На одном дыхании. Сборник мини-рассказов - Дмитрий Олегович Никитченко

— По — пять кружечек, для начала, пожалуйста. И пару наборов к пиву.

— По — пять? — удивилась она. — Мальчики, это не живая вода.

— О, не переживайте, мы опытные ребята. Потом еще повторять будем.

Здесь я вынужден сделать еще одно не лирическое отступление, дабы объяснить столь амбициозный заказ. Так сказать отступление в отступлении.

Вот оно:

Институт где я учился, находился неподалеку от Пяти Углов. Не буду его называть, дабы не компрометировать солидное заведение, дослужившееся ныне до звания Академии. А рядышком, на Владимирском проспекте расположились два других известных и уважаемых заведения — Театр им. Ленсовета и пивной бар Жигули. И находились они — в соседних зданиях. По странному стечению обстоятельств излюбленным местом наших студенческих посиделок оказался не театр.

Пиво в Жигулях, как и в других пивных Ленинграда в то время, было жиденьким, не крепким, пена исчезала сразу после розлива, и за вечер можно было спокойно выпить 10–12 кружек, не особо пьянея, а только бегая в туалет каждые полчаса.

И поэтому, когда я в Минске заказал по 5 кружек» для начала» это не было бахвальством или куражом. Это был заказ, основанный на опыте, и вскоре официантка принесла пиво. Причем сразу 10 кружек. И не на подносе, а по 5 — в каждой руке! Даже смотреть было страшно, как она несет такое своими тощими ручонками. Когда она поставила кружки на стол и ушла за закуской, я попытался повторить ее фокус, но своими короткими пальчиками смог ухватить только 3 кружки, и то разлил немного.

Пиво разительно отличалось от того, к которому мы привыкли в Ленинграде. Оно было вкусным, плотным, пена держалась долго и, выпив три кружки, я почувствовал себя и захмелевшим и сытым одновременно. Пузо было полным, а в туалет не хотелось. А две оставшиеся кружки нетерпеливо ждали на столе и тощая официантка, проходя мимо, с ухмылкой косилась на них. В ожидании, когда откроется второе дыхание или освободится место в животе, мы вышли на улицу перекурить. Там уже курила компания из 5–6 местных парней, также сидевших в баре. Слово-за- слово познакомились, разговорились. Я похвалил пиво и Минск в целом, они — Ленинград, хотя никто из них у нас не бывал.

В общем, пиво мы допили. Повторять не стали. При выходе, мы снова столкнулись с компанией белорусов, которые также уже покидали бар. Опять покурили, поболтали и совместно пришли к выводу, что пиво, конечно хорошо, но без водки все равно не обойтись. Решено было зайти в магазин неподалеку и продолжить в парке, который также был невдалеке. Парк был большим и довольно запущенным, даже не парк, а какая- то рощица на склоне холма с редкими скамейками и дорожками. То, что парк был запущенным и малолюдным, было нам на руку, т. к. в Минске очень много милиции, и она строгая. А распивать в общественных местах запрещено.

Когда после магазина, мы вошли в парк и стали искать укромный уголок, мой однокурсник, отвел меня в сторонку и попытался отговорить — мол, переться в лес с толпой пьяных незнакомцев, в незнакомом городе, на ночь глядя и т. д. и т. п. Но напугать меня не удалось, и он ушел, сославшись на срочные дела в общежитии. Мы же забрались в парк поглубже, нашли заброшенную скамейку, вокруг которой и организовали круглый стол, на котором обсудили цены на алкоголь в Минске и Ленинграде, мировую политику и некоторые философские аспекты. Когда совсем стемнело и водка кончилась, парни довели меня до общежития и сдали на руки вахтеру, поскольку сам бы я точно заблудился. Вот и вся история.

Нечто подобное со мной случалось и в Одессе, где был на летней практике годом ранее. Это я все к тому, что в СССР человек всегда мог рассчитывать на местное гостеприимство, особенно если он был из Ленинграда — я всегда замечал особенное отношение к ленинградцам — уж не знаю почему, но — факт.

Ну вот, все отступления кончились, и мы бесстрашно продолжим наш путь по пригородам вечерней Махачкалы.

Через полчаса мы добрались до места. Свадьба гуляла во дворе деревенского дома. Сам дом я не разглядел, поскольку он был почти полностью скрыт в тени, но двор был очень большой. Столы были расставлены с трех сторон по периметру под огромным освещенным навесом. Невеста с женихом чинно восседали на положенных местах. Внутри периметра танцевали. Гремела музыка. Люди сновали туда-сюда. Ворота были распахнуты настежь, и любой желающий мог свободно зайти с улицы. Судя по тому, что мы никого не встретили по пути, все уже и зашли. Количество народу сосчитать было невозможно, но по ощущениям, точно больше сотни.

Наш провожатый подошел к какой то женщине и что то стал ей объяснять, кивая в нашу сторону. После чего нас быстренько усадили за стол, поставили чистые приборы и рюмки, и женщина умчалась к другим столам, а мы тут же приступили к празднованию. Вдруг музыка смолкла и в тишине мужской голос в микрофон сказал, что хочет поднять тост за дорогих друзей из Ленинграда, которые почтили своим присутствием их скромное мероприятие. Это говорил мужчина, сидевший рядом с молодоженами, вероятно отец жениха. В ответ «дорогие друзья «неуверенно поднялись со своих мест и Ткачев произнес витиеватую речь о вечной любви и дружбе, которая не знает преград, не подвластна времени и расстояниям и т,д. и т,п., после чего мы подошли к новобрачным и пожали им руки и музыка загремела вновь, а мы продолжили трапезу. Наш проводник меж тем, куда- то испарился и более мы его не видели.

Ничего, к сожалению, не могу вспомнить, как проделали обратный путь, как — никак тридцать лет прошло, но проснулся я утром невредимым и несвежим в доме у Поэта. Судя по недовольному лицу последнего, наше ночное возвращение не было бесшумным, и наскоро позавтракав, мы извинились за причиненное неудобство, поблагодарили за гостеприимство и распрощались.

Дальше наш путь лежал на автобусный вокзал. Но сперва, мы решили еще разок искупаться, благо море — совсем рядом. Придя на пляж, по-прежнему безлюдный, мы поняли, в чем дело — вдоль воды повсюду были воткнуты колышки с табличками, на которые вчера в сумерках мы не обратили внимания. На табличках было написано: «Купаться запрещено. Обнаружена холерная палочка». Мы искупались и поехали на вокзал.

Очередей, как таковых, когда один человек стоит за спиной другого