Болгарский след - Жерар Вилье

— Думаю, лучше сделать невозможно.

Малко не верил своим глазам. Перед ним сидел человек средиземноморского типа. Круглое лицо, красивая шелковистая борода, темные глаза, широкий нос, загорелая кожа, черные волосы. Она нанесла краску на руки, чтобы они не отличались по цвету от лица.

Малко взял поляроид и сделал несколько снимков. После шестого он остановился, выбрал лучший, обрезал его и открыл паспорт. Две заклепки и сухая печать турецкого посольства. Капля чая позволила «состарить» фотографию. Потом он полистал паспорт и показал его генералу.

— Думаю, что все будет нормально.

Генерал долго рассматривал фото, потом свое отражение в зеркале. Наконец он кивнул:

— Да.

Совершенно неузнаваем. Контактные линзы приглушили блеск глаз, придавая ему сонный вид. Можно сказать, настоящий турок. Самия улыбнулась Малко.

— Надеюсь, что вы не попадетесь, потому что в этом случае я попаду под подозрение. В Софии только я одна могу сделать подобный грим.

Тодор Васлец застыл с кисточкой в руках. Он узнал человека, который наблюдал за ним. Подождав, когда отойдет посетитель, Эмиль Боровой сказал, почти не шевеля губами:

— У меня срочное послание для Клауса. Вы помните, я уже однажды приходил.

Он вежливо улыбался. Тодор Васлец все хорошо помнил.

— Я увижу его только вечером.

— Послушайте, это весьма срочно. На площади есть автомат. Позвоните ему и скажите, чтобы он срочно пришел.

Васлец колебался. Незнакомец тревожил его. В конце концов дело, может быть, действительно важное?

— Подождите меня здесь. Я попытаюсь найти его.

— Пусть он немедленно приходит сюда.

Эмиль Боровой смотрел, как художник поднимается по каменной лестнице. Сердце его сжималось от злой радости.

Через пламя толстой свечи Григорий Вартанян любовался лицом Лейлы Галата, которая многообещающе улыбалась ему. Под столом ее нога обвивала его. Он привел ее в маленький кабинет со сводчатым потолком из красного кирпича, что в ресторане гостиницы «Балкан». Они уже выпили несколько порций мастики и почти две бутылки красного вина. Григорий уже не мог сдерживаться.

Увидев это, Лейла наклонилась к нему, предложив его взгляду свои великолепные груди.

— И куда же теперь ты меня поведешь?

Нельзя же заниматься любовью в ресторане! У Григория готов вариант. За неделю до этого он арестовал поэта, собиравшегося бежать за рубеж, и оставил у себя ключи от его квартиры по улице Хана Крума, дом 35.

— Поехали туда, — сказал он.

Это была маленькая улочка между улицами патриарха Ефимия и маршала Толбухина. Они поднялись пешком на шестой этаж, останавливаясь на каждом, чтобы еще раз обняться. Григорий был на грани. Он открыл дверь. Одна комната с лоджией. Много книг и разных безделушек. Лейла сразу же направилась к большому дивану. Григорий шел следом, истекая слюной. Он сел на диван. Она приблизилась, даже не снимая белой норковой шубы. Большую сумку она поставила рядом на пол.

— Поласкай мои ноги, — предложила Лейла.

Григорий положил ладони на прикрытые нейлоном лодыжки и стал медленно подниматься по икрам, коленям, бедрам, одновременно приподнимая платье. Его пульс участился, когда он добрался до края чулок и коснулся обнаженного тела. Сказочное ощущение!

Лейла Галата слегка согнула колени, чтобы взять что-то в сумке. Григорий уже играл с тонкими черными резинками. Его руки уже добрались до живота. Правая рука Лейлы извлекла из сумки стальной шампур и уверенным движением вонзила его в левый глаз Григория.

Несчастный испустил вопль. Руки его потянулись к лицу, как бы пытаясь освободиться от пронзившего мозг металла, но все уже было кончено. Он упал на бок и постепенно затих. Лейла Галата даже не стала на него смотреть. Взяв сумку, она вышла, захлопнув дверь. На улице прохожий обернулся, увидев ее дорогую белую шубу. На улице Толбухина она села в 94-й трамвай.

Тело ее охранника найдут не скоро. Сердце ее готово было выскочить из груди. В голове крутилась только одна мысль: через несколько часов она вырвется из Софии. А для этого необходимо попасть на место встречи. Она слепо доверяет Клаусу.

Неожиданно раздался телефонный звонок. Сильвана Васлец ответила и сразу протянула трубку Малко.

— Вас просит Тодор.

Малко услышал низкий и мягкий голос художника.

— Клаус? Здесь пришел ваш друг. Он желает немедленно вас видеть.

Малко почувствовал, будто его окунули в ледяную воду.

— Какой друг?

— Я не знаю его имени. Но он однажды уже приходил с посланием для вас. Высокого роста, брюнет. В кожаном пальто. Он рядом со мной. Передаю ему трубку.

Короткое молчание. Потом приглушенный голос Эмиля Борового.

— Клаус?

— Да.

— Подлец! Ты меня продал. А теперь готовишься сбежать? Даю четверть часа на дорогу. Иначе я прикончу вашего приятеля. Если вы обратитесь в органы госбезопасности, я его тоже прикончу.

Послышались короткие гудки. Малко положил трубку. Мысли теснились в его голове. Он даже стал задыхаться. Тодор Васлец, который не знает, кто такой Боровой, думает, что поступил как надо. Но нельзя же бросить его на произвол судьбы! Разумеется, Боровой выполнит свою угрозу.

Он посмотрел на генерала Сторамова.

— Немедленно едем в собор Александра Невского. Там Эмиль Боровой.

Глава 19

Федор Сторамов посмотрел на Малко. Контактные линзы скрывали выражение его глаз.

— Это еще зачем? Мы уезжаем через час. За это время он ничего не сможет сделать.

Малко испытал острое чувство гнева. Тревожный взгляд Сильваны бередил его душу. Он попытался сохранить спокойствие.

— Вы совершили неосторожность, когда сообщили Боровому о нашем «почтовом ящике». Он должен был служить для связи только вам и мне. Теперь он там и держит заложником Тодора.

Сообщать подробности было излишним: генерал все прекрасно понял. Сильвана спросила:

— Что случилось? Тодор в опасности?

— Нет, — успокоил ее Малко. — Он здесь ни при чем. Я сейчас еду туда. У нас не останется времени вернуться сюда перед отъездом. Спасибо за все. Обещаю сделать все возможное, чтобы через некоторое время помочь вам выехать из страны.

— Спасибо, — ответила женщина отсутствующим голосом. — Скажите Тодору, чтобы он не очень задерживался. Вы уверены, что ему ничего не угрожает?

— Абсолютно.

Он не спускал глаз с Федора Сторамова, зная, что тот способен на все. Теперь, когда его загримировали, он вполне может избавиться от Малко и с новым паспортом и отправиться в аэропорт. Малко надел пальто и демонстративно опустил руку в карман, где лежал «вальтер». Они покинули дом молча. Генерал вышел первым, заставив себя улыбнуться Сильване. Она сразу же закрыла за ними дверь, облегченно вздохнув. Оказавшись на улице, генерал взорвался:

— Вы потеряли голову! Как можно туда ехать? Это все ваша идиотская сентиментальность!

— Если мы туда не поедем, то Боровой убьет Васлеца, — спокойно ответил Малко. — Не может быть и речи о том, чтобы пожертвовать им. Даже если все пройдет не слишком гладко. Если вы не желаете ехать со мной, отправляйтесь прямо в аэропорт. Но ваш паспорт останется у меня.

Федор Сторамов не ответил. Они пересекли улицу, подошли к черной «волге».

— Эта машина надежна?

— Абсолютно. Ее хозяин сейчас в командировке в Москве. Это машина резидентуры.

Малко сел за руль. Набирая скорость, он с болью в сердце смотрел, как удаляется дом четы Васлецов.

Оставив «волгу» на маленькой стоянке рядом с улицей Шипки, Малко и генерал готовились перейти через громадную площадь Александра Невского. Дул сильный ледяной ветер. Не успели они пройти и десяти метров, как звук милицейской сирены заставил их подпрыгнуть от неожиданности. У них не оставалось времени что-либо предпринять. Регулировщик поднял красный жезл, остановив движение.

Почти сразу с улицы Обиристе появился черный ЗИЛ. Его окна закрыты занавесками, на крыше несколько антенн. На большой скорости он пересек площадь Александра Невского в сопровождении желто-голубой «лады» и сразу, как привидение, исчез на дороге, ведущей к центру. Оказалось, что это просто ехал кто-то из номенклатуры. Малко и генерал поспешили перебежать огромное открытое пространство.

Собор открывали для службы только по большим праздникам. Но посещение было свободным. Он немного походил на улицы Софии с их пустыми витринами, напоминающими военное время, с молчаливыми пешеходами, пассажирами, напоминающими трамваи, покорными, задавленными свинцовой крышкой в течение тридцати восьми лет. Временные ларьки для предпраздничной торговли не могли оживить город.

Огромная надпись извещала, что собор Александра Невского построен в честь славной российской армии, освободившей болгар от оттоманского ига. В знак благодарности болгары испытывали прочную привязанность к русским людям.