Искатель. 1988. Выпуск №2 - Артур Макаров

— Ты что, за ишака меня принимаешь? — притворно возмутился топтун.

— Нет, за верблюда: слюны много пускаешь.

— Да отсохнет твой язык от таких слов! — завопил Долговязый, но Масуд повернулся и ушёл, уверенный, что тот не осмелится последовать за ним.

Впрочем, если соглядатай доложил о стычке тем, кто его приставил, они скорее всего «пришьют» новый «хвост», который сразу можно и не заметить. Так что единственный выход — базар. …Первое время Масуд никак не мог привыкнуть к тому, что в отличие от гор здесь, на равнине, утро подкрадывается постепенно, несмело. Первым о нём возвещает протяжный звук, рождающийся где-то в вышине, когда на небе начинают гаснуть звёзды. Это муэдзин с минарета призывает правоверных к предрассветной молитве. Но город продолжает спать, зажмурив ставни бесчисленных лавок, и лишь с призывом ко второму намазу сбрасывает дремоту. Словно по команде, улицы оживают, и пёстрые людские ручейки устремляются в одном направлении — к базару. Раздражённо фырча друг на друга, спешат грузовики, автобусы, легковушки. Не обращая на них внимания, катят тележки торговцы зеленью.

В это утро шагал туда и Масуд. Конечно, можно было бы воспользоваться автобусом, но он предпочёл проделать весь путь пешком, изредка останавливаясь передохнуть и незаметно оглядеться. Когда ходьбы до базара оставалось минут двадцать, ему показалось, что сзади уже несколько кварталов подозрительно маячит поджарый красавец с чёрными, как смоль, усами. Чтобы проверить, Масуд подошёл к кучке зевак, глазеющих на рассерженного водителя сверкающего лаком «амбассадора», которому загородил дорогу верблюд, вёзший повозку. На рёв клаксона тот лишь презрительно косил лиловым глазом. Пока продолжался этот поединок Запада с Востоком, черноусый замешкался возле уличного сапожника.

«Так, один прилипала есть, — отметил про себя Масуд. — Посмотрим, кто ещё».

Однако других подозрительных личностей не обнаружилось: то ли он не заметил, то ли их вообще не было. Впрочем, сейчас это не играло особой роли. Чтобы уследить за человеком на базаре, нужно держать его за рукав, да и тогда нет гарантии, что не ототрёт толпа. Масуд нырнул в неё, и людской водоворот тут же поглотил, его.

Залитые солнцем, сверкали всеми цветами радуги рулоны тканей, которые наперебой предлагали разморённые жарой торговцы в таких же ярких — бирюзовых, золотистых, фиолетовых — тюрбанах. Рядом оглушительно орали японские транзисторы, стрекотали швейные машинки. Чуть в стороне благоухали ряды с цветами, фруктами, овощами. Чтобы обойти весь базар, понадобился бы целый день. Но Масуд не собирался делать этого. Потолкавшись в лавчонках, где продавали готовое платье и обувь, и приценившись к микрокалькуляторам в «техническом углу», он дал людскому потоку увлечь себя к выходу.

На улочке, ведущей к Джахангирскому шоссе, теснились харчевни и закусочные, из дверей которых доносился неумолчный стук ножей и вырывались клубы ароматного пара. В них варили, жарили, пекли на любой вкус и кошелёк, так что сюда охотно шли и гурманы, и просто проголодавшиеся люди. Ашхана Анвар Хака находилась в дальнем конце, и поэтому, пока Масуд добирался до неё, аппетит обычно разыгрывался не на шутку, заставляя постепенно убыстрять шаг. Но сегодня он не спешил, хотя давно уже подошло время обеда. На полпути Масуд вдруг почувствовал на себе чей-то тяжёлый пристальный взгляд. Чтобы разобраться, отчего возникло это неприятное ощущение, он остановился у дверей кебабханы, словно раздумывая, не зайти ли туда. Огляделся. Поблизости вроде бы ничего настораживающего не было. Обычные прохожие, занятые своими делами. Напротив, через улицу, в нише на кусок старого войлока присела отдохнуть толстая сгорбившаяся старуха, видно, страдающая одышкой. По старому обычаю она закрыла лицо и глухо кашляла под душным покрывалом. Масуд и сам не мог объяснить, но что-то в ней показалось ему подозрительным.

Он вошёл в кебабхану, из полутьмы которой было удобно наблюдать за улицей. И тут старуха выдала себя. Она сдвинула край покрывала, открыв знакомые глаза-маслины, испуганно забегавшие по сторонам. Да, в выдумке долговязому топтуну отказать было нельзя! Теперь нужно во что бы то ни стало перехитрить его. Масуд задумался. Когда он проходил подготовку в военном лагере афганских мятежников, на одном из занятий им рассказывали, как уходить от наружного наблюдения. Но здесь отработанные приёмы «обрубания хвоста» не годились. В конце концов ему пришла в голову одна идея.

Решительным шагом Масуд пересёк улицу. Встав неподалёку от старухи, задрал голову и стал разглядывать трещину, змеившуюся по стене дома. Сначала возле него остановилось несколько человек, которым он объяснил, что ещё вчера этой трещины не существовало. Значит, ночью был подземный толчок. Сразу же разгорелся спор: одни настаивали, что трещина старая; другие уверяли, что она появилась совсем недавно и поэтому в любой момент можно ждать землетрясения. Помните, в Кветте тоже началось с небольшого толчка, а что потом было, страшно подумать! Толпа быстро росла. Масуда оттеснили к нише, где съёжилась старуха. И тогда, видя, что никто не обращает на них внимания, он нагнулся и сорвал с неё покрывало.

От неожиданности старуха завопила отчаянным мужским голосом:

— Люди, спасите! Меня убивают!

После этого началось нечто невообразимое.

— О! Смотрите, смотрите! Женщину оскорбляют! Почему никто не заступится? — кричали одни.

— Это не женщина! Это шайтан, принимающий чужое обличье! — надрывались другие.

— Это переодетый бандит! Отнимите у него нож! — требовали третьи.

Окончательно растерявшийся топтун лишь испуганно втягивал голову в плечи, закрывая лицо руками. Тем временем Масуд уже выбрался из толпы и, посмеиваясь, пошёл дальше.

В ашхане Анвар Хака, как всегда, было многолюдно. Здесь обходились без помощи ложек и вилок. Пальцами брали с блюда рис, кусочками лаваша ловко подцепляли тушёное мясо с овощами, со смаком обсасывали выловленные из соуса косточки.

Заметив Масуда, Анвар Хак что-то коротко приказал юркому баче, а сам поманил гостя в проход за кухней, где спрятался его личный кабинет — каморка.

Едва они уселись на вытертом ковре за низеньким столиком, как бача внёс блюдо с дымящимся пловом, фарфоровый чайник, пиалы и тарелочку с белыми горошинами нуги.

— Насыщайся, — приказал Анвар Хак.

В таких случаях, как убедился Масуд, спорить с ним было бесполезно. Поэтому он постарался побыстрее управиться с едой и, осушив пиалу, с тайной надеждой взглянул на старика.

— Никто не приходил, — в голосе бабая послышалась виноватая нотка, хотя могли быть десятки не зависящих от них и неизвестных им причин отсутствия связного ХАД.