Медный всадник - Полина Саймонс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сергей Андреевич, вы не можете держать меня силой. Подумайте, как это будет выглядеть, если станет известно, что вы не позволяете добровольцам помочь своей Родине и Красной армии?
Зина молча усердно кивала.
Красенко тяжело вздохнул, выписал обеим пропуска и разрешения покинуть завод и проштемпелевал их паспорта. На прощание он пожелал ей удачи. Татьяна хотела было признаться, что отправляется на поиски брата, но представила, что он ответит и как будет ее отговаривать, и промолчала. Только поблагодарила начальника.
Девушки отправились в громадное помещение, где после медицинского осмотра им выдали лопаты и мотыги, которые оказались слишком тяжелы для Татьяны. Их даже подвезли автобусом на Варшавский вокзал, где они должны были пересесть на военные грузовики, отправлявшиеся в Лугу. Татьяна вообразила было, что это такие же бронированные автомобили, которые перевозили картины из Эрмитажа. Но машины оказались обыкновенными полуторками, с кузовами, обтянутыми брезентом защитного цвета. Такие постоянно курсировали по Ленинграду.
Вместе с ней и Зиной в кузов набилось человек сорок. Но перед этим солдаты погрузили в грузовик какие-то ящики. Что ж, по крайней мере будет на чем сидеть.
– Что в них? – спросила Татьяна.
Солдат ухмыльнулся:
– Гранаты.
Татьяна поспешно вскочила.
Процессия из семи грузовиков направилась на юг, по шоссе, ведущему к Луге. В Гатчине им велели сойти и сесть на военный эшелон.
– Здорово! – обрадовалась Татьяна. – Значит, мы можем сойти раньше, в Толмачево, верно?
– Ты никак спятила! – удивилась Зина. – Нам же нужно в Лугу.
– Знаю. Мы выйдем раньше, а потом сядем на другой поезд и доберемся до Луги.
– Ни за что.
– Ну пожалуйста, Зина, мне позарез нужно в Толмачево. Я должна найти брата.
Зина широко открытыми глазами уставилась на Татьяну.
– Таня! Когда ты сказала, что немцы заняли Минск, разве я просила тебя поехать со мной искать сестру? – процедила она, поджав губы. Маленькие темные глазки негодующе посверкивали.
– Нет, но я не считаю, что немцы заняли Толмачево. Надежда еще есть.
– Никуда я не пойду, – наотрез отказалась Зина. – Поеду со всеми в Лугу, помогать нашим солдатам. Не хочу, чтобы меня расстреляли как дезертира.
– Зина! Как ты можешь быть дезертиром?! Ты ведь доброволец! Пожалуйста, поедем со мной!
– Ни за что на свете! – буркнула Зина, отворачиваясь.
– Как хочешь. Но я выйду.
4Старшина просунул голову в дверь и крикнул Александру, что его хочет видеть полковник Степанов.
Полковник что-то писал в толстой тетради и выглядел еще более измученным, чем три дня назад.
Александр терпеливо ждал. Полковник поднял голову, и Белов увидел черные мешки под глазами и осунувшееся лицо с обтянутыми кожей скулами. Должно быть, нелегко ему пришлось!
– Старший лейтенант, прости, что так долго, но боюсь, что у меня не слишком хорошие новости.
– Ясно.
Полковник опустил глаза.
– Положение в Новгороде было отчаянным. Когда оказалось, что немцы окружают близлежащие деревни, наши собрали подростков из лагерей около Луги и Толмачева и поставили их рыть окопы. Один из таких лагерей был в Доготине. Мне ничего не известно лично о Павле Метанове, но… – Полковник откашлялся. – Сам знаешь, наступление немцев было молниеносным. Такого мы не ожидали.
Александру показалось, что он слышит голос диктора по радио. Те же интонации. Тот же фальшивый оптимизм.
– И что же?
– Немцы прошли мимо Новгорода.
– А что случилось с мальчишками?
– Это все, что мне удалось узнать. Остальное неясно. Кстати, кем вам приходится этот мальчик?
– Сын моих хороших знакомых.
– Что-то личное?
Александр смущенно моргнул:
– Да, товарищ полковник.
Полковник помолчал, играя ручкой и отводя глаза.
– Видишь ли, Белов, – выдавил он наконец, – мне вправду нечего тебе сказать. Немцы проутюжили Новгород танками. Помнишь полковника Янова? Он погиб. Немцы расстреливали без разбора как штатских, так и военных, грабили дома, а потом подожгли город.
Не отходя от стола, не сводя взгляда с полковника Степанова, Александр спокойно осведомился:
– Я верно понял: Красная армия послала подростков в бой?
Степанов медленно поднялся:
– Кажется, вы указываете нам, что делать и как вести войну, товарищ старший лейтенант?
– Не хотел никого обижать, – отчеканил Александр, щелкнув каблуками и отдавая честь, но по-прежнему не двигаясь с места. – Но использовать необученных мальчишек как пушечное мясо для нацистов – это безумие, тем более ставить их под команду опытных, знающих свое дело офицеров.
Полковник даже не поднялся. Оба офицера молчали: один, молодой, горячий, и другой, постаревший уже в сорок четыре года.
– Скажите семье, что их сын умер за Родину, – выговорил полковник срывающимся голосом. – За Родину и великого вождя товарища Сталина.
Этим же утром, почти сразу после разговора с полковником, Александра вызвали к проходной. Он с тяжелым сердцем спустился вниз, опасаясь, что это Татьяна. Видеть ее сейчас было невыносимо. Вечером он придет к заводу.
Но это оказалась Даша, бледная и измученная.
– Что случилось? – спросил он, отводя ее в сторону, надеясь, что она не станет спрашивать о Толмачеве и Паше.
Но она сунула ему в руку клочок бумаги и пробормотала:
– Взгляни, только взгляни, что наделала моя сумасшедшая сестричка!
Александр развернул записку. Странно… что он впервые видит почерк Татьяны: аккуратный, мелкий и округлый.
Дорогие мама и папа! Я решила вступить в ополчение, чтобы найти Пашу и привезти его к вам. Таня.
Александру понадобилось нечеловеческое усилие, чтобы не выдать себя. Стараясь не показать охватившего его отчаяния, он отдал записку Даше и спросил:
– Когда она уехала?
– Вчера утром. Когда мы встали, ее уже не было.
– Даша, почему ты не пришла сразу? Она пропала со вчерашнего дня?
– Мы думали, что она дурачится. Одумается и вернется.
– Вернее, надеялись, – осторожно осведомился Александр, – что она вернется с Пашей?
– Мы не знаем! У нее вечно в голове какие-то безумные идеи! Честно говоря, я понятия не имею, о чем она думает! Какой там фронт, она в магазин сходить толком не может! Мама и папа в полном отчаянии. Они и без того волновались за Пашу, а теперь еще и это!
– Так они волнуются или сердятся? – допрашивал Александр.
– Да они на стенку лезут! И смертельно боятся за нее. Она… – Даша осеклась. В глазах стояли слезы. – Дорогой, – пролепетала она, подвигаясь ближе и пытаясь его обнять. Но лицо Александра оставалось отчужденно-замкнутым. – Александр, я не знаю, к кому обратиться. Помоги нам, пожалуйста. Помоги найти мою сестру. Мы не можем потерять мою Таню…
– Знаю, – оборвал он.
– Пожалуйста, – молила Даша. – Сделаешь это ради… ради меня?
Александр похлопал ее по спине и отступил.
– Посмотрим, что можно сделать.
Александр, в обход своего непосредственного начальства, майора Орлова, направился прямо к полковнику Степанову и получил разрешение взять двадцать добровольцев и двух сержантов и повести грузовик с боеприпасами на юг, к линии обороны Луги. Александр знал, что линия нуждается в укреплении, но сказал Степанову, что вернется через несколько дней.
Перед тем как отпустить Александра, Степанов тихо сказал:
– Возвращайся, старший лейтенант, и приводи с собой людей. Всех. Живыми. – И, помедлив, добавил: – Как всегда.
– Сделаю все, что смогу, товарищ полковник, – вздохнул Александр. Немногие ополченцы возвращались обратно…
Перед отъездом он зашел к Дмитрию и предложил ему ехать с ним. Дмитрий отказался.
– Дима, тебе следует ехать, – настаивал он.
– Поеду туда, куда меня пошлют, – упрямился Дмитрий, – но добровольно в пасть акулы не поплыву. Ты что, не слышал, как все было в Новгороде?
Александр сам сел за руль. В кузове поместились люди, тридцать пять винтовок Нагана, тридцать пять новеньких винтовок Токарева, два ящика ручных гранат, три – полевых мин, семь – патронов, артиллерийские снаряды и бочонок пороха для минометов. Александр подумал: как хорошо, что грузовик бронирован. Жаль, что у него нет одного из танков, собранных Татьяной!
Им предстояло проехать три городка: Гатчину, Толмачево и Лугу. Но, уже приближаясь к Гатчине, Александр услышал отдаленный грохот пушек и взрывы бомб. Он повел грузовик по немощеной дороге, и в этот отчаянный момент перед ним всплыло лицо отца, словно вопрошающее, что делает сын на пороге смерти задолго до того, как настало его время.
– Па, я делаю это ради нее, – пробормотал он, и сержант Олег Кашников, молодой здоровяк, удивленно спросил:
– Вы что-то сказали, товарищ старший лейтенант?
– Ничего. Бывает. Иногда я говорю с отцом.
– Но, товарищ старший лейтенант, – не отставал Кашников, – это похоже на английский. Я в школе учил.