Ловушка для примерной девочки - Ирина Волчок

И вдруг на ее плечи легло что-то сухое и теплое. Обернулась — это Саша прикрыл ее какой-то курткой. Она растерялась и даже почему-то испугалась, попыталась вернуть ему куртку. Но он крикнул, чтобы куртку она потом оставила охраннику, повернулся и побежал к зданию. Значит, он ее в бассейне увидел? Вот почему ей там вдруг стало так тепло и хорошо. Эта детская мысль так обрадовала Наташу, что она потом до конца дня то и дело улыбалась.

Жаль, что она не смогла прийти в последнее утро на пляж. Он ее там наверняка ждал.

А потом было ее письмо ему и его — ей. На его письмо она не ответила.

Зачем давать надежду? Не ему — себе.

Всего-то ничего прошло с середины августа, когда Александр, не успев толком познакомиться, уже расстался с Наташей. Всего-то сентябрь на дворе. А Александру кажется — сто лет в разлуке. Сто лет одиночества.

Если бы с этой фотографии она смотрела на него, ему не казалось бы, что она все время обижается… Что она с каждым днем становится все отчужденней, все недостижимей.

Если бы он не сделал ее портрета на заставке своего компьютера, он не думал бы так.

Если бы он не думал так, он не начал бы ее искать.

Если бы он не начал ее искать, то и не нашел бы. И, может быть, постепенно забыл бы ее.

Но каждый раз, когда он включал компьютер, она возникала в правом углу экрана, смотрела мимо и грустила. И у него опять начинало ныть сердце. И с каждым разом личный строгий запрет на ее поиски казался все более глупым.

Ведь для него это совсем не сложно! Самое трудное — прийти к Володьке Примакову со странной просьбой; покопаться в старых делах и найти фамилию человека, за-явившего о пропаже жены. Володька может не понять. Точнее, Володька не сможет понять. Наверняка обозлится и пошлет его с такой просьбой…

Но в один прекрасный день ему стало наплевать на то, как будет зол Примаков. Она приснилась ему. Она шла впереди. Он пытался догнать ее, кричал, чтобы остановилась. Потому что знал, что впереди то ли топь, то ли зыбучие пески — что-то страшное. Но догнать не мог. А его криков она не слышала. Он проснулся в холодной испарине и утром позвонил в родное отделение.

Володька, ясное дело, его просьбе удивился. Правда, никуда не послал. Сказал, что в данную минуту занят, а часика через два перезвонит. И посоветовал:

— Ты пока вспоминай, какого числа-месяца это было. И пиво закупай.

И уже к вечеру Александр знал фамилию и место работы Наташиного мужа. И еще то, что заявление он тогда забрал, ребята даже не успели включиться в работу.

Ну да, конечно, забрал! Она же вернулась…

Узнать домашний адрес было и вовсе просто.

И вот теперь он уже в который раз видит Наташу. Она каждое утро отводит сына в школу, а потом бродит по парку или по улицам. Чего проще — подойти, сделать удивленное лицо: надо же, вот так встреча!

Но он не решался.

Почему? Порядочность, моральные принципы — не пожелай чужой жены? И желал, и… всякое бывало. И всегда он точно знал, что все это — временное, все это — так, по ходу жизни.

Жизнь шла. В нее вплетались разные встречи-расставания, потом отплетались. Жизнь продолжала идти, как и прежде, и ничего в ней не менялось вроде бы.

А теперь сделала остановку. Вроде даже в тупик какого-то лабиринта забрела. И теперь топчется на месте и оглядывается по сторонам.

Известно: чтобы выбраться из тупика, надо вернуться назад и пойти по другой тропке. Но в том-то и дело, что ему не хотелось выбираться из этого тупика, ему в этом тупике было хорошо!

Он дня не мог провести, чтобы не увидеть Наташу. Однажды ходил за ней так долго, что увидел, как она мальчонку своего из школы забирала. Как он к ней бежал! Как кинулся на шею! А там, на море, и не заметно было, что он ее так любит.

А потом они шли, взявшись за руки. Она его о чем-то расспрашивала, он что-то ей рассказывал. Мороженое по пути купили, на лавочке его ели. Кошка к ним из кустов выскочила, они ее кормили и гладили. Эту кошку Александр уже не раз с Наташей видел, наверное, старая знакомая.

Так и образовались у Александра чуть ли не ежеутренние дежурства у школы, где учился пацан — Кирилл, кажется? Подождет, пока Наташа его в класс отведет, пропустит ее метров на сто пятьдесят вперед — и идет следом. Иногда она в магазины заходила, тогда с пакетами домой шла. Но чаще по парку бродила.

Александр шел следом и думал: что же это такое? Никогда он не мечтал о какой-то особенной женщине, о семейной жизни. В его жизни главной была работа, все его мечты и планы были связаны только с работой. Ну а девушки… А девушки потом, как говорится. Какие там поиски Своей половинки, какие идеалы! Нет, у других — пожалуйста, он даже искренне верил, что так бывает. С другими. А ему как-то не до того.

И вдруг — вот такое, не с кем-нибудь, а с ним. Заглянул в зеленые глазищи — и пропал… И даже непонятно, влюбился он или нет. Влюбленность предполагает восторженное восхищение предметом, а он не то чтобы восхищался там или восторгался. Другое что-то было.

Вот, например, живет себе человек и не знает, что у него есть какие-то определенные способности, талант какой-нибудь или еще что-то. А потом условия такие возникают, что он эту свою способность и обнаруживает. Так и у Александра. Ему казалось, что Наташа была всегда, просто он ее раньше не обнаруживал. А когда обнаружил — даже странно ему стало: она его, а живет сама по себе, своей жизнью. И в ее жизни нет его, Александра! Действительно, просто дикая ошибка.

Наташа, когда гуляла с мальчишкой, веселая, открытая, ласковая. А когда одна бродила — совсем другая. Все думала о чем-то. О чем-то неприятном, тяжелом. Словно никак не могла что-то для себя решить.

Так и ходил Александр на эти односторонние свидания, пока не пришлось ему на некоторое время уехать в другой город по делам своего очередного расследования.

А когда вернулся, первым делом помчался к школе. Но Наташи с мальчиком не было. И на другой день не было. И на третий.

Может быть, Кирилл заболел?

На другое утро Александр пришел к дому, где жили Коротаевы. Увидел Наташиного мужа — как тот, хмурый, надутый какой-то, садился в свою шикарную тачку.

Потом Александру снова надо было уехать. И снова, вернувшись из командировки, он помчался на свой пост.

И снова — никого…

Наташа отвела Кирилла в школу и не спешила идти домой. Она уже давно туда не спешит. Без Кирюшки ей там и делать нечего, и вообще — неуютно. Обед был приготовлен с вечера, чистоту вчера навела Анастасия Ивановна.

День стоял чуть пасмурный, и даже слегка моросил дождик. Но ветра не было. И всюду — в еще пышных кронах деревьев, на тропинках и дорожках, на лавочках — листья всех оттенков желтого и красного. Эти листья подсвечивали пасмурный день и делали его уютным.

Наташа медленно шла по аллее небольшого парка, где они с Кирюшкой так часто гуляли. И почему-то думала об Александре. Она так Часто в последнее время вспоминала о нем! Но думать себе не разрешала. Только вот сегодня… Это осень виновата, это день такой, когда мечтается о несбыточном.

— Деточка! Ну как ты? Оправилась? Не болеешь больше?

Голос, который преследовал в кошмарах… Она быстро обернулась. Никого. Только на скамейке сидит немолодая, хорошо одетая женщина. Галлюцинация?

— Ты все еще ненавидишь меня? — между тем снова послышался тот же голос.

Наташа затравленно завертела головой. И вдруг услышала другой голос — так он звучал по телефону. «Откуда я знаю — почему? Может, Артур пересыпал, а может, и тетка твоя! Она ж старая уже, могла в дозировке ошибиться? Могла. Так что, дорогая, соглашайся. Тебе эту рольку сыграть — раз плюнуть. С твоим-то талантом»… Наташа смотрела на маленькую черную коробочку в руках женщины. А женщина уже не сидела — стояла напротив, совсем близко. Нажала что-то на этой коробочке, и голос свекрови пропал.

— Хватит? Или дальше прокрутить? Там еще много интересного, — молодым звучным голосом сказала женщина. И Наташа вдруг узнала ее. Тамара Рязанова, актриса областного театра.

В голове у Наташи будто что-то взорвалось, в глазах потемнело, дыхание перехватило… Она схватилась за горло — было такое чувство, что ее кто-то душит.

— Ну-ну, не волнуйся так, милочка, — участливо сказала Рязанова. А сама все вглядывалась в Наташино лицо. — Давай-ка сядем… или нет, лавки сырые, а у меня только один пакет. Знаешь, здесь недалеко есть неплохое кафе. Зайдем?

Она взяла Наташу под руку и повела. Та покорно, как во сне, сделала несколько шагов. Но вдруг очнулась, вырвала свой локоть из руки Рязановой и пошла впереди. Она знала, о каком кафе идет речь. Они перешли подвесной мостик через узкую речку, поднялись по ступенькам на высокий бережок, где и располагалось кафе «Теремок», — единственное, где подавали Кирюшкин любимый «Баскин Робинс».

Посетителей в кафе по утреннему часу не было. Они сели за столик у окна.