Живи за двоих - Владимир Вишняков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Так точно, — ответил Пауль.
— И второе, — продолжил капитан. — В лазарете под присмотром медиков из СС находится русский мальчик. Через два часа, когда будет переполох, — при этих словах Тауба на лице молодого унтер-офицера появилась растерянность, — медикам будет не до него. Ты должен будешь незаметно вывезти мальчишку из лазарета в лес и оставить там. Ты меня понял?
— Герр капитан… — растерянно прошептал молодой парень.
— Я прошу тебя верить мне, Пауль, — спокойно произнёс Тауб. — Так надо. Сделаешь?
Паренёк вначале растерянно посмотрел на капитана, но потом с уверенностью кивнул.
— Так точно, герр капитан. Я верю вам.
— Хорошо, — ответил Тауб. — Вывезешь мальчика в лес. Недалеко. Мне нужно, чтобы его нашли русские партизаны. Потом отвезёшь письмо в штаб почты СС, лично Линденбергу.
— Так точно, герр капитан.
Унтер-офицер взял письмо и вышел.
Капитан проводил подчинённого взглядом. Потом Тауб подошёл к углу избы, где на небольшой косой полочке из дерева стояла православная икона. Со старого полотна на немецкого офицера взирал печальный лик Богородицы. Её руки с тонкими пальцами были у сердца. Капитан подошёл ещё ближе к иконе и пригляделся поверх круглых очков. Ульрих заметил то, чего не видел раньше. К сердцу Богоматери были направлены семь острых лезвий, похожих на рапиры. И руки Богородицы касались остриёв лезвий, как бы останавливая их.
Тауб быстро подошёл к письменному столу, взял с него спички, торопливо вернулся к иконе, чиркнул одной и зажёг стоявшую перед Богородицей восковую свечу.
В колеблющемся свете свечи капитан с трудом прочитал надпись в низу иконы, сделанную старославянским шрифтом.
— «Пресвятая Богородица-Семистрельница», — с трудом прошептал по-русски Тауб.
Пламя свечи отражалось на металлическом окладе иконы. Немец стоял неподвижно и, не отводя глаз, смотрел на лик Матери Бога и на направленные к её сердцу острые стрелы…
В дверь постучали. Не дожидаясь ответа, в избу вошла Шварцман.
— Вы вызывали, герр капитан?
Увидев стоящего перед иконой Тауба, немка несколько опешила.
— Герр Тауб, с вами всё в порядке?
— Вы принесли список, о котором я говорил? — не оборачиваясь, спросил капитан.
— Так точно, — ответила Грета. — Список с результатами анализов крови детей из класса этого священника. Но я не понимаю, зачем?..
Тауб развернулся.
— Фрау Грета, — резко распорядился капитан. — Сейчас вы перепишете этот список. Исправите группу крови тем, кто должен быть направлен на взятие крови. Первую группу — на какую-нибудь другую. Вам ясно?
— Нет, не ясно, герр капитан, — возмущённо ответила Шварцман. — Это подлог! И вообще, я не обязана выполнять приказы офицеров вермахта. А учитывая последние события, у меня возникли сомнения в вашей адекватности…
Ульрих не дал нацистке договорить. Капитан подошёл к Грете почти вплотную и, выдернув у неё из рук список, положил его на стол.
— Я — комендант деревни, фрау, — тихо, но властно произнёс Тауб, — и вы будете выполнять мои приказы. Сейчас — немедленно исправьте список.
Растерянная медичка села за стол и изменила записи результатов анализов крови детей из четвёртого «А». Потом немка резко встала.
Тауб снова стоял у иконы с горящей перед ней свечой.
— Документ оставьте на столе, — бесцветным голосом приказал офицер.
— Герр капитан, — с возмущением выдохнула Шварцман. — Мало того, что вы приказали мне выхаживать русского мальчишку, который убил вашего же племянника. Теперь вы вынудили меня фальсифицировать результаты анализов — с целью, очевидно, избавить этих русских щенков от дачи крови. Считаю, что вы либо больны, либо… Я буду вынуждена немедленно доложить о вашем странном поведении гауптштурмфюреру Краузе.
Тауб обернулся.
— Увы, фрау, этого не случится.
— Что?..
Медичка попятилась назад, увидев, что в правой руке капитан держит пистолет.
— Герр капитан, — растерянно пролепетала нацистка, попятившись назад. — Осторожнее… Давайте поговорим, хорошо? Думаю, вы просто запутались… плохо себя чувствуете… и… и не совсем понимаете…
Капитан с безразличным видом посмотрел на напуганную женщину.
— Нет, фрау, — качнул головой Тауб. — Понимаю. Теперь понимаю. Я понял то, чего вам уже не суждено понять. Я сожалею.
При этих словах капитан резко вскинул пистолет.
— Нет!!! — немка ринулась к двери.
Капитан выстрелил. Шварцман резко вскинула вверх руки и рухнула на пол. Тауб спокойно опустил пистолет и посмотрел на убитую им женщину. Потом медленно повернулся к иконе. Глядя на яркий свет горящей свечи и скорбный лик Богородицы, офицер перезарядил оружие.
— Ты был прав, святой отец, — тихо произнёс Тауб. — Бог есть.
Медленно приставив ещё дымящееся дуло пистолета к виску, немец спустил курок.
Подёрнутая пламенем выстрела свеча погасла.
Белоруссия, мемориальный комплекс «Красный Берег», 2007 г.
Прохладный ветер проносился над недавно открытым мемориалом детям, погибшим в фашистском концлагере у деревни Красный Берег. Несколько дней назад на открытии мемориального комплекса было много людей: журналистов, официальных лиц, военных, ветеранов и детей. Но сейчас не было ни души.
В тишине, неподвижно, подняв тонкие руки к небу, стояла бронзовая фигура девочки. На лице её навеки застыл страх от беззащитности и обречённости. Поодаль располагалась двадцать одна пустая школьная парта из белого камня и чёрная классная доска. Школьный класс, в котором никогда не будет ни уроков, ни детей. Парты, за которые не сядет никто. Никто и никогда. И лишь ветер нарушал покой каменного монумента памяти.
Старенькая белая «волга» остановилась недалеко от мемориала. В машине были трое: парень, девушка и старик. Водитель, молодой темноволосый парень в чёрной одежде православного монаха-послушника, заглушил мотор и повернулся к сидящему на заднем сидении пожилому священнику:
— Отец Александр, я провожу вас? Здесь просто ближе на машине подъезжать нельзя.
— Нет, Алёша, — ответил седой как лунь священник с длинной прямой бородой. В выцветших, голубых когда-то глазах старика читалась трудно скрываемая им грусть.
— Деда Саша, — спросила сидящая на переднем пассажирском сидении молоденькая девушка с каштановыми вьющимися волосами. — Мне тоже в машине остаться?
Старик-священник вздохнул.
— Да, Инночка, — ответил отец Александр, — побудь здесь с Алёшей, родная. Я скоро вернусь, хорошо?
Старик открыл дверь и медленно, опираясь на трость, вышел из машины.
— Деда, долго не стой! Ветер! — крикнула из окна вслед дедушке Инна.
Священник, улыбнувшись, кивнул и медленно направился к мемориалу.
— Лёш, извини, что выдернула тебя, — сказала девушка, повернувшись к иноку. — Просто дед последние дни сам не свой. Так загорелся сюда приехать.
— Ничего страшного, Инна, всегда рад помочь, — ответил Алексей, глядя вслед старому священнику. — Слушай, отец Александр тоже родом из Красного Берега? Он был здесь, когда фашисты… тут такое творили?
— Да, — с грустью ответила Инна. — Ему было
