Русь и Польша. Тысячелетняя вендетта - Александр Широкорад

«Любые формы интимных контактов воспринимались как блуд. Не был исключением и секс между супругами. Любое начало интимной жизни рассматривалось как растление души и тела, понижение нравственного состояния человека. Приведем типичные примеры начала исповедного чина. «Как чадо и братие, впервые растил девство свое и чистоту телесную осквернил, с законною женою или с чужою». «Как в первых растлил девство свое: блудом ли или с законною женою, ибо блуд бывает всякий» (Вопрос мужам и отрокам / «А се грехи злые смертные…». Любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России. Документы и исследования. М., 1999. С. 62, 63)…

Священнослужители допускали секс в браке как единственно возможное средство продолжения рода – любое проявление чувственности, не имеющее своей целью воспроизведение потомства, строго осуждалось. Количество сексуальных контактов стремились ограничить. По подсчетам Пушкаревой, если бы русский человек соблюдал все церковные предписания, то он не мог бы заниматься сексом более пяти раз в месяц. Причем иметь больше одного интимного контакта за ночь также признавалось достаточно серьезным грехом» [87] .

У православных в XIV–XVI веках жены не имели права участвовать в пирах и званых обедах.

Ну а у поляков женщины еще в XIV веке пользовались большой свободой. Так, польский историк XIX века Кароль Шайноха писал, что «жена была любовницей, другом, благодарным и милым другом, драгоценностью, главой короны», пишет Лозиньский. В XVI–XVIII вв. существовало много эротизма в литературе, порнография распространялась в частных рукописях. Спали обнаженными, лишь позже стали надевать ночные рубашки. Были известны многочисленные возбуждающие средства, злоупотребление которыми приводило к плачевным результатам. Например, гетман Консипольский «умер через несколько недель после женитьбы от стимулятора, который он употреблял ради молодой жены».

В XVIII в. при дворе последнего короля Речи Посполитой Станислава Августа, а также при многочисленных дворах аристократии обычаи обрели далеко идущую свободу. Ролле отмечает, что, например, при дворе киевского воеводы «продолжался непрерывный банкет, на котором не было недостатка в женщинах… тот, кто хотел, играл в идиллию – уходил в отдаленные комнаты, освещенные алебастровыми лампами, бросающими полусвет… Расставленные в них апельсиновые и лимонные деревья, беседки, оплетенные плющом, удобные сиденья, хотя и выполненные в миниатюре, создавали удобную обстановку для воркующей пары».

Женщины появлялись в прозрачных, легких одеждах. Нарядные и остроумные, а вместе с тем злые, вмешивающиеся в политику, они легко завязывали романы с дипломатами соседних государств. Возмущенный Китович восклицал: «До сих пор польские дамы не вмешивались в общественные дела, сегодня они подражают французским женщинам… Женщины становятся депутатами сейма… целые сессии просиживают на крыльце… делают знаки своим доверенным лицам с помощью губ или мимики, ведут себя, как им хочется». Широкое распространение получили измены, разводы, сексуальные оргии.

В этот период, пишет Василевский, супружеская верность рассматривалась как оскорбление хорошего тона, девственница как аномалия, голубая гетера как норма. Волна разводов докатилась до мелких аристократов, шляхты, низших слоев. Мода все больше обнажала бюст, колени, не соблюдалась даже видимость скромности. Свобода нравов царила в среде аристократии и связанных с ней кругах шляхты» [88] .

Уже в XVI веке в Польше дамы по французской моде появляются в декольте, из Франции, Германии и Италии поступает эротическая литература и порнографические гравюры.

Понятно, что это не может не привлекать молодых православных русских шляхтичей и особенно шляхтянок. Результат тот же: переход в католичество, смешанные браки и постепенная полная полонизация знатных семейств.

Вот несколько характерных примеров. Начнем с самого знаменитого и богатого польского рода – князей Чарторыских [89] . Их в XVIII веке именовали просто Фамилией, подразумевая, что Чарторыские фактически правят Речью Посполитой.

Они происходили из рода Рюриковичей – боковая ветвь волынских князей. Есть неподтвержденные сведения, что они породнились с Гедиминовичами. Фамилию они получили от родового владения – старого русского города Чарторыска на берегу реки Стырь на Волыни. Впервые город упомянут в летописи под 1100 годом, тогда он был передан князю Давыду Игоревичу. Сейчас это село Старый Чарторыйск.

До 1622 г. [90] все князья Чарторыские были православными. А в 1622 г. князь Юрий Иванович перешел в католичество и стал «оказывать сильно покровительство иезуитам». Вместе с ним перешел в католичество и его сын воевода волынский Николай-Юрий. Второй сын Юрия Андрей стал монахом Адрианом в ордене бернардинцев. Наконец, сын Николая Казимеж-Фрориан стал архиепископом гродненским, а с 1673 г. – примасом Польши.

Как видим, с переходом в католичество у Чарторыских русские имена менялись на польские. Внуки русского князя Юрия Ивановича говорили только по-польски и считали себя поляками.

А теперь перейдем еще к одному знаменитому польскому аристократическому роду – Вишневецким. Род свой они ведут от Дмитрия (Корибута) [91] , князя Новгород-Северского, сына великого князя литовского Ольгерда. Правнук Корибута Солтан построил замок Вишневец. После смерти бездетного Солтана замок перешел к его племяннику Михаилу Васильевичу, который и стал первым князем Вишневецким. Все князья Вишневецкие были православными. Православными – мало сказать, их в ВКЛ и Московском государстве величали «ревнителями православия».

А внук первого князя Вишневецкого староста Черкасский и Каневский Михаил Александрович стал предводителем запорожцев. С некоторой натяжкой его можно назвать «батькой войска запорожского». Именно он построил крепость на острове Малая Хортица. В 1556 г. Дмитрий Вишневецкий предложил передать Ивану Грозному королевские земли – Черкассы, Канев и другие города. Но царь, увлеченный идеей Ливонской войны, не желал ссориться с Польшей и потому предложил лишь самому Дмитрию с дружиной перейти на службу Москве. На «подъем» Вишневецкому выдали огромную по тем временам сумму – 10 тысяч рублей. В Москве Вишневецкому царь дал «на кормление» город Белев и несколько сел под Москвой. Так Иван потерял «Богдана Хмельницкого» и приобрел хорошего кондотьера.

Однако через несколько месяцев князь Дмитрий покидает русскую службу и основывает новую Сечь на острове Монастырском (сейчас в черте города Днепропетровска).

В 1564 г. князь Дмитрий был взят в плен турками и повешен на крюке за ребро в Стамбуле. В малороссийском эпосе князь стал казаком Байдой. Забавно, что в 1992 г. самостийники переименовали сторожевой корабль погранохраны «Березань», строившийся в Керчи по проекту 1135.1, в «Гетман Байда-Вишневецкий». Замечу, что ни гетманом, ни казаком Дмитрий Иванович никогда не был, и само название сторожевого корабля более чем анекдотично, как, например, «Император Невский Александр». Этот корабль должен был стать самым мощным и современным кораблем украинских ВМС. Но, увы, денег не хватило, и в 1994 г. недостроенный «Гетман…» был сдан на металлолом.

А вот племянник «казака Байды» воевода русский Константин Константинович первым в роду Вишневецких в 1595 г. перешел в католичество.

Другой знаменитый представитель рода Вишневецких – Иеремия-Михаил – в 1631 г. в возрасте 19 лет, после учебы у иезуитов перешел в католичество, за что был проклят своей матерью. Иеремия, или, как его звали казаки, Ярёма, стал палачом украинского народа в ходе войны с Богданом Хмельницким. Замечу, что Ярёма командовал не королевской, а собственной частной армией.

Сын же Ярёмы Михаил-Томсен (1640–1673) в 1669 г. был избран королем Речи Посполитой.

А теперь перейдем к еще более знаменитому польскому аристократическому роду – князьям Острожским.

Острожские – потомки русских галицких и волынских князей, получили прозвище по городу Острогу. Князь Константин Константинович Острожский приютил бежавшего из Москвы первопечатника Ивана Федорова, напечатавшего в Остроге в 1581 г. Острожскую библию. В конце XVI века князьям Острожским принадлежало 24 города, 10 местечек и более 100 сел и деревень. Острожские решительно поддерживали православную церковь в борьбе с униатами.

Увы, сын Константина Константиновича Иван (1554–1620) после учебы в иезуитской коллегии первым в роду принял католичество и стал называться Янушем.

Дочь Януша Анна-Алоиза основала в Остроге иезуитскую коллегию и, изгнав из своих имений 40 православных священников, отдала ксендзам их приходы, а затем вышла замуж за графа Яна Ходкевича – знаменитого польского полководца. Замечу, что русско-литовские дворяне Ходкевичи несколько столетий были православными, но в отличие от других русских дворянских родов во второй половине XVI века перешли в кальвинизм, а уже в начале XVII века – в католичество. Сам Ян Ходкевич получил образование в иезуитской коллегии в Вильно и тоже стал католиком.