КАМЕРГЕРСКИЙ ПЕРЕУЛОК - Владимир Орлов

– Сергей Максимович, - мрачно сказал Прокопьев.

Минут пять живописный господин Николай Софронович («Лет тридцать пять ему, - решил Прокопьев, - ну под сорок») провел в кроссвордных усердиях и лобызаниях коньячного бокала. Жидкость, впрочем, не убывала. На пальцах его Прокопьев рассмотрел два перстня, один был с черным камнем, возможно, с гагатом, другой с печаткой.

– А я не сомневаюсь, - заговорил Николай Софронович, на Прокопьева не глядя и словно бы обращаясь к элементарному существу типа амебы, расположенному на дне сосуда, - умельцы на Руси не перевелись. Это я к тому, что если какой-либо богатый, но и капризный в эстетическом понимании человек да и с заковыринками задумает завести тайник, но тайник особенный, с затеями и с игрой, он такого умельца отыщет? Вы как считаете?

Прокопьев промолчал.

– И при этом тайник обязан быть надежным, не вскрыть, не взорвать, и чтобы ни в каком кощеевом яйце его погибель не сыскалась. Ну так как, Сергей Максимович?

– Что как? - спросил Прокопьев. - Я-то здесь при чем?

– Я в том смысле, - сказал Николай Софронович, - как вы наш сюжет рассудили бы.

– Я так рассужу, - сказал Прокопьев, раздражаясь, - что вам и вашему очень богатому знакомцу следует обратиться к японцам или американцам. Они для любых ценностей изготовят самые надежные тайники. От бусинок с клопа ростом и до бункеров с подземными ходами.

– Э-э-э, нашему-то соотечественнику американцы и японцы скучны, были когда-то кудесники в Германии времен создателя Щелкунчика и в Англии были, но и там теперь пекут не игрушки, а автоматы в соответствии с модами. Нам же нужна штука диковинная, странная и единственная в своем роде. То есть и не в своем роде, а вообще единственная. И, стало быть, неповторимая.

В последних словах собеседника Прокопьев ощутил угрозу. И произнесены-то они были как бы доверительно, негромко, но будто гул некий с металлическим лязгом услышал в них Прокопьев.

– А не вы ли и есть, - сказал Прокопьев, - тот самый очень богатый с закавыками и капризами отечественного эстета?

– Ну что вы! Что вы! - чуть ли не возмутился Николай Софронович. - Это ведь мои пустые предположения. Или фантазии… Вот и отгадывай кроссворды!

– И какой же в ваших фантазиях может оказаться судьба изобретателя диковины? - волнуясь, спросил Прокопьев.

– Вот это вопрос по делу! - оживился Николай Софронович. - Стало быть, вас задели мои… вольные построения… Отвечу. Судьба изготовителя диковины сложится удачливой. Вознаграждение он получит отменное.

– Диковина должна быть единственная и неповторимая, - сказал Прокопьев, он чуть ли не заикаться стал. - Логично предположить, что хозяин тайника, особенно если он с капризами и… вывертами… пожелает изготовителя истребить. Взорвать или замуровать. Что уж тут говорить об удачливой судьбе…

– Любезный Сергей Максимович, - рассмеялся Николай Софронович, - вы о каких-то варварских обычаях вспоминаете!

– А сейчас какие обычаи? - спросил Прокопьев.

– Что вы так разволновались? У вас пальцы дрожат. Будто вас касается этот сюжет. Или и впрямь касается? Мы ведь кое о чем наслышаны…

Прокопьев был намерен нагрубить наглецу. Однако, что-то и сдерживало его. Неужели страх? Вот ведь как на него наехали с тайниками! Но если разговор с Мельниковым был забавен и даже приятен, то сейчас Прокопьев ощущал свирепую опасность. И хуже того - его знобили искушением. Его вовлекали в затею, к какой он был предрасположен, но эта затея поволокла бы его в пропасть.

– Ну так как, Сергей Максимович, - учтиво, но и с твердостью уверенного в своей миссии порученца было произнесено собеседником, - или следует искать иных Кулибиных и Нартовых? На вас ведь могут и обидеться… А обидевшись, и заставить.

– Сергей Максимович, я вам не помешаю?

– Нет, конечно! - обрадовался Прокопьев.

– Вижу, место у вас свободное, - Арсений Линикк поставил на столик полстакана водки, пиво и бутерброды. - Прошу извинения. Я пока любезничал у буфета с Дашенькой, слышал ваши разговоры о тайниках. И вот что я вам скажу…

Николай Софронович поморщился. Впрочем, свежему собеседнику кивнул из вежливости. Хотя отчасти и надменно. Линикк был нынче в свитере грубой вязки и напоминал не только собутыльника пана Володыевского, но одного из северных разбойников, ходивших волоками и Днепром в греки. Николай же Софронович с льющимися локонами и выпестованной бородкой отсылал мысли к толедским идальго или на худой конец к амстердамским мыслителям времен Вильгельма Оранского, плоеное, в три яруса жабо ему бы сейчас не повредило. Явление Линикка, порой вызывавшего у Прокопьева недоумение или даже тревогу, теперь его успокоило и взбодрило.

– Так вот что я вам скажу, - повторил Линикк. - У нас на Телеграфе сейфов видимо-невидимо… Сами понимаете… Я с Телеграфа. С Центрального… Арсений Линикк (это - господину с локонами)… Инженер по технике безопасности и надсмотрщик над кабельным хозяйством. Сергей Максимович, у нас же - что? У нас же не богатый хрен с капризами, у нас же государство… Было, конечно… Теперь аптека «36,6» с презервативами, а был операционный зал. У нас имелись подвалы Главлита, требовалось знать, о чем граждане пишут, телеграфируют и трепятся по проводам. Только там одних сейфов стояло и стоит… И на всех этажах. Дело государственное. Но во всех государственных делах решающим всегда оказывается человеческий фьюк. Или хрюк… То есть не всегда, часто и Гномы, но неважно… Значит, человеческий фьюк. Или фактор. Кто-то с перепоя поутру забыл код, а по кремлевской надобности требуется открыть, кто-то оставил секретнейшие ключи у любовницы, кто-то объелся кислых щей, у кого-то пропал интерес к жизни, мало ли что. Не помогут и взрывные работы. Конфуз, паника, самоубийства из-за кодекса чести… Но есть же дядя Кеша, слесарь-ремонтник по штатному расписанию, двадцать три года провел за забором из-за болезненного интереса к бурым медведям. Он мизинчиком поведет или углом рта устроит дуновение, и нате вам - откроется любой «сим-сим». Он и теперь у нас на контракте… Сергей Максимович, могу познакомить с ним. Все. Договорились… Долгие мои слова к тому, что никакие тайники никакого капризного заказчика таинственными остаться шанса не имеют…

– Не знаю, о чем вы, - высокомерно сказал Николай Софронович. - Но в наш разговор вы вступили некстати, не расслышав сути дела.

– Кстати или некстати, - сказал Линикк и крутанул правый ус, - но я понял, что вы заманиваете Сергея Максимовича в пустую затею и притом запугиваете его.

– Так что, Сергей Максимович? - спросил Николай Софронович. - Или как?

– Мне придется обдумать услышанное здесь, - сказал Прокопьев. - Впрочем, и обдумывать нечего. Сведения привели вас сюда ложные. Посчитаем, что я ничего не понял из ваших фантазий и сразу же забыл о них.

Руки Николая Софроновича взлетели над столом, перстни взблеснули, но ожидаемый порыв красноречия его был отменен явлением нового посетителя закусочной. По свойствам обуви и штанов вошедшего, его следовало отнести к бомжам, но лакированный цилиндр и чистейший шелковый шарф были на нем от циркового иллюзиониста. В руке он держал короткую удочку, леска ее с почтением несла связку убиенных грызунов. Картонка на груди посетителя сообщала: «Истребитель крыс. Принимаю заказы». Лицо истребителя показалось Прокопьеву знакомым.

– Простите, - сказал Николай Софронович и направился к истребителю. Выяснилось, что Николай Софронович высок, ходит нынче по Москве в белом костюме, свободно пошитом, возможно, знаменитым кутюрье, из тех, кто Аллу готовит к балу.

В разговоре с истребителем Николай Софронович стоял, голову откинув чуть назад и скрестив на груди руки, был он и в этой позиции живописен, торопливые и можно предположить оправдательные слова истребителя выслушивал с милостивым терпением барина. Истребитель указал на кого-то, стоявшего за окном закусочной и по распоряжению барина привел этого кого-то в помещение. Свет опять бил в глаза Прокопьева и сначала он увидел черный силуэт, но и по линиям силуэта стало понятно, что вошла женщина, форм приятных. А когда женщина повела разговор с Николаем Софроновичем, Прокопьев увидел, что она молода, а лицом - в его вкусе. Но и от женщины этой явно исходила опасность! Зловещий на вид истребитель с погубленными им крысами на удочке, по ощущениям Прокопьева, был совершенно безвреден, а от женщины в бейсболке надо было держаться подальше. Ко всему прочему и ее лицо показалось Прокопьеву знакомым.

– Извините, Сергей Максимович, придется вас покинуть. Дела-с. Еще раз извините… - произнесено это было так, будто уход собеседника должен был чрезвычайно огорчить Прокопьева или даже обидеть его. - Полагаю, мы поняли друг друга и вы все обдумаете. Может, на крайний случай и взамен себя кого-нибудь предложите…

– Я не понял ни вас, ни о чем вы говорили, - сказал Прокопьев.