Хроники объявленного Апокалипсиса - Александр Абердин

Чак развёл руками и широко улыбаясь ответил:

— Ничего не поделаешь, Батья, придётся немного больше стрелять и быстрее бегать. Дело обычное, именно этому меня и учили сначала в Сан-Диего, а затем в Куантико. Кстати, я хороший снайпер, Батья, и моя любимая винтовка — Драгунофф.

Мы со Скибой громко расхохотались, у нас и в этом полностью совпадали взгляды с капитаном Мелвиллом. Выйдя в эфир, я попросил всех, кто служил в спецчастях и имеет опыт боевых действий, заглянуть ко мне на огонёк, чтобы выпить по рюмке чая и поговорить за жизнь. После этого я стал выяснять, что представляют из себя те четырнадцать морпехов, о которых мне сказал Скиба. Оказалось, что все они были обстрелянными ветеранами и Чак хотел составить из них штат помощников. Между прочим капитану Мелвиллу очень понравилась моя идея, заниматься выявлением мерзавцев такого рода, о которых я говорил, без отрыва от производства. Не думаю, что их будет так много, что нам придётся забыть обо всём остальном. В любом случае нам нужно было подумать об этом в первую очередь, хотя, конечно, у нас имелись и куда более важные дела. На вопрос же Чака, какова будет зона нашей ответственности, я ответил коротко:

— А весь мир.

И я вовсе не шутил.

Глава 5

Князь Дербентский

Поговорив со Скибой и Чаком, я вызвал к себе профессора Ларичева. Мужик он, конечно, был умнейший, но со своими закидонами. Ещё в молодости, будучи аспирантом, Гена Ларичев, а он был моим одногодком, решил какую-то мудрёную теорему и ему за это сразу же присвоили докторскую степень, но его работа тут же была засекречена. После этого он почему-то решил, что математика погубит мир и с головой погрузился в социологию и другие науки, а заодно стал ещё и уфологом. Правда, голова у него была светлая и ему не мерещились в каждом углу зелёные человечки. Все расчёты этот мужик делал в уме быстрее любого компьютера, чем был особенно ценен, а ещё был абсолютным бессребреником, чем мне нравился больше всего. Как специалисту, ему не было цены, одно только плохо, мужику сильно вредила его доверчивость, чем и сумели воспользоваться однажды московские бандиты и, хитро подкатив к нему из-за угла, уболтали составить такую компьютерную программу, которая взламывала любые коды. Хорошо, что их быстро повязали, а в ФСБ нашлись умные люди, которые не стали поднимать из-за этого слишком много шума и вони. В общем на Колыму Максимыч не поехал, но получил заказ уже от ФСБ и поскольку чувствовал себя виноватым, создал и для них какую-то мудрёную программу, хотя до того отказывался даже разговаривать на эту тему. Когда он вбежал в кабинет, я сразу же встал из-за стола и сказал:

— Гена, садись за этот стол и принимай командование. Назначаю тебя своим первым заместителем с правом решающего голоса. Я буду постоянно находиться рядом, если что не так, то сразу же обращайся ко мне за помощью. В общем, давай, руководи хозяйством, а я займусь своими сволочными делами.

Геннадий Максимович, среднего роста, плотного телосложения живчик с округлым лицом и взъерошенными волосами, посмотрел на меня с тоской в глазах и спросил:

— Сергей, неужели больше некому этим заняться? Мы с ребятами только начали разворачивать научный центр и тут ты со своими глупостями. Между прочим, к нам из Штатов и Западной Европы прибыло почти семьсот учёных.

Разведя руками, я ехидно сказал:

— А от этой работы тебя никто не освобождает, Гена, зато я разрешаю тебе по вечерам ещё и шапки шить.

Профессор Ларичев кивнул, сел за стол и проворчал:

— Хорошо, Серёга, но это только на время, пока мы не справимся со всеми трудностями.

— Угу-угу, — глумливо угукнул я и со смешком сказал, — Геша, в России нет ничего более постоянного, чем борьба со временными трудностями. Давай, рули, а там глядишь и понравится.

Только так, ударив пыльным мешком по голове из-за угла, я и мог посадить в это кресло Геннадия Максимовича, назвав его к тому же своим первым заместителем с правом решающего голоса. Думаю, что это хоть немного уменьшит груз его ответственности и вселит в мужика уверенность. Все, кому это было нужно услышать, услышали наш разговор и сразу же стали называть время, когда они придут к Максимычу со своими проблемами. У того в нагрудном кармане камуфляжа лежала точно такая же рация с внешней гарнитурой, как и у меня, работающая в режиме конференц-связи, а потому, махнув мне рукой, он тут же принялся отдавать распоряжения. Ну, то же самое он делал и несколькими минутами раньше, только находясь в другом месте. Когда мы вышли из гипермаркета и я направился к вертолётной стоянке, Скиба сразу же поинтересовался у меня:

— Батя, ты куда это лететь собрался? Может быть я свистну парней и полечу вместе с тобой?

— Без тебя как-нибудь управлюсь, Скиба. — Ворчливо ответил я и сделал уточнение — Я поставил перед тобой задачу? Вот и занимайся ею, а я займусь ещё одним важным делом. — Видя, как напрягся мой старший сержант, я успокоил его — Да, не дёргайся ты, я к князю Дербентскому лечу.

Скиба издал грудной, рыкающий звук и спросил:

— А если у него того, крыша съехала, Батя?

— Скорее она у тебя съедет, Скиба. — Одёрнул я Пашку и добавил ему работы — Свяжись по радио с генералом Даниловым и подумай, как нам поскорее собрать вертушки.

Скиба и Чак пошли в сторону банка, на первых этажах которого хранилось всё наше оружие и армейское имущество, а я чуть ли не бегом рванул к вертолётам, вызывая на ходу двух врачей-мужчин — хирурга и кардиолога. Генерал Данилов уже улетел к себе в Сокольники на "Ми-26", прихватив с собой часть людей, выпущенных из мордовского лагеря. Остальные встали лагерем неподалёку и, увидев меня, приветственно принялись махать мне руками. Махнув им в ответ на бегу, я первым делом подошел к механикам, которые уже почти полностью разобрали "крокодила". По их словам, пара-тройка дней и машина поднимется в воздух, нужные запчасти уже везли к нам на двух других "крокодилах" из Бирюлёво и Реутово. Что же, это меня очень порадовало. Нам нельзя было щёлкать клювом. Рядом с вертолётными капонирами уже стоял топливозаправщик и "ночной охотник", на котором я хотел слетать в гости к одному знакомому, был полностью заправлен, а в его кабине даже сидел пилот. Американские лётчики были хорошо знакомы с вертолётами "Ми-8" и "Ми-17", их полными аналогами, а вот на "Ми-28" не летал никто. Ну, кого из пилотов Скиба и капитан Мелвилл отберут в наш отряд, я мог только гадать, ведь нам нужны были боевые пилоты, а не просто люди, способные поднять вертолёт в воздух.

Во всяком случае недостатка в пилотах точно не было и потому я отправил нескольких в банк к Васильку, Скибе и Чаку. Врачи приехали на мотоцикле уже через пять минут и без каких-либо возражений забрались в небольшой отсек позади пилотской кабины. Я сел на место стрелка, надел на голову шлем и сказал пилоту — майору Брянцеву, куда лететь, но сначала приказал ему сделать несколько расширяющихся кругов над районом. Пролетая над нашим небольшим храмом, я увидел, что перед ним поставили громадную палатку, на которой кто-то нарисовал два православных креста. Возле входа в неё стоял отец Евлампий, одетый в камуфляж, с кадилом в руках, а рядом с ним ещё несколько священников. Церковь наша уцелела, хотя её и не укрепляли бетоном, а только сняли с неё двери, окна, вынесли и разобрали по ближайшим домам иконы и церковную утварь, а вчера во время дождя, отмыли от принесённой волной грязи. Окруженная большим зелёным газоном, она стояла хотя красивая и нарядная, но всё же очень скорбная без дверей и окон. Зато с неё не сорвало ни куполов, ни крестов. Места в церкви было мало и потому гробы с покойниками заносили в армейскую палатку. Их везли к ней на машине и несли на руках. Похороны были назначены на завтра, на двенадцать часов дня, для чего уже сейчас, сразу за чертой городских построек готовили площадку под кладбище и там даже начали копать могилы. Мне стало грустно, но вместе с тем я облегчённо вздохнул — эти люди будут похоронены по-человечески и над их могилами поставят надгробие.