Мордред - Вирк Вормель

Кровеносная раскалилась, по их сосудам уже текла не кровь, а раскаленная лава. Сердце перегрелось в тот же миг, череп превратился в котел, в котором закипал отвратный суп из мозга и крови.

То, что сейчас произошло, было нечем иным, чем ослабленным эффектом «Титаномахия», сильнейшего заклинания Оранжевого рыцаря, Дельфийского оракула Пифии.

— Ну чего застыл!? — кричит Белый Персивалю, ошарашено следящему за смертью существ, некогда звавшимися людьми. — Дуй давай вперед! Мы их задержим!

Кивнув, рыцарь тут же побежал вперед. Перед ним ударили еще несколько десятков лучей, уничтожая монстров, мешающих пройти.

Вот только тот бугай, которого Иуда прогнал минутами ранее, решает догнать Персиваля. Или же, его тело решает, а мозг у него если и есть, то он отключен или же играет малозначимую роль.

Далеко он убежать не успевает, однако.

Преграждают ему путь два луча света…

И Мулан, что предстала его взору после.

— На… смерть… пришла… девочка…

То, что пробубнила тварь, разобрать было не сложно. Его угроза вызвала у Сиреневой лишь злорадную ухмылку.

— Я не вижу в тебе свою смерть.

И, обнажив клинки, она встает в стойку.

Наконец наступил тот момент, когда Белый, Зеленый и Сиреневая рыцари по настоящему вступили в бой.

Невезение — страшная штука.

Оно приходит редко, но крайне метко попадает в столь необходимые человеку жизненные моменты. Кто-то назовет это карой божьей за грехи, кто-то провидением.

Возможно, лишь возможно, они будут правы. Или не правы. Ведь само по себе невезение — это вмешательство непредвиденных обстоятельств в запланированные.

Ничего более.

Кому-то «везет» больше, кому-то меньше.

Но есть люди, на которых невезение оставило свое клеймо с самого рождения.

Персиваль как раз такой.

Осознавая все, что он прошел, сколь много потерял и как мало приобрел, начинаешь задумываться: «а не высшие ли силы создали невезение?». Возможно это так. По крайней мере в случае Персиваля объяснилось бы многое.

Полученная в детстве кровь демонов, изменяла его рассудок. И делала это быстро, стремительно и неумолимо. В двенадцать он убил своего двоюродного брата и закопал его труп в лесу, чтобы не нашли. В восемнадцать совратил дочь соседей и лишил ее чистоты. Когда через несколько месяцев она вышла замуж, муженек обнаружил, что крови-то на простынях нет, и убил свою женушку не прожив с ней и двое суток.

В тот момент Персиваль испытал чувство удовлетворения.

В двадцать два он встретил пастора, который предложил пройти ему причащение сразу, как только у знал о проклятии юноши. В отличии от многих священников, этот не был глупцом и отнесся к проблемам юноши с пониманием.

Когда Персивалю исполнилось двадцать три года, его постригли в монахи. А через два года он напал на рыцаря, пытавшегося захватить монастырь, убил его, и был отлучен от церкви. А чтобы не терять времени даром, забрал доспехи и лошадь убитого, и поскакал в Камелот. Явился он туда с мечом, который под угрозой смертной казни выковал один деревенский кузнец. Причем такой меч он ковал впервые.

И вот, спустя почти десять лет, он бежит по Каммланскому полю, даря лучи добра и рубящие удары всем тушам с щупальцами, которые решают позарится на его жизнь.

Жизнь, что все время была чредой неудач и потерь, ничем иным.

Из них выделяется один.

Он не изменен. Обычный человек, как и все остальные, только одет богаче. На нем нет даже кожаных доспехов, лишь ткани. Знатное одеяние, шутовской, как ни странно, раскраски, немного разорвало шаблон поведения знатных рыл у сера Персиваля.

А если учитывать, что все саксонские знатные рыла греют свою поджопники далеко отсюда, то можно предположить, что этот человек маг. Причем далеко не саксонский.

Его улыбка, которой он одаряет Персиваля, так и пышет надменностью. Он смотрит только в сторону рыцаря, медленно шагая ему навстречу.

Что-то изнутри… возможно интуиция подсказывает Персивалю…

«Этот человек опасен!»

…Ледяной взгляд зверя.

По другому его глаза не описать.

Каждый его шаг пропитан животной яростью. Кажется, будто он желает смерти Артурии и ее воинству куда больше, чем все безумные твари вместе взятые.

Рыцарь не знает, как должен повести себя: вступить в бой, или сбежать. Разум лишь подсказывает ему, что медлить сейчас ну никак нельзя.

Человек поднимает руку.

И в мгновение…

…рука, которая должна быть пустой…

…уже сжимает меч, точную копию Аронди, что ранее носил Ланселот.

И в ту же секунду на месте Персиваля появляется Золотой рыцарь, бронзовая праматерь Туктаривэ.

— Беги, — тихо произносит она, не отводя взгляда от известного лишь ей мужчины.

Одним взмахом руки он сметает мешающих ему существ и делает еще два шага вперед.

Персиваль слушается дракониху, и немедленно убегает туда, куда хотел бежать изначально. Мужчина с Аронди в руках даже не пытается его остановить. Словно ожидая Золотую, он готовится к бою.

Его улыбка раздражает Туктаривэ, но все же она выдавливает из себя точно такую же, надеясь, что она так же не понравится мужчине, как и его улыбка не понравилась ей.

Порывы ветра взметнулись.

Сжимая в руке меч, разноцветный воин рванул с места.

Его тут же встречает удар золотого топора.

Если сравнить порыв мужчины с ветром, то взмах громоздкого топора подобен вихрю.

Взмах меча отражает встречный удар. Туктаривэ парирует молниеносные взмахи короткого меча своим неприспособленным для этого оружия.

Ее противник тот, кто не должен был явится сюда. Драконы не должны вмешиваться в дела людей. И хотя она сейчас здесь, в этот мир она явилась как Золотой рыцарь, а не как бронзовая праматерь.

Сейчас она отражает атаки дракона, ставшего одним из немногих матриархов.

Ими могут стать любые драконы любого пола, но лишь после того, как в совершенстве овладеют и магией, и оружием. Являясь своеобразной серединой между патриархами и праматерями, они имели поистине колоссальные возможности.

Туктаривэ знала лишь одного живого матриарха.

Сына Найтстаэ, Дайкраэ.

Его удары так быстры, что оставляют за собой размытый след.

Каждый удар его меча отражает, останавливает и отталкивает Туктаривэ назад. Каждая из этих атак могла бы быть названа решающей.

Вот только для Золотого рыцаря такие атаки не могут стать решающими.

И, отбив вражескую атаку, топор Туктаривэ рвется сверху вниз со скоростью, равной скорости атаки меча Дайкраэ.

Глава 14 Битва на Каммланском поле. Часть IV Проклятие ангельской крови