Это мужской мир, подруга! - Татьяна Веденская

– Почему? – удивилась я, забросив в багажник легкий рюкзачок со сменным комплектом одежды.

– В крайнем случае можно что-то купить на месте, – добавил он, пожав плечами, пересел на заднее сиденье и погрузился в бумаги. Даже в это раннее время он был бодр и деловит, в руках держал, конечно же, ноутбук. Работа, наверное, и есть смысл его жизни. Интересно, а всегда ли было так? И вообще, есть ли у него семья? Он сейчас не женат, я знала. Ну а дети? Глядя на него, можно сказать с уверенностью, что даже если они и есть, он периодически о них забывает. Но, скорее всего, их у него нет. Он не семейного типа, он – одиночка. И мне это нравилось в нем, ведь я и сама была из таких же. Впрочем, я не исключала, что любовница у него все-таки есть. И он занимается с ней любовью, продолжая одним глазом поглядывать в «Российскую газету», чтобы не пропустить какого-нибудь изменения в законодательстве.

Такие мысли крутились у меня в голове, пока колеса журавлевской «Ауди» крутили по разбитым московским дорогам. Машина отличалась прекрасным ходом и отличным обзором с лобового стекла. День был солнечный, до отказа наполненный воздухом и светом, и когда мы выехали из города и полетели по совершенно пустому воскресному шоссе, мне показалось, что мир проносится мимо меня, как гигантский аквариум. Рыбы-дома, рыбы-деревья, огромные рыбы-поля, которые я успевала ухватить боковым зрением, так как концентрироваться только на дорожном движении не было никакого смысла – двигались только мы. Народ спал, тихо попыхивая дымками, взвивавшимися из труб над деревенскими домиками. Кукурузные початки в больших мешках висели без присмотра рядом с пустыми ведрами из-под картошки. Огромные запыленные плюшевые зайцы, прибитые к покосившимся заборам, завершали эту сюрреалистическую картину. Вот где абсурд, вот где экспрессия, подумала я. Варечку бы сюда.

– Так мы можем доехать еще до обеда, – обрадованно пробормотал Журавлев с заднего сиденья где-то через пару часов.

Я, признаться, так увлеклась этим движением, что даже как-то подзабыла о том, что он сидит в машине. Я улетала мечтами к дальним странам, в которых я смогу – совершенно одна – гулять, ходить по музеям, посмотреть наконец этих пресловутых импрессионистов и сюрреалистов, о которых мне уши прожужжала Варечка.

– Это же хорошо? – отозвалась я, стряхнув раздумья.

– В целом – да, – кивнул он. – Правда, у меня нет программы на эту часть дня.

– Можно погулять по Самаре. Я там никогда не была, – брякнула я, почти сразу подумав, что это я сказала зря. Что, мы будем гулять вместе?

– Это можно, – согласился он. – Там очень красивая набережная.

– А там какая река? – спросила я, ввергнув, кажется, своего босса в сильный ступор. Он помолчал, затем аккуратно пояснил:

– Волга. Излучина Самарской луки. – Он изумленно протянул это, и я даже спиной почувствовала, что он на меня смотрит. – Я думал, вы историк?

– Да. Историк, – подтвердила я.

Синяя Борода пробубнил что-то, потом как-то выразительно хмыкнул и замолчал. Мне стало обидно.

– Но не географ! – добавила я, надувшись.

– Я понял вас, – сказал он, а в голосе его я уловила весьма ощутимый сарказм.

– Я была специалистом по Древнему миру. – Я попыталась как-то защититься, но такое оправдание делало меня еще более жалкой. Древнему миру? Три ха-ха!

– Тогда совсем ясно, – еще более едко бросил он.

– Что именно вам ясно? – уточнила я, еле сдерживая возмущение.

– Видимо, вы специализировались на таком Древнем мире, где реки Волги еще вообще не существовало, – отчеканил он, так и не поменяв тона. Вот ведь задавака, на себя бы посмотрел. Что будет, если его спросить о... к примеру, о ком? Или о чем? Об импрессионистах? Нет, кого я обманываю, я могу с большой долей уверенности предположить, что Синяя Борода и об импрессионистах знает достаточно и уж куда больше меня. Не стоит и пытаться, он слишком умный. Я вздохнула и примирительно сказала:

– Я не утверждаю, что была отличницей. Я вообще не хотела учиться.

– Не любите учиться? – Журавлев заинтересовался и даже отложил в сторону ноутбук. Я посматривала на него в зеркало заднего вида и думала, что для него учеба, наверное, настолько естественна, что люди, которые этого не любят, кажутся ему как бы немножко мутантами.

– Почему? Люблю... наверное, – пожала плечами я. – Только не на историческом. Если честно, это уж точно не мое. Я туда вообще не хотела поступать.

– Почему же пошли? – Он удивился еще больше. Да уж, пойди объясни ему, почему я никогда не делала того, чего хотела сама. Для него это совершенно неестественно. Делать что-то только потому, что так папа сказал? Вернее, папа наорал и стукнул по столу кулаком. Странно, не правда ли?

– Так уж получилось, – я ушла от ответа. С минуту мы молчали, я смотрела на фуру впереди и думала, как бы мне ее обогнать. Самая большая беда дороги, по которой я ехала, была не в том, что она много кружила. И не в том, что периодически возникали то выбоины, то, наоборот, какие-то странные наросты, из-за которых «Ауди» подкидывало вверх и обрушивало вниз. Каждый раз, когда такое происходило, я ждала, что Синяя Борода накинется на меня с кулаками. Всем ведь известно, как мужчины дорожат своими машинами. Но и тут мой шеф оказался не таким, как все. Ему, кажется, было наплевать. Он даже не замечал этой тряски.

– А куда вы сами хотели бы поступить?

– Когда? – не поняла вопроса я. – Тогда?

– А что, ваше «тогда» и «сейчас» отличается? – Он опять удивился.

Я вздохнула. Нам не понять друг друга.

– Тогда я хотела стать врачом. Наверное, банально, но...

– Почему? Нет, не банально. Тут вообще дело не в банальности, – разошелся он. Кажется, это был первый случай в истории, чтобы он так много говорил на тему, не связанную с его или моей юридической активностью. – Главное, чтобы выбор соответствовал вашим способностям и потребностям.

– Ну, возможно, что он не соответствовал, – предположила я. – Я, вообще-то, крови боюсь и так далее.

– Что далее? Крови все боятся, это нормальное человеческое качество. И через него можно перерасти. Так из-за чего вы не стали врачом? Испугались нагрузок?

– Нет. – Я задумчиво посмотрела вдаль. Передо мной, в низине, распростерлось еще одно поле, желтое от совсем спелой пшеницы или чего-то такого же злакового. Картина была потрясающе красивой. Так почему я не стала врачом? – Я шла по пути наименьшего сопротивления.

– В смысле?

– В смысле – сопротивления родителям, – пояснила я и в зеркале заднего вида увидела, как Синяя Борода улыбнулся. Хорошая у него, кстати, улыбка. Раньше я этого как-то не замечала.

– А теперь вы решили, что вам нравится юриспруденция. Почему? Тоже идете по пути наименьшего?