Тайны господина Синтеза - Луи Буссенар

На кораблях с лихвой были припасены все необходимые для строительства материалы. Легко себе представить, сколько можно загрузить на судно водоизмещением в пятнадцать сотен тонн! А их у господина Синтеза было целых четыре, к тому же нагруженных до отказа!

Именно на «Ганге» прибыло все необходимое для создания лаборатории. Капитан Кристиан — человек в экспедиции универсальный — дал приказ разгружать трюмы корабля по мере необходимости.

Лаборатория, не имеющая себе подобных ни по своему предназначению, ни по своим размерам, должна была опираться на наружное коралловое кольцо, образующее атолл, и покрывать всю внутреннюю часть лагуны так, чтобы полностью отгородить ее от внешнего мира.

Несущая конструкция, хоть и легкая, но, учитывая ее громадные размеры, весьма прочная, состояла из трубок оцинкованного железа, длиною всего три метра, дугообразной формы. Трубки эти соединялись между собой, легко ввинчиваясь друг в друга, пока не стопорились с помощью фланца [185], препятствовавшего дальнейшему скольжению. Кроме того, соединение подстраховывали два болта. Все монтировалось так, чтобы ни во время ведения работ, ни впоследствии не возникло ни одного разъема.

Не вдаваясь здесь в технические подробности строительства куполов, не упоминая ни о прочности материалов, ни о способах их применения, ни о путях достижения устойчивого равновесия, скажем только, что создание купола представляет немалые трудности, хотя в данном случае и менее значительные, поскольку камень заменили металлом. К тому же Алексис Фармак имел незаменимого помощника в лице капитана перед этим человеком склонялись все препятствия.

Что касается техники исполнения, то она была предельно облегчена благодаря участию китайских кули и матросов с кораблей, а также наличию на судах необходимых материалов.

Бригада из пятидесяти китайцев получила приказ пробурить в коралловом кольце ряд скважин метровой глубины в метре друг от друга. Эти скважины должны были служить гнездами для железных опор будущего основания меридионального каркаса [186] купола. Несмотря на необычайную крепость коралловой скалы, работы выполнили с такой быстротой, что уже через два дня по всей окружности зияли триста пятнадцать отверстий, в которые были вставлены и зацементированы вертикальные опоры.

В данный момент строящаяся лаборатория являла собой зрелище довольно странное: частокол железных штырей высотой полтора метра, к которым крепился второй, третий и так далее ряд дугообразных трубок. Благодаря фланцу они точно садились на свое место, оставалось лишь затянуть болты.

Еще один слой — и меридианы каркаса достигнут четырех с половиной метров в высоту. Однако здесь возникли трудности. Если продолжать наращивать трубки, вся конструкция, не успев взмыть вверх, тут же и обрушится под тяжестью все новых и новых секций арки.

Во избежание такого поворота дел следовало скомпенсировать силу тяжести свода. С этой целью извлекли со склада большое количество прямых метровых металлических прутков с отверстиями на концах, равными ширине меридианных трубок. По мере наращивания каркаса, прутками стягивали соседние колена арочных дуг в местах соединения дугообразных трубок друг с другом. Таким образом, триста пятнадцать меридианов оказались крепко связанными параллелями, что позволило и превратить все строение в целостный блок.

Эта операция, кажущаяся легкой только на первый взгляд, закончилась без каких бы то ни было происшествий, достойных упоминания. Кули с удивительной быстротой, но при этом сохраняя полную бестрепетность небьющейся китайской вазы, воздвигли весь громадный металлический частокол с необыкновенной сноровкой и ловкостью.

Кстати сказать, все составные части купола изначально были так хорошо подогнаны друг к другу, что их оставалось только составлять и затягивать болтами. Наиболее сложным оказался их подъем с помощью канатов. Но и эта операция единственная, требующая приложения некоторой силы, — выполнялась более чем достаточными по численности бригадами и не вызвала каких-либо осложнений.

Когда каркас полностью собрали, прежде чем приступить к монтажу стеклянного покрытия, Алексис Фармак, действуя, как всегда, согласно плану Мэтра, приступил к установке некоторых аппаратов, назначение которых должно было выясниться лишь впоследствии.

Многочисленные медные стержни пяти сантиметров в сечении и длиной в пять, семь и десять метров с размещенными на концах сферами более тридцати сантиметров в диаметре были установлены под куполом на фарфоровые изоляторы. Они размещались на разной высоте и были снабжены проводами, покрытыми гуттаперчевой изоляцией [187].

Задействовано было и большое количество трубок из вулканизированного каучука [188], чтобы впоследствии установить коммуникации между аппаратурой, расположенной внутри, и многочисленными аппаратами, установленными снаружи.

Затем китайцы, успевшие побывать и водолазами, и строителями, превратились в стекольщиков-витражистов [189]. Из трюмов всех судов безостановочно извлекались ящики, наполненные тысячами и тысячами кусков листового стекла. Задача состояла в том, чтобы превратить громадное сооружение в некую разновидность теплицы.

Химик пользовался теми методами, к которым прибегают строители оранжерей, с той только разницей, что каждое стеклышко промазывали быстро сохнущей герметизирующей замазкой, вскоре становившейся такой же твердой, как само стекло.

Эта операция (от нее зависела водонепроницаемость купола) исполнялась с крайней тщательностью. Рабочие трудились под неусыпным вниманием бригадиров. Сам Алексис Фармак, желая удостовериться, что работы производятся со всей возможной тщательностью, собственной персоной несколько раз в день влезал на купол.

Достойнейший химик, принимая — и совершенно справедливо — свои задачи всерьез, стал таким образом самым занятым человеком из всего командного состава. Дни для него пролетали с такой скоростью, что он почти полностью потерял чувство времени.

А его коллега-зоолог? Тот бил баклуши и для человека, который с самого детства с головой ушел в учебу, вел себя по меньшей мере странно. Вот уже две недели для юного господина Артура часы тянулись нескончаемо; он ни разу не открыл книги, не написал ни единого слова.

Все видели, как зоолог с меланхолическим видом слоняется из каюты в лабораторию и обратно или долгими часами полулежит в качалке и наблюдает, как трудятся рабочие. Даже его прекрасный аппетит был уже не тот, что несказанно огорчало корабельного кока, большого мастера своего дела, который очень любил, когда его талантам отдавалось должное настоящими гурманами. (Господин Синтез, хоть и не питался, как обычные смертные, тщательно подбирал поваров, а его хлебосольный стол бы столь же обильным, сколь и разнообразным.)