Инспектор Внеземелья - Сергей Синякин

Глава одиннадцатая

САМ СЕБЕ НЕ ХОЗЯИН, 2057 ГОД

В кабинете у Чамберса было прохладно, но разговор медленно становился все более напряженным. Ни тональность его, ни направленность Круглову не нравились.

- Не понимаю, - раздраженно сказал Чамберс. - Что тебя не устраивает? На этой работе ты постоянно оказываешься в центре событий, Алекс. Ты становишься исторической личностью, как Авраам Линкольн или Джордж Вашингтон. Но тебе хочется бросить все и вернуться к профессии пилота. Почему? Это ведь глупо, Алекс. Более интересной работы у тебя никогда не будет. Это я тебе говорю! И потом, ты меня вполне устраиваешь. Ты очень многое успел за последние годы.

Круглов уныло смотрел в окно.

- Каждый должен заниматься своим делом, - неловко сказал он. - Понимаешь, я чувствую себя не на месте. Не надо делать из меня межгосударственного деятеля. Я пилот, Ричард, и этим все сказано.

- Какой ты пилот, - злобно сказал Чамберс. - Посмотри на себя. Ты уже отстал и с каждым годом будешь отставать все больше. Романтик! - В устах Чамберса это прозвучало настоящим ругательством. - Тебе уже не двадцать лет, Алекс, ты занимаешься тем, чем должен заниматься умный и знающий дело человек. Ты хорошо показал себя на Луне, неплохо зарекомендовал себя у саперов, но я никак не могу понять, какого дьявола тебя тянет делать все самому? Ты рискуешь, как мальчишка!

- Вот поэтому я и не хочу быть инспектором, - мрачно сказал Круглов. - Каждый раз ты должен выбирать из когото. А нормальный человек должен рисковать сам, а не подвергать опасности других людей.

- Расскажи это в российском Сенате, - ядовито посоветовал председатель КОСМОЮНЕСКО. - Там тебя поймут!

- Да не хочу я кому-то объяснять очевидное! - Круглов махнул рукой. - Достаточно, что я все объяснил себе сам! Короче, Ричард, ты должен мне помочь.

- В смысле? - недоуменно поднял брови Чамберс.

- Я хочу уйти в программу "Икар", - сказал Круглов. - Там готовится первая модель планетолета нового типа. Скорее это даже не планетолет, а межзвездник. Меня возьмут туда испытателем, мне надо, чтобы ты замолвил словечко перед медицинской комиссией. Ты видел меня в деле и хорошо знаешь, что все их придирки - бред, чушь собачья. Сейчас я готов, как никогда.

- А если тебя все-таки забракуют? - с любопытством поинтересовался Чамберс.

- Не пойдет, - решительно отозвался инспектор. - Ты сразу воспользуешься этой лазейкой, чтобы привязать меня к КОСМОЮНЕСКО раз и навсегда. Но зачем тебе чиновник, который будет искренне ненавидеть свою работу?

Чамберс покачал головой.

- Я думал, ты уже вырос, - грустно сказал он. - Я хотел бы, чтобы ты очень хорошо подумал. Нет, пышные некрологи я тебе обещаю, ты их вполне заслужил. Тахионные монстры слишком ненадежны, чтобы риск их испытаний оставался в допустимых рамках. Или ты надеешься принять участие в межзвездной экспедиции? Напрасно, Алекс, подготовительные работы затянутся лет на пятьдесят. К звездам полетят те, кто еще не родился. А ты нужен здесь.

Круглов вздохнул, поднялся, разминая затекшие ноги, подошел к окну. За окном простиралась небоскребная панорама Нью-Йорка. Между многоэтажными зданиями торопливо сновали воздушные такси - основание города было отдано паркам и пешеходным тропинкам. Некоторое время он следил за серебристыми шариками такси.

- У нас еще хватает дел в собственной системе, - сказал ему в спину Чамберс. - Зачем человечеству звезды? Мы еще не созрели для звезд.

- А тебе самому не хочется узнать, что происходит у Сириуса? - не оборачиваясь, спросил Круглов. - Или увидеть своими глазами океаны планеты у Бетелыейзе?

Сидящий за столом Чамберс фыркнул.

- Мало ли, чего мне хочется, - сказал он. - Надо думать не о том, чего тебе хочется, надо думать о том, что необходимо обществу. А обществу необходимо в данный момент, чтобы Чамберс и Круглов занимались организацией межпланетного флота. Это важнее. Человечеству нужна Луна, человечеству нужны Марс и Венера, человечеству скоро понадобятся спутники больших планет. А звезды человечеству пока не нужны, звезды необходимы отдельным людям, чтобы ублажить свое самолюбие и потешить любопытство.

- Ты меня не убедил, - возвращаясь к столу, сказал Круглов. - Сегодняшнее любопытство всегда обеспечивает будущую пользу. Если человечество утратит любопытство, оно начнет запаздывать. Мы перестанем успевать обеспечивать собственные потребности.

- Только не надо громких слов, - поморщился Чамберс. Только не надо говорить о Земле, как о колыбели, утверждать, что человечество не может вечно жить в этой самой колыбели. Мы ведь и не живем, мы вышли в космос, обживаем Солнечную систему. Просто не надо торопиться, всему свой черед.

- Ты мне поможешь? - Круглов сел напротив Чамберса.

Тот отвел глаза.

- Ты берешь меня за глотку, - пробормотал он. - Знаешь что? Давай сходим в китайский квартал. Мы с тобой тысячу лет не пробовали вонтонского супа. Выпьем вина, полакомимся пресноводными креветками, там и поговорим. Идет?

- Бюрократ-гурман, - веселея, сказал Круглов и встал. Пошли? Время обеда.

В китайском ресторане было прохладно. Повар-китаец поставил перед ними фритюрницу и принялся филигранно играть ножами, одновременно ловко пластая еще трепещущую рыбину. Чамберс и Круглов на китайца внимания не обращали, поэтому повар кудесничал больше для себя. Видно было, что это занятие ему нравилось, а может, сказывался характер, но с круглого и узкоглазого лица китайца не сползала широкая улыбка. Из своего кабинета выглянул хозяин - Старый Ма, - узнал гостей и низко им поклонился, приложив ладони к груди.

- Не понимаю, - сказал Чамберс, размахивая палочками. Что за проблемы, Алекс? Ты на месте, понимаешь, ты делаешь важное и нужное дело, я даже не знаю, кем тебя и заменить. За год ты успел столько, что невозможно представить. Ты разобрался в ярославской проблеме. Джонсон этого не сделал за два года, а тебе потребовалось меньше года. Ты сделал важное дело на Луне, ты привел в норму эту вольницу на "Союзе". И после этого ты заявляешь, что занимался не своим делом? Нет, Алекс, я решительно тебя не понимаю!

- Вот именно, - мрачно сказал Круглов. - Приходится принимать решения. Приходится унижать людей. Даже если обходится без унижений, все равно на одного довольного приходится сто недовольных. И я сам чувствую, что меняюсь. И не в лучшую сторону, Ричард. Власть развращает и портит людей, а мне ужасно не хочется портиться.

- Глупости, - сказал Чамберс, придвигая к себе принесенную тарелку, на которой зеленел салат, где выделялись тоненькие кольца красного жгучего перца и белели кусочки рыбы. - Я этого не замечал. И сколько я ни разговаривал с людьми, никто не сказал о тебе ничего плохого.