Сестры - Даниэла Стил

— Сегодня среда, — ответила Сабрина. — Папа взял отпуск на неделю.

— Вот как? Он никогда этого не делает. — Энни нахмурилась, обдумывая услышанное. Все три девушки обменялись встревоженными взглядами. — Вы лжете мне. Мама, должно быть, сильно пострадала, иначе сейчас она была бы здесь. Она ни за что не поехала бы с папой, если бы знала, что я больна. Что случилось? — резко спросила Энни. — Она серьезно пострадала? — Повисло тягостное молчание. Сестры не хотели говорить ей о страшной утрате слишком рано, но она не позволила им медлить с ответом. С Энни всегда так. Она из тех людей, которые хотят получить ответы на заданные вопросы и терпеть не могут недосказанностей. Несмотря на свою принадлежность к богеме, она не любила беспорядка, была аккуратна, точна, даже прямолинейна. — Говорите, что случилось с мамой. Где она?!

Все молчали. Никому не хотелось наносить этот тяжелый удар. Страшно сообщать о гибели матери сейчас, когда она только начала приходить в себя.

— Мама очень серьезно пострадала, Энни, — тихо сказала Тэмми и, приблизившись к кровати, остановилась рядом. Все они инстинктивно подошли ближе. А Кэнди, потянувшись через постель, взяла Энни за руку. — Авария была ужасной: столкнулись три легковые машины и грузовик.

— Я помню, как мама выпустила руль. Я попыталась схватить его, пока машина не выскочила на встречную полосу, но когда взглянула в ее сторону, мамы в машине не было. Не знаю, куда она исчезла. — Исчезла она, перелетев через газон на полосу встречного движения, но, если верить словам офицера из дорожного патруля, к тому времени уже была мертва. Смерть наступила мгновенно, когда на нее упали скатившиеся с грузового прицепа металлические трубы. Они чуть не снесли ей голову и каким-то чудом не задели Энни. — А дальше я ничего не помню, — тихо сказала она.

— Ты осталась в машине, получив страшный удар по голове. Потребовалось полчаса, чтобы извлечь тебя из машины. Слава Богу, что спасатели успели вовремя, — добавила Сабрина к сказанному Тэмми.

Сестры сплотились перед лицом беды. Один за всех, и все за одного — это относилось и к ним. Когда они подрастали, мать любила называть их четырехглавым чудищем. Если отчитывали за что-нибудь одну или сердили другую, приходилось иметь дело со всеми четырьмя. А уж если с кем-нибудь из них поступали несправедливо, то такому человеку приходилось туго. Теперь мало что изменилось. Просто они стали старше, сдержаннее и реже выходили из себя, однако по-прежнему стояли плечом к плечу, о многом думали одинаково и, как прежде, моментально бросались на защиту друг друга.

— Вы так и не сказали мне, где мама.

Все понимали, что уйти от этого вопроса им не удастся. Энни требовала ответа.

Они все приблизились к кровати, и каждая прикоснулась к сестре: к руке, плечу, к лицу. Она чувствовала их вокруг себя, и их присутствие одновременно и успокаивало, и казалось зловещим. Произошло что-то ужасное. Все ее чувства обострились, голова работала отлично.

— Она не выжила, Энни, — тихо сказала Тэмми, стоящая ближе всех. — Все произошло слишком быстро. На нее обрушились стальные трубы. Она умерла мгновенно…

Энни судорожно сглотнула. Она в ужасе открыла рот, как будто пытаясь закричать, но не издала ни звука. Потом она начала дико размахивать руками, пытаясь прикоснуться к ним, схватить за руки. Глядя на нее, сестры заплакали. В ее движениях они видели собственную боль, только за четыре дня они хоть немного свыклись с ней. А у Энни это была свежая рана.

— Мама умерла? — в ужасе прошептала она. Ей хотелось посмотреть им в глаза, но сделать это мешали проклятые бинты. Врач сказал, что их нельзя снимать еще в течение нескольких дней. Они и без того решили снять их на неделю раньше. Энни хотелось сорвать бинты, увидеть лица сестер. Она уже попыталась сделать это, но ничего не вышло.

— Да, она умерла, — ответила Сабрина на страшный вопрос. — Мне очень жаль, малышка. Жаль, что тебе приходится проходить через все это.

— О Господи, как все это ужасно!.. — пробормотала Энни и заплакала, чувствуя, как под бинтами слезы обжигают невидящие глаза. От этого было еще хуже. Она долго сидела и плакала, а остальные, словно ангелы-хранители, держали ее и оберегали. Но самого дорогого ангела уже не было с ними. Энни, как и все остальные, не могла пока полностью осознать случившееся. — Как чувствует себя отец? — спросила она, наконец, беспокоясь об отце.

— Плохо, — сказала Кэнди, — но и мы все не лучше. Я совсем расклеилась. Сабрине и Тэмми пришлось позаботиться обо всем.

Они держались великолепно — из всего произошедшего Энни многое пропустила. Практически все.

— Я пропустила похороны? — спросила она в ужасе. Ей хотелось быть вместе с ними в такой тяжелый день. Однако у них не было выбора, и они не могли ждать. Это было бы слишком тяжело для отца и для всех. Необходимо было покончить со всеми этими мучительными формальностями, пусть даже в отсутствие Энни.

— Похороны состоялись вчера, — произнесла Сабрина. Смысл сказанного не желал укладываться в сознании Энни. И всем было трудно осознать это, хотя прошло уже четыре дня.

— Бедный папа… бедные мы… бедная мама, — жалобно забормотала Энни. — Какое страшное несчастье произошло!..

Она пока не знала, насколько страшное несчастье. Скорее следовало бы говорить «бедная Энни», чем «бедная мама». Мама прожила свою жизнь и, хотя умерла слишком рано, жила полноценной жизнью и радовалась жизни до конца. Тогда как Энни еще предстояло столкнуться со страшной реальностью. Ее жизнь, неожиданно ограниченная узкими рамками, станет невыносимо тяжелой, она не сможет больше видеть, не сможет написать собственную картину, хотя любила живопись больше всего на свете. Жалеть надо было Энни, которая лишилась зрения совсем молодой. И сестры горевали о ее судьбе, так же как и о гибели матери.

В тот день они долго пробыли у Энни. Им не хотелось оставлять ее одну после страшного известия. Иногда они говорили об этом, иногда просто сидели молча и держались за руки, иногда плакали вместе и даже смеялись сквозь слезы, когда кто-нибудь вспоминал какой-то эпизод, о котором остальные забыли. Это были четыре очень разные молодые женщины, горячо любившие и глубоко уважавшие друг друга. Этот драгоценный дар они унаследовали, прежде всего, от матери, но и от отца тоже.

Сестры уехали из больницы только в семь часов вечера. Энни была измучена, они тоже. По дороге домой все разговаривали о ней. Дома Крис беседовал о чем-то с отцом. Он сказал, что к ним, чтобы засвидетельствовать почтение, заходило человек двенадцать. Смерть вырвала Джейн из рядов членов общины, где ее долгие годы любили и уважали как жену, мать, друга, человека, как не щадящую сил труженицу, участвовавшую во многих благотворительных акциях. Она была в этой жизни чем-то гораздо большим, а не только их матерью и женой Джима.