Царская Россия накануне революции - Морис Палеолог

 Княгиня Белосельская и княгиня Кантакузен недавно получили письма от своих мужей с армянского и с буковинского фронтов; обе дамы тоже подтверждают, на основании этих писем, что настроение у солдат боевое. То же самое говорят леди Мюриель и леди Сибилла, которые только объезжали свои лазареты на Волыни.

Воскресенье, 21 мая.

 Правитель канцелярии Штюрмера, достойный исполнитель его низких замыслов, несравненный Мануйлов, был сегодня у меня, чтобы сообщить о пустяшном моем деле с полицией. Покончив с делом, мы с ним разговариваем. С большой искренностью, - не всегда же он лжет, - в самых мрачных красках изображает он внутреннее положение; он особенно обращает мое внимание на распространение революционного духа в армии.

 Я возражаю ему, приводя те благоприятные отзывы о духе войск, которые мне передавали третьего дня.

 - Все это верно, но верно только относительно частей на фронте. В тылу же полное разложение. Во-первых, тыловые части ровно ничего не делают или во всяком случае недостаточно заняты. Вы знаете, что зима самое неудобное время для военного обучения. Но в этом году это обучение проходило в особенно сокращенном и упрощенном виде, за недостатком ружей, пулеметов, орудий, а главное - из-за недостатка в офицерах. Кроме того, солдаты очень скверно помещены в казармах. Их набивают, как сельдей в бочку. В Преображенских казармах, рассчитанных на 1.200 человек, помещаются 4.000 человек. Представьте себе их жизнь в душных и темных помещениях! Они проводят целые ночи в разговорах. Не забывайте, что среди них есть представители всех народностей империи, всех религий и сект, есть даже евреи. Это прекрасный бульон для культуры революционных бактерий. И наши анархисты, конечно прекрасно это понимают.

 - А что думает по этому поводу Штюрмер?

 - Штюрмер просит только не мешать ему и будьте уверены, ваше превосходительство, что он сумел бы управиться.

Понедельник, 22 мая.

 Приезд Вивиани и Альбера Тома оставили глубокий след во всех слоях общества.

 Будучи здесь, Жозеф де-Меестр, тонкий наблюдатель французской революции, заметил, как я теперь вижу, совершенно правильно: "Во французском характере, в самом французском языке есть какая-то необычайная сила прозелитизма. Вся нация - одна сплошная и широкая пропаганда".

Вторник, 23 мая.

 В Трентино, между Эчем и Брентой, сильное наступление австрийцев заставило итальянцев оставить свои позиции. В Италии большое волнение; уже говорят о необходимости отхода фриульской армии, чтобы не быть отрезанной от Ломбардии занятием неприятелем Вичелицы и Падуи.

 У Вердена вновь ожесточенные бои. После блестящего приступа французы захватили форт Дуамон.

Среда, 24 мая.

 В 1839 г. Николай I говорил маркизу Кюстину: "Республику я понимаю, это строй определенный и недвусмысленный или, во всяком случае, могущий быть таковым. Я, конечно, понимаю абсолютную монархию, раз я сам стою во главе такого строя. Но представительной монархии я понять не могу; это строй, основанный на лжи, на обмане, на испорченности. Я готов был бы скорее отступить до границ Китая, чем согласиться на его установление".

Пятница, 26 мая.

 Подвожу итог моего дня:

 Сегодня утром П... сообщил мне тревожные сведения о революционной пропаганде на фабриках и в казармах.

 Днем княгиня Н., не принадлежащая к партии императрицы, но близкая к Вырубовой, рассказывала мне, что Распутин на днях убеждал государыню, "что нужно беспрекословно слушаться божьего человека". Он ей затем сообщил, что после своего причащения на Пасхе он чувствует в себе новые силы против своих врагов и считает себя более чем когда-либо защитником, ниспосланным провидением императорской фамилии в святой Руси. Александра Федоровна со слезами восторга бросилась на колени перед ним и просила его благословения.

 Вечером в клубе я слышал такие слова: "Если Дума не будет разогнана, мы пропали"... и затем длинное рассуждение о необходимости вернуть царскую власть к чистым основам московского православия.

 В заключение я вспоминаю предсказание г-жи Тенсэн, сделанное в 1740 г. о французской монархии: "Если только не будет личного вмешательства божества, физически невозможно, чтобы правительство не сломало себе шеи".

 Но я думаю, что пройдет не сорок лет, а едва ли даже сорок месяцев до падения русского режима.

Суббота, 27 мая.

 Король Виктор Эмануил телеграфировал императору прося его ускорить общее наступление русской армии для облегчения итальянского фронта.

 Посол Карлотти изо всех сил хлопочет о том же.

Понедельник, 29 мая.

 Вера в царя, в его справедливость, в его доброту все еще живет в сердцах крестьян. И этим объясняется всегдашний успех Николая II, когда он непосредственно обращается к крестьянам, солдатам или к рабочим.

 В то же время народ убежден больше, чем когда-либо, в том, что бюрократия и чиновники извращают или не выполняют благую волю царя. Никогда так часто не повторялись русские поговорки:

 "Жалует царь, да не милует псарь". "Царь-то сказал: да, но его собачка тявкнула: нет".

Вторник, 30 мая.

 Графиня Н., приятельница Вырубовой, таинственно пригласила меня сегодня к себе на чашку чая. Взяв с меня обещание молчать, она сказала мне следующее:

 - Сазонов будет, по-видимому, вскоре удален; я решила вас предупредить об этом. Их величества к нему очень плохо относятся. Штюрмер исподтишка ведет против него очень деятельную кампанию.

 - Но что же он ему ставит в вину?

 - Он его обвиняет в либерализме, в уступчивости по отношению к Думе. Он еще ставит ему в вину, - вы ведь обещали мне никому не передавать моих слов, - то, что он слишком поддается вашему влиянию и влиянию Бьюкенена... Вы знаете, что императрица, к несчастью, ненавидит Сазонова; она его ненавидит за его отношение к Распутину, которого он называет антихристом, а Распутин, со своей стороны, уверяет, что Сазонов отмечен печатью дьявола.

 - Но ведь Сазонов человек очень религиозный. А что говорит император?

 - В настоящее время он совершенно подчиняется императрице.

 - Вы слышали об этом, от Вырубовой?

 - Да, от Ани... Но, ради Бога, не говорите никому об этом!..

Среда, 31 мая.

 С тех пор, как Штюрмер стоит у власти, влияние Распутина очень возросло. Этот мужик-чудотворец все более становится политическим авантюристом и пройдохой. Кучка еврейских финансистов и грязных спекулянтов, Рубинштейн, Манус и др., заключили с ним союз и щедро его вознаграждают за содействие им. По их указаниям, он посылает записки министрам, в банки и разным влиятельным лицам. Я видел такие записки - это грязные каракули, грубо повелительные по стилю. Никто ни в чем не смеет ему отказать. Назначения, повышения, отсрочки, милости, подачки, субсидии - так и сыплются по его приказанию.