Дунайский лоцман - Жюль Верн

— Ты намерен оставить нас? — спросил Титча.

— Да,— ответил Стрига.— Я буду время от времени покидать шаланду, чтобы собирать сведения на берегу. Я узнаю, что говорят о нашем последнем деле и об исчезновении Драгоша.

— А если тебя сцапают? — возразил Титча.

— Опасности нет. Никто меня не знает, и вдобавок я появлюсь в совершенно новом облике.

— В каком?

— Знаменитого Илиа Бруша, знатного рыболова и лауреата «Дунайской лиги».

— Вот это мысль!

— Превосходная! У меня лодка Илиа Бруша. Я заимствую его шкуру по примеру Карла Драгоша.

— А если у тебя попросят рыбу?

— Я ее куплю, если понадобится, чтобы продать.

— У тебя готов ответ на все.

— Еще бы, черт возьми!

На этом разговор прекратился. Шаланда плыла по течению. Дул легкий ветерок, он стал попутным, и Стрига, спеша, вдобавок приказал грести двумя длинными веслами, ими обычно пользовались, идя против ветра. До Будапешта оставалось еще километров тридцать.

По мере того как спускались вниз, вид берегов становился более суровым. Чаще появлялись тенистые зеленые острова, иногда разделенные узкими каналами, где нельзя было пройти шаландам и где проскальзывали только изящные увеселительные яхты.

Шаландой, где Стрига был капитаном, следовало управлять очень умело. Она отличалась значительными размерами, так как водоизмещение превышало двести тонн. На палубе находилась надстройка — спардек, передняя часть его образовывала рубку, где помещался экипаж. На мачте поднимали национальный флаг, а у кормы был укреплен длинный брус, с его помощью поворачивали руль.

Оживление на реке все увеличивалось, как всегда при подходе к большим городам. Легкие паровые или парусные суда с гуляющими или туристами скользили между островов. Вдали дым фабричных труб затемнил горизонт, указывая на приближение к предместьям Будапешта.

В этот момент произошло странное событие. По знаку Стриги Титча с одним из членов экипажа прошел в рубку. Они скоро возвратились, ведя стройную женщину, черты ее лица под повязкой нельзя было рассмотреть. Женщина с руками, связанными за спиной, шла между двумя конвоирами и не пыталась сопротивляться, очевидно, зная по опыту, что это бесполезно. Она послушно спустилась по трапу в трюм, а затем в отделение с двойным дном, и над ней захлопнулся люк.

После этого Титча и его напарник возвратились к своим делам.

В середине дня шаланда оказалась против набережной венгерской столицы. Направо развертывалась Буда, старинный турецкий город; налево современный Пешт.

На обоих берегах, и в особенности на левом, следовали друг за другом дома с террасами, над ними возвышались позолоченные солнцем колокольни церквей; длинная цепь набережных выглядела торжественно.

Экипаж шаланды не обращал внимания на впечатляющее зрелище. Плавание мимо Будапешта могло грозить этим людям неприятными сюрпризами, и они следили только за рекой, где толпились многочисленные суда. Благоразумная осторожность позволила Стриге заблаговременно различить среди других лодку с четырьмя пассажирами, она направлялась прямо к шаланде. Узнав катер речной полиции, Стрига мигнул Титче, тот без дальнейших объяснений ринулся в трюм.

Стрига не ошибся. Катер причалил к судну. Двое поднялись на борт.

— Капитан? — спросил один из вновь прибывших.

— Это я,— отвечал Стрига, выходя вперед.

— Ваше имя?

— Иван Стрига.

— Национальность?

— Болгарин.

— Откуда судно?

— Из Вены.

— Куда?

— В Галац.

— Его владелец?

— Господин Константинеско из Галаца.

— Груженая?

— Нет ничего. Возвращаемся порожняком.

— Ваши бумаги?

— Извольте,— сказал Стрига, вручая чиновнику документы.

— Все в порядке,— одобрил тот, возвращая бумаги после тщательного просмотра.— Мы заглянем в ваш трюм.

— Прошу вас,— пригласил Стрига.— Осмелюсь только заметить, что это уже четвертое посещение после нашего отплытия из Вены. Извините, но весьма неприятно.

Полицейский, не отвечая, спустился по трапу. Сделал несколько шагов в трюме, осмотрел его и поднялся наверх. Ему, конечно, не пришло в голову, что под его ногами находятся мужчина и женщина, бессильные позвать на помощь. Шаланда действительно оказалась совершенно пустой, не приходилось перебирать груз, что, к удовольствию чиновника, значительно упрощало дело. Не задавая больше вопросов, полицейский отбыл на катере осматривать другие суда, а шаланда медленно продолжала путь вниз по реке.

Когда последние дома Будапешта остались позади, пришло время заняться пленницей из трюма. Титча и его напарник исчезли внизу, затем возвратились, ведя женщину, несколько часов назад запрятанную в темницу; теперь она снова была заперта в рубке.

Плавание перемежалось несколькими остановками, во время них Стрига покидал судно на лодке, захваченной, как полагали бандиты, у Карла Драгоша. Не думая скрываться, он причаливал к деревням, представлялся их обитателям как знаменитый лауреат «Дунайской лиги», заводил разговоры, которые ловко направлял на интересующие его темы. Сведения оказывались очень скудными. Имя Илиа Бруша почти не слышали в этих краях. Конечно, в Мохаче, Апатине, Нейзаце[29], Землине[30] или Белграде — в этих значительных городах — дело будет обстоять иначе. Но Стрига не намеревался показываться там и продолжал попытки собрать хоть какие-то данные в деревушках, где полиция менее бдительна и риск навлечь на себя подозрение был меньше. К несчастью, крестьяне и здесь не слыхивали о конкурсе в Зигмарингене и вообще не любили, когда о чем-либо их расспрашивали, от них ничего нельзя было и выпытать. О Карле Драгоше они знали не больше, чем об Илиа Бруше, и Стрига напрасно пускал в ход свои дипломатические тонкости и тратился на угощение в кабачках.

Во время одной из отлучек Стриги Сергея Ладко перевели наверх и поместили в маленькой каюте, дверь ее старательно закрыли. Это была излишняя предосторожность: пленник оставался крепко и умело связанным.

Гонимая течением и попутным ветром, шаланда делала до шестидесяти километров в сутки. Это расстояние могло стать значительно больше, кабы не частые остановки, из-за вылазок Стриги на берег.

Если его разведки и были бесплодными, то хотя бы одну из них Стрига сумел сделать выгодной с другой точки зрения, пустив в ход свои профессиональные навыки.

Пятого сентября шаланда остановилась на ночлег против маленького местечка. Стрига отправился на берег, как обычно. Наступил вечер. Крестьяне, которые ложатся спать с солнышком, по большей части уже ушли в свои жилища. Стрига разгуливал в одиночестве, когда заметил дом с виду побогаче других, хозяин которого, всецело доверяя традиционной деревенской честности, оставил дверь открытой, а сам ушел куда-то по делам.