В поисках Одри - Софи Кинселла

ИНТЕРЬЕР. РОУЗВУД-КЛОУЗ, 5. ДЕНЬ

Камера дергается, потом ее ставят где-то высоко. Когда оператор выходит, мы видим, что это ФРЭНК. Он в гостиной. И он очень обеспокоенно смотрит в камеру.

ФРЭНК:

Эта штука работает? О’кей. Привет. Я – Фрэнк Тернер, это мой видеодневник. Моя сестра Одри пропала. Это кошмар. Мы встали утром, а ее нет. Родители обезумели…

Он ненадолго закрывает глаза.

ФРЭНК:

Они винят меня. А это…

Он с несчастным видом выдыхает.

ФРЭНК:

В общем, ладно. Я рассказал им о вчерашнем. Ну а как иначе. Одри, если ты это смотришь, – у меня не было выбора.

Долгая пауза.

ФРЭНК:

Одри, пожалуйста, пусть ты вернулась и смотришь это.

Раздается звонок в дверь, и он подскакивает на целый километр.

ФРЭНК:

Погодите.

Он выбегает из гостиной. Проходит несколько секунд, потом он понуро возвращается, а с ним ЛИНУС.

ФРЭНК (в камеру):

Это не она. Это Линус.

ЛИНУС (Фрэнку):

Извини.

Он неловко смотрит в камеру.

ЛИНУС:

Извини.

Большими шагами в комнату входит МАМА с вытянутым лицом, она возбуждена, глаза горят.

МАМА:

Фрэнк, мы просматриваем ее вещи, мне надо знать…

Увидев Линуса, она замирает и очень враждебно смотрит на него.

МАМА:

Ты. Что ты здесь делаешь?

Линуса такая агрессия шокирует.

ЛИНУС:

Я? Я просто… хотел Одри увидеть. Я и не знал, что она пропала, я только что получил ее сообщение.

МАМА:

Какое сообщение?

Линус колеблется, затем протягивает ей телефон. Мама смотрит, еще больше взвинчиваясь.

МАМА (Линусу):

Значит, ты тоже знал о встрече с Лоутонами. Это ты придумал?

ЛИНУС:

Нет!

МАМА:

Но ты, по всей видимости, давал ей всякие «безумные задания».

Она постукивает по телефону.

МАМА:

Вот она просит тебя придумать новое «безумное задание».

ЛИНУС (встревоженно):

Мои были не настолько безумные. Просто заговорить с кем-нибудь в «Старбаксе» и типа того.

Мама его как будто и не слышит.

МАМА:

Линус, уйти из дома среди ночи – это одно из твоих «безумных заданий»?

ЛИНУС:

Нет! Как вы вообще можете…

(Обращается к Фрэнку.)

Разве я бы такое сделал?

ФРЭНК:

Мам, ты теряешь рассудок.

Мама накидывается на Линуса.

МАМА:

Я знаю лишь то, что до встречи с тобой у нее все шло ровно. А теперь она пропала.

ЛИНУС:

Это вообще несправедливо.

Он еле сдерживается.

ЛИНУС:

Ужасно несправедливо. Я пойду. Дайте знать, если чем смогу помочь.

Когда Линус уходит, Фрэнк срывается на мать.

ФРЭНК:

Как ты можешь Линуса обвинять? Уж кого-кого. Сумасшедший дом.

Мама вдруг показывает всю свою боль.

МАМА:

Фрэнк, она пропала! Ты что, не понимаешь – пропала. Я должна испробовать все, учесть все возможности, все варианты…

Она резко смолкает – потому что появляется ПАПА с мобильником, он еле дышит.

ПАПА:

Ее нашли. В парке. Спящую. И увезли.

Что странно, в ту ночь я потеряла солнечные очки и заметила это не я сама, а папа.

– Одри! Ты без очков!

И правда. Глаза без защиты. После стольких месяцев. А я без папиной помощи и не заметила.

Мы в это время сидели в приемной в полиции, и милая женщина-полицейский, Шинеад, поняла все неправильно и подумала, что мы жалуемся на потерю солнечных очков у них в отделении. Нам даже не сразу удалось объяснить, что они нам не нужны.

И это правда. Мне и без них хорошо. Мир стал светлее, хотя я не знаю, из-за чего – из-за того, что я перестала носить очки или потому, что снова стала пить лекарства. Это на время. Доктор Сара прочла мне длиннющую лекцию о том, насколько опасно прекращать принимать их без наблюдения врача и что это может вызывать головокружение (да), учащенное сердцебиение (да) и кучу других симптомов, и заставила меня пообещать, что я больше так не буду. И я пообещала.

От того, что она мне назначила сейчас, меня вырубило, я в эти последние два дня много спала, но все заходили ко мне проведать – почти постоянно. Наверное, чтобы убедиться, что я больше никуда не делась.

Папа рассказал, что пишет новую песню, Фрэнк показывал кучу роликов на Ютюбе, в которых кто-нибудь ловко что-нибудь нарезает (этим он меня начал уже доставать), а Феликс поведал, что он в саду отрезал волосы своему другу Бену, и тот расплакался. Папа эту историю подтвердил, хотя, по словам Феликса, Бен «плакал от счастья».

Но чаще всех заходила мама. Сегодня после обеда она села на мою кровать, и мы смотрели «Маленьких женщин»[13] – этот фильм для просмотра с мамой в кровати подходит идеально, хотя и было странновато. (Старый, с Элизабет Тейлор, если хотите знать.)

Я об этом хотела сказать лишь позже, когда встану, но оно как-то само вырвалось:

– Мам, давай не будем в суд подавать, а? На школу, я тебя прошу. Я хочу, чтобы ты остановилась. Хочу…

Я умолкла. Я уже три раза повторила, так что она, вероятно, услышала.

– Да, – осторожно сказала мама, – но это серьезное дело, Одри, такое решение с ходу принимать нельзя…

– Ты говорила, что деньги тебя не интересуют. Так зачем ты это делаешь? Чтобы они страдали? Чтобы поняли? Сгорали от стыда? Этого не будет.

– Одри, милая…

– Не будет этого. Я уже поняла. Они не извинятся, не устыдятся, не наступит никакого большого удовлетворения, нам же будет только хуже. Мам, это просто ужасно, мы тратим столько денег и нервов. И проиграем в любом случае.

Затем под наше молчание Джо не приняла предложение руки и сердца от Лори – а каждый раз, когда мы смотрим это кино, мне хочется, чтобы она сказала «да».

– Не знаю, – после долгой паузы продолжила мама. – Мне надо поговорить с отцом. Может, обсудим это все втроем.

– Да, хорошо. – Я расслабилась.

Еще какое-то время мы смотрели молча. А потом снова заговорила мама, словно перерыва и не было.

– Доктор Сара мне рассказала, почему ты перестала пить лекарства. Хотела ровный график?

Я расстроилась. Мне очень не хотелось поднимать эту тему. Но я должна была понимать, что она всплывет.

– Я хотела, чтобы мне стало лучше, – пробормотала я, меня прямо в жар бросило. – Ну. По-настоящему выздороветь.

– Ты выздоравливаешь. – Мама взяла мое лицо руками, как в детстве. – Милая, тебе с каждой неделей становится лучше. Ты изменилась. Ты должна это понимать.

– Но меня уже достал этот зигзагообразный график, – недовольно говорю я. – Это как две ступеньки вверх, одна вниз. Это очень мучительно. И так медленно. Как бесконечная игра в «Змеи и лестницы».

Мама лишь посмотрела на меня с таким видом, будто хотела рассмеяться – или заплакать, а потом сказала:

– Одри, такова жизнь. У нас у всех она зигзагом. У меня уж точно. То получше, то похуже. Это жизнь.

Потом Джо встретила профессора Баэра, и этот кусочек надо было посмотреть.

А потом умерла Бет. Так что, видимо, у сестер Марч линия тоже шла зигзагом.

Вечером я спустилась, чтобы налить себе горячего шоколада, и услышала папу.

– Энн, я заказал Фрэнку ноутбук. Вот. Я признался. Дело сделано.

Ого.

Я подкрадываюсь к открытой двери, заглядываю и вижу – мама чуть чашку не выронила.

– Ноутбук?

– Подержанный. По отличной цене, у Пола Тейлора были суперпредложения… – Увидев мамино лицо, он умолкает. – Энн, да. Я помню, что мы ему сказали. Помню. Но напряжение в доме стало слишком невыносимым. Фрэнк прав, ему нужен Интернет, чтобы делать уроки, к тому же он может залезть в мою почту, как мы убедились…

– Не могу поверить, что ты так вот запросто это сделал.

Мама качает головой, но не визжит, как я ожидала. Я бы даже сказала, что она почти спокойна.

И в этом есть что-то зловещее. Не уверена, что мне нравится, когда мама спокойна. Лучше, когда сходит с ума и кричит.

– Ну, так ли это ужасно, если он время от времени будет играть? – осмеливается спросить папа.

– Ох, Крис. Я уже и не знаю. – Мама трет лицо. – Я уже ничего не знаю. Ни о чем.

– Я тоже. – Он прижимает ее к себе и обнимает. – Но я все равно купил ему ноутбук.

– Ладно. – Мама словно оседает в его руках, и я вижу, как она устала. Фрэнк сказал, что никогда не видел ее такой, как когда я пропала. Что она стала вся серая. И глаза тусклые, словно батарейка села.