Корпорация самозванцев. Теневая экономика и коррупция в сталинском СССР - Олег Витальевич Хлевнюк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поставленные на поток коррупционные связи представляли собой лишь вершину айсберга повседневных, как относительно организованных, так и эпизодических практик обхода законов и получения нелегальных преференций. О степени их распространенности или, по крайней мере, о субъективных оценках осведомленных современников свидетельствовало письмо бывшего сотрудника органов госбезопасности, слушателя Высшей партийной школы при ЦК ВКП(б) С. Арбузова. Этот пространный 34-страничный машинописный документ, своеобразную аналитическую записку, Арбузов направил Сталину в августе 1946 года. Обращение привлекло внимание руководства канцелярии вождя, было включено в перечень доложенных ему писем[301].
Арбузов обращал внимание Сталина на широкое распространение в стране взяточничества. Оно «проникло во многие поры нашей общественной жизни и приобрело форму неписаного гражданства», — говорилось в письме. Арбузов выделил девять основных сфер применения взяток. Прежде всего, по его мнению, это были органы суда и прокуратуры, где за взятки закрывали уголовные дела, выносили мягкие или оправдательные приговоры. Широкий спектр вопросов при помощи взяток решался в органах милиции — прописка, выдача пропусков, освобождение задержанных за различные преступления, сокрытие результатов обысков и инспекций хозяйственных организаций.
На уровне министерств, сообщал Арбузов, за взятки решались вопросы трудоустройства и возвращения в центральные районы эвакуированных во время войны работников, получения дефицитных материалов, успешного и быстрого утверждения бухгалтерских и других отчетов, согласования фиктивных командировок. «Взяточный ажиотаж распространен до чудовищных размеров» в транспортных организациях, утверждал автор записки. Платили за приобретение билетов и провоз безбилетных пассажиров, за возможность оставить вещи в камере хранения, за прием багажа сверх нормы и его быструю отправку, за нелегальные перевозки автомобилями пассажиров и грузов.
В медицинских учреждениях оплачивались фиктивные больничные и возможность получить место в стационаре. Работники жилищных управлений за вознаграждение помогали получить жилье или улучшить жилищные условия, за прописку и внеочередной ремонт. «Буквально во всех» учреждениях бытового обслуживания «аванс-взятка дается закройщикам-портным, сапожникам за хорошую и быструю пошивку». «Чтобы сшить платье или даже только перелицевать костюм, нужно выстоять в очереди, занимая ее еще днем, — от одной до двух ночей и не всегда с успехом. Этот дефицит в портных-закройщиках только усиливает размеры взяточничества. Надо сказать, многие из них ловко используют эту конъюнктуру. Они заметно часто „болеют“. За взятку покупают бюллетень у врачей и в это время по баснословным ценам выполняют частные заказы на дому», — разъяснял Арбузов.
Широко использовались взятки для получения ресурсов, которые предприятия или учреждения в любом случае должны были получить на основании государственного снабжения: «Во многих хозяйственных организациях, особенно у снабженцев, имеется специально выделенный „узаконенный“ фонд для подкупа в других учреждениях влиятельных хозяйственников, бухгалтеров, заведующих базами, особенно кладовщиков, ведающих выдачей дефицитных продуктов и товаров по нарядам». Отдельным девятым пунктом Арбузов выделил приобретение при помощи взяток дефицитного и крайне необходимого бензина на базах и в автоколоннах.
Общие выводы записки были неутешительными. Арбузов, хотя и с натужными смягчающими оговорками, настаивал на широком распространении и укоренении мздоимства: «Я не ставлю себе задачи устанавливать, какая категория населения больше всего поражена взяточничеством, но я хочу отметить позорный факт, что взяткодателями оказываются коммунисты и блюстители революционной законности. Их не трясет от нравственного негодования при виде взяточника. Они смотрят на его и свои деяния как на нормальное явление. Значит, далеко разрослось это социальное уродство, если так развилось чувство терпимости и примиримости».
Мы не знаем точно, как оценивал распространение взяточничества Сталин. Вряд ли он считал ситуацию критической. Очевидно, что вести слишком активную борьбу с взятками было политически опасно. Это могло создать впечатление всеобщей коррумпированности аппарата, который составлял основу власти вождя и стабильности системы. Однако, как показывают новейшие исследования, проведенные на основании архивных документов, в последние годы жизни Сталина недемонстративная, скорее внутренняя кампания против взяточников, прежде всего в правоохранительных органах, действительно усилилась. Факты не позволяют говорить о ее значительных результатах. Однако само усиление внимания к проблеме взяток, несомненно, свидетельствовало о ее остроте[302].
Для темы этой книги особое значение имеют не столько теневые отношения между рядовыми гражданами и чиновниками в решении повседневных проблем, сколько нелегальные операции на предприятиях и в учреждениях. Именно такие операции использовал Павленко, не отличаясь в этом смысле от других хозяйственных руководителей. Широкое распространение подобных схем подтверждается научными исследованиями, наиболее значительные из которых были проведены еще в 1950‐х годах.
Так, в ставшей классической книге Дж. Берлинера на основании интервью с советскими гражданами, эмигрировавшими на Запад после Второй мировой войны, а также тщательного изучения открытых ведомственных изданий и периодической печати, были зафиксированы различные виды неформальных отношений, позволявших решать насущные производственные проблемы. К их числу относились корректировка планов, повышавшая шансы их выполнения, получение дополнительных фондов на материалы и оборудование, внеплановое снабжение за счет приобретения ресурсов на нелегальном и полулегальном рынке, в том числе за счет так называемых «товарообменных операций», т. е. бартера и т. д. Для реализации всех этих схем использовались блат, взятки, приобретение полезных связей в различных ведомствах, принимающих решения и утверждающих планы[303].
Современные исследования с привлечением архивов подтверждают и развивают эти наблюдения специалистов по советской экономике. Они показывают, например, что важным и масштабным механизмом реализации неформальных связей для обеспечения жизнеспособности экономики был институт так называемых «толкачей»[304]. Эти люди представляли собой пеструю группу легальных советских служащих и дельцов теневой экономики. Самую многочисленную их часть составляли работники предприятий и учреждений, командированные на другие предприятия или в руководящие органы для решения определенных задач: получения уже выделенных или дополнительных ресурсов, согласования или текущей корректировки планов и т. д. Такие командировки могли быть короткими и длительными. В них направлялись инженерно-технические работники, руководители и служащие разных
