Золото Приамурья - Павел Афанасьев

Как свидетельствуют архивные материалы, 28 апреля 1877 года профессор Фаминцын отправил личное письмо петербургскому генерал-губернатору. Тот в свою очередь обратился к министру внутренних дел. 17 мая министр написал Третьему отделению, и 31 мая последовало высочайшее разрешение: «Баллод имеет право всех состояний и на переселение из Сибири в Европейскую Россию на жительство под надзором полиции».

Но 6 июня министерству внутренних дел было сообщено: «Государь Император на освобождение Баллода от надзора полиции с предоставлением ему права разъездов лишь по Восточной Сибири Высочайше соизволил». Так Пётр Баллод получил право стать начальником золотоискательской партии.

Затем – должность главноуправляющего Ниманскими приисками на Амуре. В мемуарах Л. Г. Дейча [51] сказано, что только в этот период Баллоду вернули все права и разрешили приехать в столицу. В начале века он действительно побывал в Петербурге, но находился там под надзором полиции. В первый же вечер к нему на квартиру явились жандармы, сделали обыск и… украли золотые запонки.

Имя Петра Баллода было популярным и в Якутии, и на Амуре. Известно оно было и в Петербурге, поскольку владельцы приисков, на которых он руководил добычей, акционеры Ниманской компании жили в столице.

В своих воспоминаниях В. Г. Короленко посвящает Баллоду отдельную главу в «Истории моего современника», навеяную якутской ссылкой писателя (1881–1884). И пишет о нём с нескрываемым восхищением:

«Именем Петра Давыдовича Баллода была полна Амга, хотя он в ней тогда и не жил… Вообще это был настоящий богатырь, и это подало повод к рассказам, что именно он послужил Чернышевскому прототипом к его Рахметову… Рассказы о его силе, выносливости и чутье местности бывали прямо изумительны… Порой он оставлял партию с проводниками-тунгусами и по какому-то инстинкту отправлялся через горные кряжи напрямик, набивая себе карманы только шоколадом.

Порою думаешь, пропал наш Пётр Давыдович. Даже тунгусы качают головами… А глядишь, через несколько дней подходим к берегу какой-нибудь речушки… Глядь, – горит огонёк, а у огонька сидит наш Пётр Давыдович и дожидается…

…Было какое-то соответствие между его богатырской силой и тем спокойствием, с которым он встречал наши порой страстные возражения на свои взгляды. Я был тогда ещё страстный народник, и рассказы Баллода о его жизни среди сибирской общины, проникнутые взглядами индивидуалиста-латыша, часто встречали во мне горячий отпор. При этом мне всегда вспоминается спокойное достоинство, с которым Баллод парировал мои возражения» [81].

Более десяти лет, проведенных в якутской тайге, даровали Баллоду бесценный опыт. И в 1887 году Баллода – бывшего политкаторжанина, ущемлённого в гражданских правах, – приглашают занять респектабельную, более того, доходную должность главноуправляющего акционерной Ниманской золотопромышленной компании. Весьма высокий пост, для многих предмет вожделений и зависти к человеку, его занявшему. Правление компании находилось в Петербурге, а директором-распорядителем был В. И. Базилевский – приятель Баллода по университету. Последнее, по-видимому, и предопределило назначение Баллода, «политика», как тогда говорили, то есть человека неблагонадёжного.

Богатейшие Ниманские прииски находились в самых верховьях реки Буреи, одного из крупнейших амурских притоков. Места глухие, таёжные, попасть туда нелегко и сейчас. А в то время они были ещё менее доступны.

«Ниманские прииски, благодаря отдалённости от населённых пунктов и неудобству путей сообщения по высоким плоскогорьям, покрытым болотами и лесами, а также вследствие суровости климата, находятся не в особенно благоприятных условиях для разработки и, несмотря на богатое содержание россыпей, не дают их владельцам тех выгод, какими пользуются владельцы приисков, расположенных в более удобных местностях»[44].

Баллод принял дела в возрасте 50 лет. Впервые в жизни он твёрдо стоял на ногах. Вскоре (в 1889 г.) женился на поступившей к нему на службу «недурной наружности» конторщице, 20-летней Елене Константиновне Иордан, отец которой тоже был из «политических». Родились сын Владимир (в 1891 г.) и дочери Вера (1890) и Елена (1892).

О порядках, заведённых им на приисках, вскоре заговорила вся округа. Про Баллода рассказывали легенды. Устроиться на прииски считалось удачей.

«Приисковый клуб, в котором устраивались чтения, вечера, любительские спектакли, много способствовал оживлению местной жизни. Всем служащим отпускались также, сверх столовых, хлеб, соль и спирт по надобности, а семейным, кроме того, и молоко для детей. Квартира с обстановкой и отоплением предоставлялась от компании бесплатно» [162].

Впрочем, существовало и несколько отличное от приведённого описание, принадлежащее некоему Торгашову, тоже «политическому», по приглашению Баллода некоторое время служившему в Ниманской компании.

«…Восемь месяцев мозолистые руки колют мёрзлую тундру, кострами оттаивают каменистые напластования, динамитом и порохом рвут скалы, чтобы снять вековые покровы и добраться до золотосодержащего пласта. Остальные 4 месяца в году, когда тундра оттаивает на 1–11/2 аршина сверху, когда вскрываются горные реки и ключики, драгоценный пласт, обнажённый зимними работами, промывается на особо устроенных машинах с 4-х часов утра до 9 часов вечера…

В эти 4 месяца золотой страды не было ни праздников, ни воскресного отдыха. Раз в месяц назначался один день для отдыха, но если лето стояло сухое и являлось опасение, что не хватит воды для промывки песков, то и день для отдыха откладывался до другого месяца, или же отдыхали по группам, чтобы не останавливать работ…

Даже в таких приисковых районах, как Ниманская тайга, где были школа, библиотека, больница, где зимой служащие устраивали спектакли, – даже здесь для приискового рабочего было мало отвлечения от тяжёлого полузвериного прозябания, была ничтожная крупица для его духовной пищи…

На приисках Ниманской К° во главе дела стоял человек идейный, и попасть на время наёмки на эти прииски было заветной мечтой каждого рабочего, но и тут было немногим лучше, чем на других приисках: нельзя одновременно служить богу и мамоне»…[164].

Анализируя забастовочное движение в золотопромышленности, современники Баллода Л. Л. Тове и Д. В. Иванов подчеркивали, что при Баллоде забастовок на приисках вообще не было. Но мы про себя заметим, что забастовок здесь не было с 1884 года – с тех пор, как Ниманская компания перестала нанимать на работу забайкальских староверов-семейских, о чём уже было сказано в главе об А. Л. Шанявском.

Так или иначе, главноуправляющий Пётр Баллод, занимаясь организацией добычи золота на Нимане, стремился расширить предприятие, снаряжая дорогостоящие экспедиции в Якутию, на притоки Алдана, впадающего в Лену. И вот результат – алданское золото было найдено!