Я пытаюсь восстановить черты. О Бабеле – и не только о нем - Антонина Пирожкова

Когда все таблицы к учебнику Молотилова были составлены и мы с ним разобрались с немецким текстом, мои знакомые уговорили Николая Ивановича взять меня к ним в помощь. Это случилось уже тогда, когда я сдала экзамены по сопротивлению материалов, статике сооружений и хорошо знала железобетон, так как успела прочитать всю книгу Залигера и прослушать лекции Молотилова.

В большой комнате я начала рассчитывать на прочность рамные конструкции заводских цехов. Я решила посоветоваться с Никитиным и Полянским и предложила составить таблицу коэффициентов нагрузки. Никитин пришел в восторг и сейчас же принялся искать форму такой таблицы, Полянский же просто выразил свое согласие. Совместными усилиями была выработана форма таблицы коэффициентов для определения нагрузки. Впоследствии эта таблица нашла свое распространение во многих сибирских проектных организациях. В это же время Никитин придумал способ расчета конструкций на ветровую нагрузку, мы с Полянским проверили этот метод на многих примерах, и он утвердился по крайней мере в нашей инженерной практике.

Нами было сделано много предложений и по расчету рамных конструкций на обычную нагрузку, и я решила, что надо всё это переписать и оформить в виде статьи. Мыслей о том, чтобы эту статью издать, ни у кого из нас не возникало, но просто я любила, чтобы всё было упорядочено и оформлено. Никитин был к этому равнодушен, а Полянский и подавно, поэтому переписанная мною работа в единственном экземпляре хранилась у меня.

Иногда после работы у Молотилова после девяти или десяти часов вечера мы заходили поужинать в ресторан, особенно в те дни, когда мы получали деньги, то есть два раза в месяц. Обычно мы заказывали отбивные и чай с пирожными, а Никитин непременно покупал бутылку красного вина. Я не пила совсем, Полянский пил мало, и я видела, что Никитин подливал себе рюмку за рюмкой до тех пор, пока бутылка не оказывалась пустой. Он не казался пьяным, а просто веселым, но я не могла одобрить его пристрастия к вину.

Разговаривая об этом с Полянским, я узнала, что Никитин приехал в Томск почти совсем без денег. В поисках заработка он нанялся грузчиком в пароходство. В рабочий перерыв грузчики перекусывали и, по своему обьшаю, пили водку, заставляя и студента выпить с ними. Эти угощения повторялись изо дня в день, и постепенно Никитин пристрастился к спиртному. Вот откуда у него была эта тяга к вину.

Как-то незаметно к нашей тройке присоединились еще два студента — Саша Никольский, учившийся на гидротехническом отделении нашего института, и Самуил Ружанский. Последний был много старше нас, уже работал на стройках прорабом и, решив получить высшее инженерное образование, поступил в наш институт. У него была жена и дочь пяти-шести лет. Встречались мы только в институте, так как эти двое не работали у Молотилова. Услышав, что я называю Никитина и Полянского по фамилиям, Ружанский возмутился и настоял, чтобы я называла их по именам — Коля и Аркаша, однако переходить на «ты» я отказалась.

Таким образом, вокруг меня вращались четверо, и мы составляли дружную компанию. Наши отношения сохранялись не только на протяжении всех студенческих лет, но и многие последующие годы.

Я была так занята в этом учебном году из-за своей идеи набрать сто семьдесят пять очков и перейти на четвертый курс, что не могла часто встречаться с Макой. Мака тоже была очень занята, так как, помимо того что старалась хорошо учиться, она еще занималась в музыкальной школе, где обучалась игре на рояле.

Работая у Молотилова в большой комнате, я стала получать по 2 рубля в час, как и остальные студенты, и стала чувствовать себя спокойнее и увереннее. Но, Боже, как я была занята! У меня не было времени сходить в кино или театр, заняться физкультурой, прочитать хорошую книгу. И мне казалось, что у меня вообще не было молодости.

После окончания первого курса мы с Макой решили, что будем учиться на архитектурном отделении, то есть с уклоном на гражданское строительство. И уже на втором курсе мы начали ходить на занятия по рисунку и по теням и перспективе. Мы сделали по одному проекту жилого деревянного дома, где я использовала планировку нашего дома в Красном Яре. Другие проекты — жилой дом городского типа из кирпича и затем здание городского назначения — надо было делать позже.

Подошло время, когда студенты третьего курса должны были выбрать отделение, на котором они хотят учиться дальше, — это означало окончательный выбор специальности. С этой целью проходило общее собрание студентов, которое проводил декан нашего факультета профессор Георгий Васильевич Ульянинский. Хотя я и числилась на втором курсе, но пришла на это собрание, потому что уже сдала экзамены по многим предметам третьего курса и собиралась до конца учебного года сдать почти все. Рассказывая нам о разных специальностях, Ульянинский вдруг произнес фразу: «За восемь лет моего деканства у меня на отделении мостов и фабрично-заводских конструкций не было ни одной студентки. Женщины обычно не в ладу с математикой». Услышав это, я просто вскипела от негодования. Можно ли было сказать такое мне, любившей математику со школьной скамьи и знавшей ее так, что я, если бы захотела, могла поступить на математическое отделение университета? На другой же день я пришла в деканат и записалась на отделение мостов и фабрично-заводских конструкций. Я хотела доказать профессору Ульянинскому, что женщины бывают в ладу с математикой. Выйдя из деканата, я пришла в ужас. Что я наделала? Как я скажу Маке, что ухожу на другое отделение? И еще некоторое время я ходила с Макой на занятия по рисунку и теням и перспективам, так жалко мне было бросать начатое. Мака осталась одна на архитектурном отделении.

Давая мне первое задание по мостам, Ульянинский сказал, что задание не учебное, а практическое, и деревянный мост через речку Басандайку впадающую в Томь, будет построен, если проект будет сделан грамотно. Инженеров в Сибири не хватало, и нашему институту стали заказывать проекты для осуществления их в натуре. Студенты проектировали под руководством профессуры. Я рассчитала мост на прочность и сделала его чертеж со всеми размерами и спецификацией материалов. Мой проект был вывешен на стену в чертежном зале, где висели хорошо сделанные и красиво вычерченные проекты. Для меня это было гораздо важнее того, будет ли мой мост построен. Позднее профессор Ульянинский сказал, что мой мост был построен, но ни я, ни он его не видели.

К весне мне удалось набрать сто семьдесят пять очков, и я перешла на четвертый с хвостом в двадцать пять очков. После третьего курса студенты должны были летом ехать на строительную практику. Заявки на студентов-практикантов пришли в институт из разных мест Сибири, и одно место оказалось на Урале, как раз в Мотовилихе, на военном заводе, где главным металлургом работал отец Маки и где строилось здание металлографической лаборатории. Я сказала об этом Маке, которая, закончив второй курс, могла бы отдыхать. Но она захотела работать вместе со мной и попросила отца устроить ее на работу. Я взяла путевку, а Мака, поговорив с матерью, предложила мне жить у них, а не в общежитии, которое обещал предоставить завод. Как раз в это лето старшая сестра Маки Ольга в качестве химика уехала на практику на фарфоровый завод, а старший брат Андрей как геолог тоже уехал куда-то с геологической партией.