежно, как только мог, Шварц обронил:

— Какой сейчас год? — Он сделал ход ладьей.

Грю промолчал. Может быть, он насторожился.

— Да что с тобой сегодня? Ты что, играть не хочешь? Если ты чувствуешь себя от этого счастливее, то 827.— Нахмурившись, он смотрел на доску, потом сделал ход конем, закрывая ферзя.

Шварц ловко увернулся от последствий этого хода и двинул своего коня в контратаку. После этого последовало несколько напряженных ходов, в результате чего обстановка на доске разрядилась.

В наступившей паузе Шварц холодно спросил:

— Что такое Г. Э.?

— Что? — сердито переспросил Грю. — О… ты хочешь сказать, что все еще беспокоишься насчет того, какой сейчас год? Каким же дураком… О, я забыл, что ты научился говорить только около месяца назад. Но ты умный. Неужели ты действительно не знаешь? Ну, так вот. Сейчас 827 год Галактической Эры. Галактическая Эра: Г. Э., понятно? То есть 828 год с года основания Галактической Империи, 827 лет с года коронации Франкеина Первого. Ну, а теперь твой ход.

Но Шварц сидел, зажав в кулаке коня, как будто окаменев. Потом сказал:

— Минутку. — И сделал ход конем. — Тебе знакомы какие-нибудь из этих названий: Америка, Азия, Соединенные Штаты, Россия, Европа… — Он ждал ответа.

В темноте край трубки Грю мрачно светился красным, а темная его тень шевелилась на светящейся доске, как будто существовала отдельно, сама по себе. Возможно, Грю тихонько покачал головой, но Шварц не мог этого видеть. Он почувствовал отрицание собеседника так же ясно, как если бы тот высказал его.

Шварц попытался снова:

— Ты не знаешь, где бы я смог достать карту?

— Нет никакой карты, — проворчал Грю. — Если только ты не собираешься рисковать своей шеей в Чике. Я не географ. Я никогда не слышал названий, которые ты упомянул. Что это? Люди?

Рисковать своей шеей? Почему это? Шварц почувствовал, что холодеет. Он совершил преступление? Грю известно об этом?

Он неуверенно спросил:

— У солнца ведь девять планет, не так ли?

— Десять, — последовал немедленный ответ.

Шварц колебался. Что ж, могли же ведь обнаружить еще одну и не сообщить об этом. Но почему тогда Грю знает? Он посчитал пальцами, потом сказал:

— Как насчет шестой планеты? У нее есть кольца?

Грю неторопливо сделал ход, и Шварц сделал ответный.

Грю сказал:

— Ты имеешь в виду Сатурн? Конечно, у него есть кольца. — Теперь он рассчитывал. Он мог взять одну из двух фигур на выбор, но этот выбор был ему пока не совсем ясен.