Это пройдет? (СИ) - Теплова Юлия

— Ты что, никогда не трахалась?

Боже, этот вопрос можно было задать тысячей разных способов, но он формулирует так пошло.

Прикрываю глаза.

«Представь себе, идиот», — думаю про себя. Мне стыдно озвучить очевидный ответ.

Он замедляется, целует шею. Но долго не выдерживает и ускоряется. Его несчастная кровать крипит и стучит о стену. Я громко стону, хватаю ртом воздух, бьюсь ему навстречу. Вцепляюсь в плечи.

Его тело сотрясает дрожь. Он сдавленно матерится. Часто дышит и убирает волосы с моего лица. А затем слизывает с виска капельку пота.

Живот тянет. Макс подключает руку, и я, наконец, испытываю такое желанное наслаждение. Мышцы расслабляются.

Он ложится на спину и притягивает меня к себе. Его грудь вздымается, как будто он пробежал марафон.

Макс гладит моё плечо, я в ответ обнимаю его. Он горячий и потный.

Тяну на себя край покрывала и вырубаюсь. Сквозь сон слышу его шаги и звук льющейся воды в душе.

30

Просыпаюсь, накрытая мягким пледом. Голова болит от недосыпа. За окном еще темно. Макс спит в чёрных боксёрах на животе, смешно сплющив щеку и губы. Челка упала на лоб.

Улыбаюсь и рассматриваю его. Хочется провести пальцем по спинке носа, но я боюсь его разбудить.

Наши вещи разбросаны по комнате, как в лучших ромкомах.

На носочках иду в душ, забирая на ходу свое белье и платье.

Достаю из сумки телефон. Время – шесть тридцать. На дисплее висит осуждающее сообщение от Доры:

«Если ты жива – то я тебя убью. Предупредить нельзя, что по мужикам пошла? Вот родители тебе в свое время мало по жопе давали.»

Сдавленно хрюкаю в кулак и иду в ванную. Я была уверена, что ей не до меня с Гришиной помолвкой. Меня удивляет, что за вчерашний вечер я ни разу о нем не подумала.

Несмотря на головную боль, у меня отличное настроение. Живот почти прошёл, даже не придётся шарить по кухне Лебедева в поисках обезболивающего. Мы классно провели ночь. Максу можно довериться, он страстный и нежный.

Моя щётка так и стоит в прозрачном стакане. Макс её не выбросил. Наверное, забыл.

В ванной чисто, только заляпано зеркало и презерватив, завязанный узлом, лежит в мусорке.

Принимаю душ, надеваю помятое платье. Долго отмываю вчерашний макияж. Собираю волосы в хвост, чёлку закалываю невидимками. Без укладки она не желает лежать и топорщится пятерней.

Тихо возвращаюсь в комнату. Надеваю колготки. Сажусь на край кровати и снова разглядываяю Макса. Я собираюсь уйти не попрощавшись. Не хочу вопросов и обсуждений. Не хочу оправдываться и обсуждать произошедшее между нами. Нам было хорошо, и этого достаточно.

О лучшем первом разе я и мечтать не могла.

Ему тоже понравилось. Об этом говорили его нетерпеливые толчки. То, как хаотично он гладил мои икры, сжимал бедра и грудь. Его тихие стоны после оргазма.

Собираюсь встать, но Макс нарушает мои планы. Он резко открывает глаза и дергает меня на себя. Я вскрикиваю от неожиданности.

У него утренний стояк. Опускаю глаза на его боксёры и моментально краснею. Можно даже не смотреть в зеркало. Щеки и уши горят.

Он видит это и специально трется об меня. Засранец. Улыбается и целует, схватив за задницу. От него все ещё слабо пахнет гелем для душа. Взгляд сонный.

Отвечаю на поцелуй, уперевшись ладонями в грудь. Он целует игриво, неспешно, сонно. Отрываюсь от его губ и перевожу взгляд на покрывало рядом. Там красуется свидетельство моего вступления в половую жизнь.

— Я должна тебе химчистку. — прикрываю улыбкой неловкость.

— Брось, — сияет как самовар. Конечно, добился своего. — Брошу в машинку и норм.

Он скользит взглядом по лицу. Наматывает на палец мои волосы и спрашивает:

— Ты как? — мы оба понимаем, о чем он.

— Отлично. Ты был на высоте. — Макс понимает, что я отшучиваюсь, но все равно довольно улыбается – самомнящее существо.

У него хриплый голос со сна и припухшие губы. Не понимая зачем, я прикасаюсь к ним подушечкой пальца. Его зрачки расширяются, он медленно задирает подол платья.

— Лебедев. — хлопаю его по рукам.

Он наигранно вздыхает и закидывает руки за голову. Я перекатываюсь на бок, а затем сажусь, поджав ноги.

— А ты чего так рано вскочила? — он смотрит в окно. — Темень же еще. Давай поспим, а потом поедем завтракать. А потом, — он делает многозначительную паузу, — я займусь ликвидацией твоей половой безграмотности. А завтра поедем к родителям. У нас запланирован чай с тортом. Все как полагается. — он переворачивается на бок и гладит мое колено. Понизив голос, продолжает. — Мне было охренительно вчера.

Опускаю глаза.

— Макс, ну ты же шутишь про родителей? Ты мне еще пожениться предложи. Ты же спишь со всеми подряд. Я – очередная галочка в списке. — все еще рассматриваю покрывало. Так проще сосредоточиться на своих мыслях и не видеть его реакции. — Зачем унижать друг друга?

— То есть, ты за меня все решила? — он вскакивает и натягивает серые штаны.

— А что, я что-то не так сказала? — стараюсь говорить спокойно. Мне так не хочется скандалить.

— А ты вчера, когда подо мной орала, не могла сразу свою позицию обозначить? — он раздувает ноздри. И продолжает тоненьким голосом, изображая меня. — Максик, это разовая акция. Потрахаемся и разбежимся.

— А я не пойму, чего ты злишься? Еще скажи, что ты встречаться со мной хочешь. — вскакиваю с кровати. — Ты с другими не так поступал? Георгиева три месяца рыдала и за тобой таскалась.

— Да при чем здесь другие! — он срывается на крик.

— Да при том! — ору в ответ. — Чем твой поступок по отношению к ним отличается от моего?

— Я им ничего не обещал! У нас с тобой другое!

— Да кто тебе сказал?! — хлопаю себя по бокам.

Я бью его словами наотмашь. Все вышло из-под контроля. Я не думала, что Макс, получив желаемое, воспримет все так серьезно. Магия вчерашний ночи развеялась, оставив после себя мусор и пожухлые блестки.

Делаю вдох и пытаюсь снова добиться его понимания. Он стоит ко мне спиной и смотрит в окно. Даже в полумраке комнаты я вижу, как напряжены его плечи. Руки вытянуты вдоль тела. Он напоминает натянутую струну.

— Макс, ты не любишь меня, потому что совсем не знаешь. Ты что-то сам себе нафантазировал и теперь злишься на меня. Почему нельзя быть в нормальных, приятельских отношениях? Мы вместе учимся, в конце концов. — говорю все это и ощущаю накатывающую безнадежность. Так было, когда я последний раз говорила с отцом.

Лебедев поворачивается. Я его не узнаю. Взгляд чужой, в нем ненависть и боль. А еще я вижу проблески обиды.

— Нет, дорогая, зря надеешься, друзьями мы с тобой не останемся. — он скалится, — Я предлагал тебе свою любовь, но она тебе на хрен не сдалась. Так что теперь не обессудь. У тебя получилось вытоптать мне всю душу. До тебя ни у кого не выходило. — он произносит это, как потасканный жизнью взрослый, а не молодой парень.

Внутри все обрывается. Господи, ну что я за дура. Делаю шаг к нему на встречу. Он смотрит не в глаза, а прямо в душу. Я знаю, что за злостью скрывается боль и отчаяние.

— Прости. — пытаюсь дотронуться до его щеки.

— Пошла на хрен отсюда. — выговаривает по слогам, как будто я умственно отсталая.

Меня накрывает паника. Сердце подпрыгивает к горлу, срывается и летит вниз. Я понимаю его и сожалею. Меньше всего я хотела сделать ему больно. Я уверена, что лучше сразу расставить все точки над и. Мне нужна ясность. Мне тоже больно и страшно.