Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI и XII веков. - Василий Васильевский

Теперь мы можем выписать из грузинской хроники то, что немного предшествует походу Липарита на Тевин — то есть, октябрю (или ноябрю) 1047 года. Мы сейчас встретим союзный корпус Пселла, находящийся в Грузии.

«Зимой (1046–1047 гг.) Липарит поднял восстание. Он вызвал из Греции Димитрия, брата царя Баграта, который пришел (в Грузию), сопровождаемый греческим войском и снабженный греческими деньгами. Липарит, опираясь на Димитрия и его средства, посеял раздор и разделение в царстве своего монарха. Одни склонялись в пользу Димитрия, другие оставались верными царю Баграту. Кахетинцы были на стороне Липарита, и обе партии употребляли все усилия, чтоб одержать верх». Затем грузинская хроника, из которой почти буквально заимствован сейчас сообщенный отрывок, продолжает следующим образом:

«Когда три тысячи Варягов пришли на помощь Баграту, [85] то он расположил их при Бахе и взял из них только семьсот человек; потом двинулся вперед с силами Хида-Картлии, присоединенными к Варягам, не ожидая Месхов. Битва произошла при входе в рощу Сасирет; армия /98/ Хида-Картлии дала тыл; Абусер опять попался в плен, и с ним другие дидебулы. Так как Варяги не могли принимать участия в сражении, то Липарит велел дать решета, которыми приготовили хлеб, чтобы представить им, так что они провели [314] весело время». (Trois mille Varangues étant venus ausecours de Bagrat, il les posta à Bach, en prit senlement sept cents, et s'avanca avec les forces du Chida-Karthli, réunies à ces Varangues, sans attendre les Meskhes. L'on se battit à l'entrée de la forét de Sasireth; l'armée du Chida-Karthli tourna le dos; Abouser fut de nouveau fait captif, et avec lui d'autres didebouls. Les Varangues n'ayant pu prendre part au combat, Liparit fit donner des cribles, aves lesquels on prepara du pain, pour leur étre présenté, de sorte qu'ils passèrent gaiment le temps). [86]

Войско, приведенное Димитрием из Греции, и 3000 Варягов, пришедших на помощь Баграту, конечно, одно и то же. Странное поведение этих Варягов, которые пришли к Баграту, но не считают возможным для себя принимать участие в сражении и заставляют Липарита кормить себя, объясняется, по нашему мнению, очень просто, если обратить внимание на некоторую бестолковость изложения, присущую грузинской летописи. Только после известия о победе, одержанной над Багратом партией Димитрия, она сообщает о смерти этого последнего, нисколько не скрывая своей несообразительности: «Прежде этого Димитрий, брат царя Баграта, умер»… (I, р. 322 в начале). Но если он умер прежде сражения, то положение греческих Варягов, приведенных Димитрием, было весьма неопределенно и двусмысленно. Того, за кого они должны были сражаться, не было более в живых, и царь, которому можно было служить, теперь налицо был только один, то есть, Баграт IV. Но с другой стороны, бунтовщик Липарит был союзник умершего и друг византийских властей. Здесь и заключается разгадка поведения Варягов. [87]

Таким образом, слова Пселла нашли себе полное, можно сказать — блистательное подтверждение. Кроме той части союзного /99/ корпуса, который служил для императора лейб-гвардией, [315] Варяги в 1047 году, осенью, сражались в Италии и были в походе на востоке. Помимо заключений, которые вытекают отсюда сами собою, обратим внимание на численный состав варяжского, или, что-то же, союзного (русского) корпуса. В одной Грузии мы находим три тысячи Варягов. Положим, что их было почти столько же в южной Италии, так как слишком мало предполагать их здесь нельзя уже потому, что на них лежит вся тяжесть войны, длящейся в Апулии, и они все-таки берут города. Тогда мы получим шеститысячную цифру, первоначальный состав русского отряда, отправленного из Киева или Крыма в 988 году.

Способ доказательства, которого мы держались в этой главе, следующий:

Συμμαχικόν (союзный корпус) = Тавроскифы, то есть, Русские.

Συμμαχικόν = Варяги (в Грузии и южной Италии). Следовательно, Русские = Варяги.

Прибавление к гл. IX

Неудовлетворительность перевода, данного Броссе для той части грузинской хроники, о которой идет речь на стр. 313 сл., В. Г. Васильевский ясно чувствовал уже во время своей работы и еще сильнее отметил впоследствии на полях одного экземпляра своего исследования. Сообщаем здесь перевод, исполненный по нашей просьбе Η. Я. Марром и им же снабженный примечаниями.

Грузинские летописи, изд. Brosset, I, стр. 225, 9-20, ср. франц. перевод Brosset, Hist, de la Géorgie, I, стр. 321, 6 сл.

«Липарит вновь вывел из Греции Димитрия, брата царя Баграта. Греческий царь помогал ему деньгами и войском. Липарит вызвал раскол в жителях этого царства: [88] некоторых он представил Димитрию, а некоторые пребыли в верности Баграту. Иоанн, сын Липарита, оставался заложником в руках Баграта: Липарит выпросил его у Баграта, [316] а в замен отпустил с миром Абусера, возвратив ему крепость. Липарита поддерживали кахи (кахетинцы) с их силами и армянский царь Давид [89] с его силами. Благодаря этим силам они начали усиливаться на этой стороне Грузии, и дело (Липарита) велось искусно в обеих частях. [90]

Пришли Варанги, три тысячи человек, и он (Липарит) поставил их в Баше; [91] с собою взял (Липарит) семь сот человек. Баграт явился с войском внутренним (с востока, из внутренней Карталинии). Варанги [92] (бывшие с Липаритом) не смогли дождаться Месхов, [93] пришли и завязали бой (с Багратом) на рубеже Сасиретской долины: внутреннее (приведенное Багратом из внутренней Карталинии) войско бежало. В этой битве (войска Липарита) опять захватили Абусера и с ним также других знатных, которые не оказались в силах бороться с Варангами. Им (захваченным в плен князьям) Липарит дал сита, и те просевали муку [94] в присутствии их (Липарита с Варангами): так потешились (победители)» [95]›.

X. Варяги и Франки во второй половине XI века

В продолжение полустолетия мы постоянно находили несомненные следы присутствия Русских военных людей в Византии и следили за судьбами и переходами Русского союзного корпуса. Нет сомнения, что основанием и первым ядром его [317] были те шесть тысяч человек, которые отправились из Киева или Херсона в 988 году. Время от времени этот первоначальный состав корпуса восполнялся разными русскими удальцами в роде Хрисохира и вольными пришельцами, искавшими добычи и богатства у щедрого византийского повелителя. Какими путями они пробирались в Константинополь, нельзя сказать определенно. Путь по Днепру и Черному морю, по-видимому, не был совершенно прегражден для русских людей. Печенеги, кочевавшие между Днепром и Дунаем, тяготели более к последнему. Но вот около половины XI века начинается страшное движение турецких орд в Европе и Азии. Печенежская орда переходить за Дунай почти одновременно с первыми успехами Сельджукидов в Малой Азии, одновременно с нашествием Тогриль-бея на византийскую Армению. Ее место в степях южной России заняли еще более дикие и свирепые кочевники — Турки, именуемые Половцами или Куманами. Сношения Руси с Константинополем и прямые пути сообщения /100/ сделались еще более затруднительными. Но мы все-таки встречаем в византийской армии русские полки или, по крайней мере, батальоны (τάγματα). Нет никакой возможности думать, что эти русские союзные полки, равно как и русский союзный корпус, не суть постоянное учреждение в византийской армии, а являлись всякий раз снова по вызову потребности, ощущаемой в Константинополе и признаваемой в Киеве, то есть, никак нельзя предполагать, что всякий раз, как встречается в византийских хрониках упоминание о русских союзных силах, мы должны подразумевать новые переговоры византийского монарха с русскими князьями и новую посылку последними военной помощи. Это было почти невозможно по самой природе вещей. Об этом нигде не говорится ни в русских, ни в византийских летописях, а пройти молчанием такие факты они не могли, или если могли, то один-два раза, а не всякий раз как бы систематически. Наконец, это противоречило бы прямым словам известного нам армянского историка, который утверждает, что очень хорошо известный ему русский корпус 1000 года прибыл к Василию II за 12 лет перед тем; противоречило бы буквальному и прямому смыслу тех мест [318] в византийских хрониках, в которых русские полки появляются на театр военных действий в Азии или Европе не из Руси, а из Халдии или из других малоазиатских округов. Одним словом мы должны признать непрерывное существование русского союзного корпуса в Византии в виде постоянного учреждения.

Но заметно, что с половины XI века значение этого корпуса как будто падает До 1050 года нет никаких следов, чтобы наряду с Русскими какая-либо другая национальность участвовала в войнах империи в такой же степени, как Русские, если исключить народы подвластные или вассальные в отношении к византийскому императору, то есть, Армян и Грузин. Сарацинский отряд, упоминаемый в 1047 году, был очень невелик, как показывает самый термин, употребленный для его обозначения Атталиотой, и маловажность его значения для обороны Цареградских стен против Торникия. Но с половины XI века наряду с Русскими постоянно встречаются Франки и с таким же совершенно значением союзников, союзного корпуса. Мы очень хорошо знаем, откуда явились эти Франки. В первый раз они появляются в армии Георгия Маниака при его сицилийском походе. Все византийские источники отмечают здесь тот факт, что Маниак набрал в /101/ Италии большую дружину из Франков (προσηταϕίσατο Φράγγους πολλούς). Это были французские Норманны, привлекаемые в южную Италию славой о подвигах и удачах Райнульфа Quarrel, сделавшегося князем Аверсы, и братьев Готвилей. Точно так же прямо засвидетельствовано и первое появление значительного числа Франков в собственной Греции и в Константинополе. Скилица рассказывает (р. 720), что, когда Маниак восстал против Мономаха и был побежден, то Франки, переправившиеся с ним через море, вступив в службу императора, были названы маниакатами и надолго остались в империи; другие же не покинули Италии: οἱ μὲν σὺν οὐτῷ περαιωθέντες τῷ βασιλεῖ δουλωθέντες Μανιακάτοι τε ἐπωνομάσθήσαν καὶ τῇ 'Ρωμαίων πολλῇ ἐναπέμειναν, οἱ δὲ λοιποἱ ἐν Ιταλίᾳ ύπελείϕθησαν. Уже в 1048 году отряд наемных Франков вместе с Варягами стоял в глубине Азии, на востоке. Его [319] начальником был Франк Ерве (Cedren. II, 597: Έρβέβιον τὸν Φραγγόπωλον, ἄρχοντα τῷ τότε τῶν ὁμοεθνῶν), о котором известно, что он сражался с Маниаком в Сицилии, переселился потом в Византию и даже имел свой дом в Армении (Cedren. II, 617. Ср. Attaliot. p. 198). После он наделал много хлопот Византийцам за то, что они не дали ему звания магистра (Cedren. 617 sq.). Русская и варяжская дружина, что, по нашему мнению, для XI века одно и тоже, прославила себя и оставила прочную память на всем севере. Но, совершенно согласно с характером племени, к которому она принадлежала, из среды ее не выдвинулось, ни одной знаменитой личности, ни одного предводителя, которого история обязана была бы записать на свои страницы. Не так было с франко-норманнской дружиной. Ерве был первоначальником целого ряда героев, стоявших во главе франкской дружины, отличавшихся беспредельной энергией и беспокойной предприимчивостью. Таковы были по порядку времени: Роберт Крепен (Crespin, Robertus Crispinus, Χρισπῖνος у Византийцев), Урсель де-Баллейль, Pierre d'Aulps и другие. Все они играют видную роль в истории византийской XI века.