Беги, мальчик, беги - Ури Орлев

— Хочешь чаю? — спросил ксендз.

— Да, спасибо, — сказал Юрек.

Ксендз приготовил чай, поставил тарелку коржиков, и они уселись за стол.

— Сколько тебе лет?

Юрек задумался.

— Я думаю, десять, — сказал он наконец.

— Ты уже был на причастии?

Юрек знал, что это такое. Ему уже случалось видеть деревенских детей, которые направлялись в костел для совершения этого обряда. Все мальчишки, даже самые отъявленные озорники, выглядели в этот день нарядно и чинно, точно господские дети, а девочки в длинных белых платьях и с цветами в волосах — как принцессы из сказок.

— Нет, не был.

— Скоро должно состояться причастие у большой группы детей. Я поговорю с паном Ковальским.

Неужто и он будет выглядеть, как эти деревенские? Юрек не мог поверить.

С того дня он стал время от времени заглядывать в костел и помогать там по мелочам — вытирал пыль, ковырялся в маленьком садике, пилил дрова для печи и то и дело беседовал с ксендзом за стаканом чаю. Однажды ксендз спросил:

— Как ты потерял руку?

— Она попала в молотилку. А врач, гадина, не захотел меня оперировать, велел оставить на всю ночь в коридоре.

— Почему не захотел?

Юрек смутился:

— Я не знаю.

Ксендз помолчал, а потом повторил свой вопрос:

— Что, он не сказал почему?

— Я не помню.

— И кто же все-таки тебя оперировал?

— Наутро пришел другой врач, но руку уже пришлось отрезать, потому что там был гной.

В другой раз ксендз рассказал Юреку, что во время войны был в крестьянском партизанском отряде.

— Где? — спросил Юрек.

— Мы целый год скрывались в Кампиноском лесу.

— Я тоже был там! — радостно воскликнул Юрек. — Иногда, летом, я уходил от своих хозяев, чтобы пожить немного в лесу.

— Я как-то встретил еврейских детей, которые там прятались, — сказал ксендз.

Юрек с тревогой поглядел на него, но ксендз смотрел на него с симпатией.

— А партизан ты ни разу там не встречал? — спросил ксендз.

— Один раз. Они убили моего пса, потому что его покусала бешеная собака.

Юрек рассказал ему об Азоре. Лицо ксендза опечалилось.

Наступил май. На этот месяц было назначено причастие для большой группы девятилеток и тех нескольких десятилеток, которые не успели вовремя пройти этот обряд из-за войны.

Пан Ковальский уже причитал в шутку, что ему придется готовить к обряду сразу двоих — и Тадека, и Юрека, — и обоих за свой счет. Ходили бы они в школу, как все, небось школа о них и позаботилась бы.

— Пригласишь ксендза? — спросила его жена.

— Что ты! Хватит с них и его ученика.

— Ну, этому можно и дюжиной яиц уплатить.

— Вот именно! — засмеялся Ковальский. — Главное, пусть спасет эти две грешные души.

В назначенный час обе грешные души ждали уже с утра, умытые, причесанные, в воскресной одежде и в большом волнении. Ученик ксендза долго беседовал с ними. Он объяснил им, что такое грехи и какие они бывают. Есть смертные грехи, из-за которых человек непременно попадет в ад, где его будут сильно мучить, а есть грехи обычные, которые можно искупить, если рассказать о них на исповеди.

— И тогда не попадают в ад?

— Если исповедаешься и получишь от ксендза отпущение грехов, выйдешь чистым и безгрешным, — обещал ученик ксендза. — Но для этого нужно честно исповедаться во всем-всем, иначе душа останется грязной и ничто тебе не поможет.

Юрек знал, в чем он не может признаться, даже на исповеди. Но вот вопрос: разве быть евреем — это грех? А если грех, то смертный или обычный? Попадают ли из-за него в ад?

В субботу они с Тадеком отправились на исповедь. Юрек выучил на память, что нужно говорить, входя в исповедальню. Став перед деревянной решеткой, которая отделяла его от ксендза, он перекрестился и произнес все, что положено.

— Я согрешил перед Богом такими грехами — воровал кур, яйца, овощи, фрукты, творог, а один раз украл у крестьянина его куртку.

Тут он запнулся. Ему послышался голос отца, который говорил ему: «И никогда не забывай, что ты еврей». Должен ли он признаться в этом сейчас? Неужели это грех — быть евреем? Нужно ли рассказывать об этом на исповеди? Он встряхнул головой и продолжал по-заученному:

— Больше грехов я не помню, а о тех, которые помню, сожалею и обещаю в будущем исправиться.

В тот вечер, придя ужинать, они с Тадеком были потрясены при виде двух наборов белоснежной, отглаженной одежды, возлежавших на родительской кровати, — брюки, рубашки, пиджаки, два кружевных воротника и две пары сверкающих туфель рядом на полу.

— Это мы наденем завтра? — удивился Юрек.

— Да, — сказала пани Ковальская. — Это я одолжила у соседей. Встанете рано утром, я приготовлю вам горячую воду, помоетесь хорошенько и наденете все это.

— Я помоюсь в корыте, — сказал Юрек.

— В корыте ты не сможешь помыться с мылом, — сказала пани Ковальская.

— Ты придешь мыться сюда, как тебе сказали, — строго сказал пан Ковальский.

Юрек испугался. Пани Ковальская засмеялась:

— Глупый! У нас есть занавеска, чтобы закрываться, когда моются.

И показала ему занавеску, которая действительно закрывала весь угол между стеной и шкафом.

— Поешьте хорошенько, завтра с утра вам нельзя будет ничего есть, — сказал пан Ковальский.

— И пить тоже, — добавила его жена.

Оба мальчика печально вздохнули:

— До каких пор?

— До конца обряда.

— А когда он закончится?

— В полдень.

Наутро Юрека уже ждал большой кусок мыла. Мыло лежало на табуретке возле таза, а на полу стояло ведро с горячей водой.

— И пожалуйста, не так, как в корыте, — сказала пани Ковальская, причесывая уже умывшегося Тадека. — Разденься совсем, стань в таз и хорошенько помойся. Если тебе будет трудно, пан Ковальский тебе поможет.

— Спасибо, я сам, — сказал Юрек.

— Когда помоешься, надень трусы, а я помогу тебе надеть все остальное, — сказала пани Ковальская и передала ему через занавеску что-то, чего Юрек никогда в жизни не видел. Это были короткие трусы из тонкой материи.

— Что это?

— Ты никогда не видел трусов?

— Видел, — сказал Юрек. — Когда я был с русскими солдатами, они мне дали зимой трусы, но те были длинные, ниже колен, от холода.

— С сегодняшнего дня будешь всегда носить такие, под брюками.

Юрек надел трусы и вышел из-за занавески. Он не знал, как надевают праздничную одежду, и пани Ковальская стала одевать его своими умелыми материнскими руками. Когда пришел его черед причесаться, ей пришлось немало потрудиться, орудуя гребнем и щеткой. Под конец она надела на него кружевной воротничок и повела к большому зеркалу.

Юрек изумился. В зеркале стоял другой мальчик. Но и у него не было руки.

Обряд был впечатляющим. Мальчики держали в руках свечи, девочки — белые розы. Богослужение продолжалось дольше обычного, и у Юрека даже заурчало в животе от голода. Под конец всех детей пригласили к алтарю. Каждый преклонил колени и получил освященный хлебец. Маленький кусочек белой лепешки только усилил его голод, и он с нетерпением ждал, когда же они, наконец, вернутся домой и сядут за обеденный стол.

Глава 17

«Какой-то человек хочет меня похитить»

«Когда-нибудь я вас убью»

Весь этот год Юрек оставался в семье Ковальских. Мало-помалу потребность в перевозках сокращалась, и пан Ковальский все больше работал в кузнице. Юрека завораживала его работа. Яркий огонь, тяжелые вздохи мехов, добела раскаленный металлический слиток в умелых руках кузнеца, звонкие удары молота, придающего металлу форму топора, подковы, серпа или косы, — все это неудержимо привлекало его. Юрек уже сообразил, как бы он мог сам приводить в действие мехи. Для этого нужно помогать правым плечом своей единственной левой руке. Но он никак не мог решить, как ему быть с щипцами, которыми кузнецы удерживают слиток. Эти длинные щипцы следовало держать двумя руками, а у него была только одна. И тут ему на помощь пришел пан Ковальский. Он изготовил щипцы, в которых вместо правой ручки было несколько захватов, каждый для своего раствора щипцов. С этими особыми щипцами Юрек мог работать, пользуясь только одной рукой. Вскоре он научился вытаскивать раскаленное железо из печи и быстро переносить на наковальню. Там он держал и переворачивал его с помощью своих щипцов — сначала по указаниям пана Ковальского, а через какое-то время уже и по собственному разумению, понимая, как именно нужно повернуть раскаленный слиток в соответствии с той формой, для которой он предназначался.

За домом простирались поля, зеленые весной, желтые летом, ослепительно белые с приходом зимы. В зимние дни Юрек вместе с другими ребятами играл в снежки, а летом ходил с Тадеком плавать в Висле. Дорога к реке шла между пастбищами и небольшими рощами. Сейчас Юрек уже мог входить в воду вместе с другими детьми, потому что купался в тех коротких трусах, которые дала ему пани Ковальская. Правда, в первый раз, когда Юрек бросился в воду, он едва не утонул, и Тадеку пришлось его спасать.