Шепот ужаса - Сомали Мам

В Сиемреапе семь борделей специализируются на кореянках, румынках и особенно молдаванках. За такую экзотику азиатский клиент платит большие деньги. Это глобальная индустрия, и по известным причинам с ней мирятся.

Преимуществом такой сети отделений AFESIP является то, что организация, сотрудничая с властными структурами нескольких стран, помогает в борьбе с международной торговлей «живым товаром». Мы действуем как посредники между Вьетнамом, Лаосом, Камбоджей, Таиландом, Малайзией и Сингапуром, координируя деятельность и защищая женщин, возвращая их домой. Очень важно и то, что мы предоставляем властям сведения о самих торговцах, содействуя

тем самым их аресту и наказанию.

С тех пор как была учреждена организация, мы помогли трем тысячам жертв проституции. В Таиланде, Лаосе и Вьетнаме — еще тысяче девушек. Всем им в определенный момент предстояло снова вернуться к нормальной жизни, и они должны были быть готовы позаботиться о себе.

Времени на это требуется немало. Полтора года уходит на то, чтобы, научившись, скажем, парикмахерскому делу, девушка получила диплом государственного образца. Если она сильно травмирована, могут пройти месяцы, прежде чем она восстановится и начнет все сначала. Некоторым девушкам хватает года, чтобы стать независимыми. Другим, серьезно пострадавшим, мало и двух лет.

Когда обучение заканчивается, мы для каждой девушки находим работу в хорошем коллективе. Или же снабжаем необходимым минимумом, чтобы она начала самостоятельную жизнь — к примеру, покупаем ей швейную машину или домашний скот. Вращаясь в мире неправительственных организаций, я узнала, что это называется микрокредитом. Потом мы периодически навещаем нашу бывшую подопечную — первое время хотя бы раз в месяц, а потом уже реже — и так еще как минимум три года. Мы должны убедиться, что дела у нее идут хорошо.

Некоторые девушки становятся частью нашей семьи. Они приглашают нас к себе на свадьбы. Бывает, проходит десять лет, а они все не забывают нас — каждый год приходят в гости с детьми.

Нам удается делать все это только потому, что мы получаем деньги от правительств разных стран, от организаций, но еще более важна поддержка самих жертвователей. Чтобы объяснить это, мы всегда приглашаем наших благотворителей к себе. Несколько лет назад госсекретарь испанского Министерства иностранных дел г-н Кортес приехал к нам с правительственной делегацией. Наши девушки рассказывали свои истории, а г-н Кортес через переводчика слушал их. Уехал он совсем другим человеком. Потом г-н Кортес признался мне, что еще в Испании несколько раз слышал о работе организации, но то, что рассказали сами пострадавшие девушки, просто потрясло его.

Иногда тех, кто жертвует нашей организации средства, трудно убедить в важности их визита. Они остаются в своих кондиционированных кабинетах, перекладывают бумаги из одной стопки в другую и считают, что этого достаточно. Я пытаюсь объяснить им, что для девушек их личное присутствие и человеческое участие не менее важны, чем финансовая помощь. Девушки должны видеть, что к ним относятся с уважением и видят в них равных.

Мы получаем помощь от многих людей со всего мира, за это мы им очень благодарны. Но иногда у нас возникает ощущение, что, помогая финансами, жертвующие тем самым будто бы отмахиваются от существующей проблемы — они дали деньги и больше не хотят ничего слышать. Но мы не можем работать в одиночку, одни мы не справляемся. Нам необходимо ваше участие, мы хотим, чтобы вы стали частью огромной цепи действий. Потому что недостаточно спасать отдельных девушек — важно положить конец торговле женщинами как таковой.

Глава 14. Жертвы

Со времени учреждения AFESIP количество публичных домов увеличилось, а обстановка в них стала еще более жестокой. Девушек теперь приковывают к канализационным трубам; мы находим их избитыми до полусмерти. Все чаще сутенеры сажают их на наркотики — чтобы не сбежали. В годы моей молодости нас запугивали змеями, могли надавать тумаков, однако сегодня в ход идут электрошок и пытки. У девушек остаются следы от побоев, которые не сравнить с теми ссадинам, которые были у меня.

Однажды к нам в пномпеньский приют прибыла девушка по имени Срей Мом. Я хотела как можно скорее отправить ее в больницу — от жутких ран девушка могла умереть, — но та умоляла оставить ее в приюте, боялась, что в больнице ее достанут сутенеры. Она умоляла: «Если умру, пусть это случится здесь».

Мы стали выхаживать больную сами. Когда девушка более-менее оправилась, расспросили ее. Оказалось, ей всего пятнадцать. Ее продали в бордель, где делами заправляет известный сутенер и где обслуживают клиентов из военной полиции. О сутенере ходила недобрая слава — он убил уже несколько девушек. Срей сидела взаперти четыре месяца. Ее непрерывно избивали, сажали на цепь, насиловали… Бордель, находившийся в районе Туол Кок, стоял на сваях над болотом, как и многие камбоджийские дома. Сливные отверстия туалетов в нем выходили прямо наружу, в воду.

Срей проделала в полу дыру, выбралась через нее, и, спрыгнув в воду, побрела среди нечистот. Она пришла в полицейский участок и обо всем рассказала. Полицейские записали ее показания слово в слово. А потом предложили подвезти до приюта на мотоцикле. Она с радостью согласилась, но полицейские отвезли ее обратно в бордель.

Сутенеры так избили Срей, что она думала, ей настал конец. Однако ей снова удалось убежать тем же способом — дыра в полу осталась незамеченной. Расспросив по дороге нескольких прохожих, девушка к утру добралась до приюта AFESIP, который находился неподалеку. Срей боялась выходить на улицу — она не сомневалась, что сутенеры с дружками из полиции уже прочесывают округу. Несчастная не доверяла даже работникам больницы, уверенная, что любой продаст ее всего за пару-тройку долларов.

Срей рассказала, как одну девушку в борделе постоянно держали на цепи. А другую, которая отказывалась принимать клиентов и пыталась сбежать, связали и подожгли. Срей не сомневалась, что и ее ожидала та же участь. А продала Срей в бордель собственная бабушка.

Некоторое время назад я встретилась с одной матерью, которая ходила в публичный дом за деньгами, заработанными дочерью, десятилетней девочкой. Когда я пристыдила женщину, та возмутилась:

— Это моя дочь! Я вынашивала ее девять месяцев, страдала во время родов. Что хочу, то с ней и сделаю. Она не ваша.

У меня тоже есть дочь, я тоже родила ее, — возразила я этой женщине. — И я так же, как и вы, мучилась во время родов. Но если бы мне нечем было кормить собственного ребенка, я бы скорее сама стала проституткой, но не пожелала бы такого своей дочери.

А что делать — меня муж бьет. Если в доме есть хоть какие-то деньги, он напивается, а потом избивает меня и насилует. И детей бьет. Вот моя дочь в борделе, и благодаря ей у нас есть немного денег. Может, она встретит мужчину, который возьмет ее в жены.

В другой раз мы говорили с мужчиной, который изнасиловал собственную дочь, маленькую девочку. Мы спросили, почему он это сделал.

Ее мать такая смазливая, что все кобели в деревне ее. Ну я и решил отомстить — дочь уродилась такая же красавица, вся в мать.

Но ведь это же и ваша дочь!

Э нет, она — материна. Мать родила ее. А для меня дочь никто. Не я вынашивал ее.

Вот такие страшные ответы мы получаем, когда спрашиваем…

Надо сказать, нередко семьи даже не знают, куда отправляются их дочери. Думаю, некоторые родители и в самом деле верят, что, продавая дочерей торговцам, мужчинам и женщинам, тем самым обеспечивают дочерям рабочие места в качестве домашней прислуги в больших городах. Однако большинство все же понимают, что девочек заставят заниматься проституцией. Чтобы не платить посредникам, родители отводят дочь в публичный дом сами. Они знают, что становятся частью разветвленной, опутавшей всю страну системы, с помощью которой девушек переправляют в Таиланд, Лаос, Сингапур и даже Канаду Но родители все равно идут на это. Они не думают ни о чем, кроме самих себя.

Сокхане стала первой девочкой, умершей у нас от СПИДа. В семь лет она осиротела, и старшая сестра продала Сокхане агентству бытовых услуг в Пномпене. Хозяйка била девочку, а хозяин насиловал. Не выдержав этого, однажды утром Сокхане ушла из дома, где работала. Шла она, пока из сил не выбилась.

Наконец Сокхане очутилась в садах перед королевским дворцом, где с ней заговорил таксист. Он вызвался помочь девочке, а сам продал ее, отвезя в публичный дом в районе Туол Пак, где ту насиловали и мучили.

Когда мы вытащили ее из борделя, ей было двенадцать. У нее был туберкулез и СПИД, она уже умирала, и сутенер бросил ее около больницы. Из больницы позвонили нам — бесплатно там не лечили. Мы нашли деньги на лечение девочки. Все ее тело оказалось в шрамах, она была тонкая, как спичка, и выглядела точь-в-точь как я когда-то. Никто не решался прикоснуться к ней. но я не могла сдержаться — прижала девочку к груди.