Хозяйка замка Эдвенч - Полина Ром
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Читала чужие полуграмотные каракули я легко, цифры, чуть отличаясь от привычных арабских, все же были узнаваемы, а вот с письмом все было несколько хуже. Гусиным пером писала я весьма коряво. Попробовала на обратной стороне одной из бумажек. Впрочем, это было уже не так страшно. Научусь.
Точно так же бесконечными коридорами и переходами, я вернулась на кухню и, успокоенная, села перекусить. Я уже знала, о чем и как буду договариваться с бароном.
_______________________________
*Цитата из «Горе от ума», А. С. Грибоедова
Глава 19
-- Садись, – барон кивнул на табурет у дверей.
Я села и потупилась, а он с минуту разглядывал меня очень внимательно. Смотри-смотри, чепец так надет, что ты только рот и разглядишь!
Комнатка была небольшая, теплая, но неуютная. Узкое окно без шторы, камин с потрескивающим пламенем, стол с парой массивных стульев и табуретка у двери. Барон сидел спиной к окну, а я устроилась на табуретке, где было указано.
-- Расскажи о себе.
-- Что именно вы хотите знать, господин барон?
-- Род, возраст, что умеешь…
-- Элиза де Бошон, я дочь франкийского дворянина, барона Фернандеса де Бошона, мне девятнадцать лет…
Весь мой монолог уместился в несколько десятков слов, но я упомянула, что грамотна и знаю счет. Пусть сам уточняет то, что ему важно узнать, я лучше пойму, какие ответы требуются, где можно и приврать. Всяко место экономки лучше, чем помощницы кухарки. Только вот я должна делать вид, что ни о чем не догадываюсь.
-- Скажи, Элиз… Тебя, кроме чтения, чему-то еще учили?
-- Не слишком хорошо, господин барон. Мачеха иногда проверяла мою личную книгу расходов и ворчала, что я пишу, как курица лапой.
-- Книгу расходов? – барон оживился и «заглотил» наживку.
Я сделала вид, что чуть смущена, еще ниже наклонила голову и залепетала:
-- О, господин барон, это было в детстве… Мне так хотелось походить на мою покойную матушку… А она была очень хорошей хозяйкой и часто сидела над домовыми книгами. Знаете, такие… где приход-расход и прочее. Она мне немного рассказывала обо всем. А когда она умерла, я, просто подражая, стала вести такую же. Вот и все.
Рассказ я подготовила заранее, потому и излагала гладенько, делая паузы в нужных местах. Вот вроде бы я и взрослый человек, но чувствовала, как уши под чепцом начинают гореть: врать мне, все же, было несколько неловко.
Я не правдоруб и понимала, что с баронессой по-другому не справлюсь. Слишком мадам прошаренная и ловкая. Или у меня будут все права на ведение дома, или эта дрянь меня сожрет и будет травить въедливо и терпеливо. Если не получу то, чего добиваюсь, баронесса меня сгноит просто. Чем-то я ей не глянулась. Потому я терпеливо выводила барона на те решения, которые мне нужны. Пусть он сам предложит.
Давным-давно, еще в той жизни, когда я работала и возила богатых клиентов по деловым переговорам и индивидуальным экскурсиям, я вывела одно простенькое правило. Есть такие упрямцы, для которых важнее всего думать, что свое решение они приняли сами. Нужно просто подвести их к такому решению, которое будет удобно всем. Так что сейчас я раскидывала для барона Хоггера «вкусные» кусочки наживки.
-- Ну вот, к самим счетам она придраться не могла. Я всегда была дотошна: и каждую монетку записывала, и считала отлично. Матушка оставила мне крошечную ренту, которую я должна была получать до двадцати лет. Просто на девичьи расходы. Но новая мадам де Бошон всегда находила, к чему придраться – почерк у меня действительно не слишком ровный.
***
Барон чуть морщился, слушая спокойный и мягкий девичий голос. Было в этой девице что-то странное, было…
Вон, сидит, чепцом отгородилась так, что даже рта толком не видно! Прячется. Боится его? Или что?
Самого барона очень смущал тот факт, что покойная Барб не только стояла горой за свою прежнюю госпожу, но и, похоже, действительно любила девчонку. Генрих не был столь наивен и прекраснодушен, чтобы поверить, что благородная балованная девица, отродясь не державшая в руках ничего, кроме шелковой вышивки, будет работать на кухне наравне с остальными.
Капитаном замковой охраны он, как и планировал, поставил Арса. И его же попросил о небольшой любезности. На правах старого приятеля капитану разрешалось обращаться к барону просто по имени.
-- Генри, я тебе говорю то, что сам видел и солдаты говорили. Я специально в разное время отправлял их на кухню с поручениями. То хлеба спросить, то объедков для собак дворовых, разное-всякое придумывал. Работает девица. Я сам видел: посудомойка ест сидит в углу, а Барб какую-то штуковину затребовала срочно. Девица бросила шинковать и побежала к мойке. Еще и посудомойке сказала: кушай, мол, не беспокойся. И сама эту посудину намыла и вытерла насухо. Так что смотри сам. Придраться-то всегда есть к чему, ежели захочешь.
Все это чуть нервировало барона – не складывался цельный образ девицы. Но и выбора особо не было. Барон Хоггер снова поморщился, вспоминая полученное письмо. Среди соседских любезностей таилась очень неприятная новость. Вдовствующая графиня Гернер писала, что на границе баронства Хоггер и графства орудуют мародеры и две недели назад разграбили большой обоз:
«…Так сейчас обстоят дела, любезный сосед мой. Если бы не крайняя нужда, я не стала бы Вас беспокоить. В стычке с ними погибли мой капитан и оба капрала, упокой Господи их душу.
Сын же мой, наследник земель, граф Джирон Гернерский, имеет всего двенадцать лет от роду и принять управление войсками на себя не способен еще.
Посему я и предлагаю Вам, уважаемый барон Хоггер,
