Два капитала: как экономика втягивает Россию в войну - Семен Уралов

Однако в этой истории важно то, как капитал влияет на власть путем выборов, чтобы потом добиться необходимых политических решений, которые уже на втором шаге обернутся повышением капитализации корпорации. В результате корпорация получает и власть, и капитализацию, но достигает этих целей с помощью выборов, то есть благодаря всеобщему избирательному праву.

Как так получается? Ведь народные массы точно не голосовали за политэкономические интересы корпорации. Ответ на этот вопрос — в изучении политтехнологий.

Или обратный пример: в небольшом городе многократно избираемый мэр сформировал закрытую систему власти, депутатский корпус в теме: у каждого небольшой подряд, есть пара оппозиционеров, на которых повесили бирку городских сумасшедших — и погоды они не делают. Многолетняя монополизации в экономике города приводит к тому, что у мэра создается собственная корпорация: очень маленькая, но полноценная. Финансовый, торговый и промышленный капитал мэра присутствует в жизнедеятельности всего города и каждого гражданина: билеты на автобус, в котором ездят на работу граждане, напечатаны в типографии, которой владеет шурин мэра; дороги и межквартальные проезды ремонтирует зять; фешенебельным рестораном с дискотекой распоряжается младший сын — мажор, тусовщик, весельчак и оболтус; старший сын давно на должности в горгазе и курирует газификацию частного сектора; газовые, водяные и тепловые счетчики в этот небольшой город поставляет торговая фирма, записанная на жену мэра; одноклассник мэра возглавляет городской совет, так что все решения принимаются быстро и без проволочек.

Городок маленький, люди прекрасно знают и видят, как их бывший горожанин превратил городскую экономику в частную лавочку. И конечно же, знают, кто за какой фирмой стоит, почему у 19-летней дочки мэра уже второй спортивный «Мерседес» и где она отдыхала на этот раз. Но все же народные массы продолжают голосовать за этого мэра. Назначены очередные выборы. В народе бурлит недовольство. Действующий мэр не особо популярен. И тут откуда ни возьмись появляется толпа кандидатов, каждый из которых много обещает, — начинаются скандалы, политика кажется такой мерзкой, что не хочется даже идти на эти выборы. Тем не менее идут и снова выбирают того же мэра — вместе с его зятьями, шуринами, сыновьями, горгазом, рестораном и ремонтом дорог.

Почему так происходит? Ведь все всё знают и всё равно не голосуют за представителя своего социального класса. Ответ на этот вопрос также лежит в понимании сути политтехнологий.

Итак, мы имеем дело с ремеслом, которое призвано влиять на политическую реальность. Основа этого ремесла держится на заблуждениях и стереотипах, свойственных массовому сознанию. Массовое сознание — странный субъект, который руководствуется не только логическими доводами, но и эмоциями. В этом смысле массовое сознание по своему типу является скорее женским, нежели мужским. Поэтому, кстати, так важна популярность кандидата среди женского электората. Массовое сознание характеризуется склонностью к распространению слухов и сплетен, чрезмерной возбудимостью, эмоциональной и оценочной реакции.

Поэтому задача политтехнологии — поместить гражданина в определенный информационный и эмоциональный контекст, который позволит сделать не такой выбор, как если бы человек действовал, отталкиваясь от своих экономических, социальных и гуманитарных интересов. В стерильных политтехнологических условиях гражданин всегда проголосует за социально и классово близкого себе, но в условиях искаженной политической реальности делает выбор, основанный на вторичных или ложных основаниях.

Ну и что с того, что мэр приватизировал весь город? Зато он нашенский, в футбол по воскресеньям на «Динамо» гоняет! Против него приехал баллотироваться заезжий москвич, который на встречи отправляется с охраной и билборды дурацкие развесил — поэтому проголосую-ка я за нашенского. И невдомек обывателю, что заезжий москвич — это часть общего спектакля, набор информационных и эмоциональных методов, с помощью которых его мотивировали сделать выбор «за нашенского», вовремя напомнили народную мудрость о том, что старый конь борозду дважды не приватизирует.

Политтехнологии всегда искажают политическую реальность. И не стоит думать, что речь идет о банальном обмане, наоборот, обман в большинстве случаев не работает. В свое время, до гражданской войны, рейтинг российского президента Путина в регионах Юго-Восточной Украины был выше рейтингов всех украинских политиков, и кто-то из доморощенных украинских политтехнологов задумал наивный обман и запустил на выборы партию с названием «Партия политики Путина». Расчет был такой, что народ клюнет на фамилию самого популярного политика и проголосует. В списке «Партии политики Путина» шли персонажи, никакого отношения ни к политике, ни к Путину не имеющие, — обычные мелкие проходимцы киевского разлива, место которым — рядом с великим киевлянином Паниковским, между Прорезной и Крещатиком. Естественно, граждане не поддержали никакую «Партию политики Путина», потому что народные массы, может, и излишне эмоциональны, но уж точно не идиоты.

Также на выборах в начале 90-х российские граждане прокатили правящую партию либералов «Выбор России» во главе с Гайдаром, хотя и Гайдар был тогда премьером, и весь телевизор был в руках вместе с админресурсом. А вот уже на президентских выборах 1996 года Ельцина протащить во второй тур с Зюгановым удалось, и раздуть «красную угрозу» до невероятных масштабов тоже получилось. Потому что можно корректировать восприятие реальности массами, но изменить реальность невозможно.

Финансовый капитал в силу своей виртуальности и информационности крайне восприимчив к политическим технологиям. Или, скорее, политтехнологии являются порождением финансового капитала — политиков трудно купить напрямую, но мотивировать их решения намного проще.

И наконец, есть политтехнологии самого высокого уровня — когда влияют на восприятие реальности в глобальном масштабе, когда речь не о банальной конкуренции за пост, а о борьбе идеологических платформ. В современном мире идея должна быть продана как товар, потому что все люди — потребители. Примерно так рассуждает финансовый капитал, когда инвестирует в политические технологии.

Всего за тридцать лет уже выросло поколение, которое считает, что победу во Второй мировой одержал рядовой Райан, что высадка союзников в Нормандии была самой важной битвой с нацистской Германией, что СССР просто толкался с нацистами на границе, закидывая немецкую армию шапками и посылая восемнадцатилетних необстрелянных пацанов врукопашную с помощью заградотрядов.

Поверило общественное мнение, что у Саддама Хусейна было химическое оружие? Поверил обыватель, что малазийский «Боинг» сбила российская армия по личному приказу Путина? В этнические чистки Милошевича? В нарушение прав человека Муаммаром Каддафи?

ИГИЛ, который сегодня изображают главным врагом человечества, всего два года назад был «повстанцами, которые борются против тирана Башара Асада». Усама бен Ладен, которого не так давно ликвидировал спецназ США как террориста № 1, в середине 80-х был идейным борцом с советскими интервентами в Афганистане.

Украинские граждане добровольно поучаствовали в кровавом спектакле Евромайдана, чтобы поменять воров и мошенников во власти на грабителей и убийц.

Все это результат искажения политической реальности. И основная борьба идет на уровне идеологии и мировосприятия.

Аналогично обстоят дела и в сфере колонизации финансовым капиталом: вера в невидимую руку и либеральные реформы является таким же искажением реальности, как химическое оружие Саддама Хусейна и Евромайдан.

Либеральный глобализм как идеология и политическая платформа — это такая же политтехнология, как и перестройка с ускорением. Шоу-политика в чистом виде, за которой нет никакого политического содержания, а есть только внешнее управление в виде рекомендаций МВФ и модных консультантов по реформированию экономики.

Либеральный глобализм — сугубо экспортная политтехнология, которая не применяется в самих США, Великобритании и Евросоюзе. Там никто не разрушает собственное государство только для того, чтобы какая-то невидимая рука все расставила по своим местам.

Либеральный глобализм — это такой же идеологический товар, как и телесказка о рядовом Райане или советский милиционер Иван Драго в исполнении Арнольда Шварценеггера.

Однако, в отличие от кинематографа, речь идет о конкуренции государств и колонизации финансовым капиталом, поэтому искажение реальности поставлено на самом высоком уровне: нужно ввести в заблуждение не только массы, как на обычных выборах, но и правящие элиты конкурентов по мировой войне, чтобы они искренне поверили в либеральный глобализм, чтобы реформы проводились добровольно и с песней. Так же добровольно, как голосуют за мэра, потому что «он нашенский».