Французы на Северном полюсе - Луи Буссенар

На сцену вновь вышел Плюмован. Парижанин, сняв грим, запел приглушенным, чуть дрожавшим от волнения голосом:

Скажи, где родина твояГермания иль Франция?

Голос певца окреп, и казалось, что сердца матросов, сидящих в зале, бились в унисон с ритмичными звуками песни. Все были взволнованы. В зале стояла полная тишина, никто не осмеливался прервать восклицаниями или аплодисментами этот героический гимн несломленного народа. В голосе парижанина, буквально несколько минут назад исполнявшего комические куплеты, теперь слышался неподдельный пафос, волнение и трагизм. Когда Плюмован закончил петь, по залу пронесся глухой гул, и вдруг раздались рыдания. Это плакал Фриц Герман, храбрый эльзасец. Он встал и, не скрывая слез, текущих по щекам, подошел к певцу, горячо пожал ему руку и взволнованно произнес:

— Спасибо, матрос! Очень верно ты пел: отторгнутое вновь присоединится…

Так провели французы первый день Нового года.

ГЛАВА 11

Бедствие. — Ожоги от мороза. — Лютый холод. — Страдания собак. — Эскимосская болезнь. — Первые жертвы. — Корабль возвращается на прежнее место.

Против ожидания в январе морозы усилились и не ослабевали, хотя уже наступил февраль.

По свидетельствам капитана Перса и лейтенанта Грили у них во время зимовки спиртовой столбик опускался до минус пятидесяти восьми. Сейчас целую неделю стоял мороз в пятьдесят девять градусов, и люди выходили лишь в самых крайних случаях.

За льдом не ездили, довольствовались снегом, который можно было взять поблизости. В помещении стало холоднее, но благодаря толстому снежному покрову, почти целиком скрывавшему корабль, а также день и ночь топившемуся калориферу, температура не опускалась ниже трех градусов мороза.

Из-за неожиданных холодов матросы день ото дня становились мрачнее.

— Не унывайте, ребята! — подбадривал их доктор. — Надо бороться с холодом! Потерпите, скоро выглянет солнышко.

— И так терпим, — отвечал кто-то из-под целого вороха шуб, — только от этого не легче.

— А вы вспомните, что есть на земле страны, где в эту минуту люди умирают от жары!

— Жара не так мучает.

— В степях Азии и Африки зной нередко доходит до шестидесяти, а то и шестидесяти пяти градусов. Как в раскаленной печи или паровой ванне. Недолго и на тот свет отправиться.

— Но там, по крайней мере, светло.

— Подумаешь, светло! А разве у нас около полудня не бывает двухчасовых сумерек? Даже звезды исчезают, и в двухстах метрах можно разглядеть человека. Мало вам этого?

— А без дела сидеть? Не двигаться? Легко матросу?

— Да вы здесь как сыр в масле катаетесь, слава Богу, здоровы. А еще жалуетесь! В прежних экспедициях и глазами матросы болели, и от скорбута умирали. Ведь самое трудное — позади. Скоро станет тепло, вернетесь к своим прежним занятиям.

Разговоры разговорами, а положение было критическое.

Шутка ли! Пятьдесят девять градусов ниже нуля! Попробуйте выжить в такой мороз!

Однажды Констан Гиньяр, отстояв свой срок на часах, взглянул на ртутный термометр, висевший под фонарем.

Там было сорок три градуса, а на спиртовом — сорок семь.

— Да врет он! — сказал нормандец товарищу.

— Может, замерз?

— Сейчас я на него подышу.

Матрос принялся усердно дышать, термометр заиндевел, но температура не изменилась.

— А ведь правда замерз… Надо же! Ртуть и то замерзла!.. Не обернуть ли его перчаткой?

Обернули — результат тот же. Тогда Гиньяр рукой в перчатке принялся изо всех сил тереть градусник. Кончилось тем, что он упал и разбился.

Наружу выскочил металлический шарик, твердый и блестящий, как серебро.

Констан взял его двумя пальцами и громко вскрикнул.

— Что с тобой?

— Тысяча чертей!.. Как раскаленное железо!

— Дурак!

— Ой-вай-вай!.. Ой, Господи!.. До костей прожгло!

Моряк бросил шарик, но поздно: пальцы были сильно обморожены.

Вернувшись в помещение, Гиньяр спрятал было руку, которая болела и пухла, но от врача ничто не могло укрыться.

— Что там у вас? — спросил он.

— Ничего!

— Врете! Ну-ка, покажите ладонь… Да здесь ожог! Надобно перевязать.

— Извините, доктор, не ожог, а обморожение!

— Что за вздор!.. Не скажете правду, я вам два пальца отрежу… Не иначе, как вы задались целью поочередно терять все части тела.

Испуганный матрос признался во всем и получил необходимое лекарство.

С того дня он закаялся прикасаться голыми руками к металлам. Бедняга выбыл из строя на две недели и не мог выполнять никакую работу.

Первыми жертвами зимовки стали собаки. Они не выдерживали морозов и умирали от гренландской болезни. За три дня большинство их погибло. Симптомами эта болезнь напоминает бешенство, но не передается через укус. Лечению не поддается. Двадцать собак, к счастью, остались живы, в том числе — любимцы парижанина.

Нечего и говорить, что гибель псов повергла матросов в еще большее уныние. Вызывало также тревогу, что льдина снова, уже в третий раз, изменила направление.

Двигаясь с северо-востока на юго-запад, а потом к северу, она недели три простояла на месте и снова поплыла. Куда же теперь? Результат вычислений оказался неутешительным: дело в том, что льдина попала в водоворот, и «Германия» в итоге оказалась впереди…

Никто этого не заметил, кроме капитана. Де Амбрие был близок к отчаянию, но ничего не сказал матросам. Да и как скажешь, что в титанической борьбе со льдом и суровой природой они потерпели поражение? Ведь это значило лишить команду всякой надежды, попросту убить.

ГЛАВА 12

Северное сияние. — Полярные сумерки. — Возвращение солнца. — Преломление лучей. — Первые бури. — Новые опасности. — Критическое положение.

В монотонной жизни матросов настоящим развлечением было северное сияние, нередкое в описываемое время года. Полярной зимой оно единственное напоминает о жизни.

Особенно часто возникает это явление в период с января до марта — по два, а то и по три раза за ночь.

Теперь у капитана появилась возможность хоть чем-то занять людей. Одному он поручал следить за появлением сияния, другому — вычислять его продолжительность, третьему — наблюдать колебания магнитной стрелки. Наиболее образованные пытались составить подробное описание этого интересного явления, да и остальные усердствовали, воображая, что делают очень важное дело.

Сияние обычно появляется в северной части неба. Сперва показывается бледная световая дуга удивительно правильной формы. Она постоянно перемещается к зениту. Концы ее упираются в горизонт и по мере восхождения вытягиваются с востока на запад. А какого удивительного цвета сияние! Бледно-зеленое, как нежный росток, свет луны рядом с ним кажется желтым и некрасивым. В ширину дуга порой равняется трем радугам, не затмевая при этом блеска звезд.