Повелитель теней. Том 2 - А. Никл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Князь, сыграйте без меня, не портьте себе вечер, — сказал я, когда он устал ругаться с охранниками «Эльдорадо» и вернулся к машине. — Всё нормально, я не обижусь. Встретимся завтра.
— Ломоносов, мальчик мой, не говори глупостей! — всплеснул руками Карпов. — Как я могу променять своего друга на рулетку? Нет-нет, это исключено!
Остаток ночи мы разъезжали по ночным клубам Краснодара, пели в караоке и как-то незаметно переместились из серебристой «Волги» в чёрный огромный лимузин, наполненном полураздетыми девушками. Утро мы встретили на берегу Кубани, самые смелые девушки даже решили искупаться. Отчаянные. С тем, как загрязнена река, я не удивлюсь, если у них отрастёт по третьей руке или ноге. Я попивал виски и смотрел, как медленно над горизонтом поднимается солнце. Красота! По радио играла приятная мелодия, которая резко сменилась бодрой новостной перебивкой. Диктор прочитал прогноз погоды и гороскоп на день, а потом взволнованным голосом произнёс:
— Вокруг поединка Пятьдесят Седьмого и Марка Ломоносова появляется всё больше и больше слухов. Симпатия народа находится на стороне Пятьдесят Седьмого, но вот коэффициент ставки в букмекерских конторах на него очень высок, что говорит о его низких шансах на победу…
— Погоди, что? — Карпов отбросил бокал с шампанским, расцеловал всем девушкам ручки и, выдав им по стопке денег, отправил в лимузин, приказал водителю отвезти их по домам. Потом он повернулся ко мне и повторил: — Погоди, что? Ты выступишь на Арене ещё раз? Почему я об этом не слышал? Тебе нужна помощь? Доспехи, тренер, помощник?
— Нет. Хотя… — я задумался. — У вас есть знакомые журналисты? Хочу дать интервью.
— Да как два пальца об асфальт, — усмехнулся Карпов. — На центральном телевидении покажут. А тебе какое интервью нужно?
— Такое, чтобы после него никто не сомневался в моей победе.
Князь подозрительно прищурился, но промолчал. В Академию в пьяном состоянии возвращаться я не рискнул, поэтому снял номер в той же гостинице, где остановился Карпов. Вырубился сразу, как голова коснулась подушки. Я просыпался тяжело, долго ворочался, пытаясь отогнать назойливую муху, жужжащую у меня над ухом. Лишь через пару минут до меня дошло, что это не жужжание, а звон. Я повернул голову и увидел Карпова, который с садистской улыбочкой стучал ножом по стакану с водой. Я поморщился от головной боли: да уж, культурное распитие виски — тоже своего рода спорт и требует постоянных тренировок, чтобы не было похмелья.
— Что такое? — недружелюбно пробубнил я и встал.
— Интервью! — возвестил Карпов. — Через час!
— Да чтоб вас! — я выругался и бросился в ванную, где спешно привёл себя в порядок. Придирчиво посмотрел в зеркало: круги под глазами темнее ночи, но в остальном — вполне сносно. Надеюсь, меня там загримируют. Но как оказалось, от меня требовался только трезвый голос и внятная дикция — с телевидением у Карпова не срослось, он организовал интервью по главному радио страны — «Империя». Ведущей была милая, но строгая девушка, похожая на учительницу: круглые очки на кончике носа, деловой костюм, суровый взгляд.
— Вы не боитесь выходить на Арену? — спросила она первым делом.
— Вспомните, сколько времени мне потребовалось, чтобы уложить моего предыдущего противника на лопатки? — хмыкнул я.
— Один раз — это не показатель.
— Через пару лет у вас на руках будет достаточно данных для составления статистики.
— Вы чересчур надменны для последнего наследника умирающего Рода.
— Я — последний. Именно поэтому у меня нет права на проигрыш.
В таком духе прошло всё остальное интервью. Я специально создавал образ наглого самоуверенного аристократа, который даже не рассматривает Пятьдесят Седьмого в качестве серьёзного противника. Если я правильно всё просчитал, то после этого интервью коэффициент на победу Пятьдесят Седьмого сильно повысится. К тому же мои «необдуманные» спесивые речи сыграют на руку Голицыну. Ну, во всяком случае, он будет так думать и поспешит усилить напор.
Мои ожидания оправдались. Интервью на радио «Империя» вышло к вечеру того же дня, а уже утром следующего мне перемалывали кости во всех мало-мальски подходящих телевизионных передачах. Меня выставляли едва ли не безумцем — жестоким и безрассудным мальчишкой, который готов убивать ради развлечения. Прямо об этом не говорили, но намёки были такими жирными, что их не понял бы только дурак. А вот Пятьдесят Седьмого — опытного бойца, который прикончил на Арене восемнадцать своих противников, — презентовали как прекрасного отца многодетного семейства, заботливого мужа и невероятного альтруиста. Между строк читалось, что он — несчастная будущая жертва ужасного Ломоносова.
От этого всего даже Карпов разволновался — позвонил мне с вопросом:
— Ломоносов, мальчик мой, ты уверен, что хотел именно такого результата? У меня создаётся ощущение, что я не помог тебе, а окончательно утопил…
— Всё замечательно, — заверил я. — Обязательно приходите на бой. Думаю, я смогу вас удивить.
Я положил трубку и улыбнулся. До боя на Краснодарской Арене оставалось пятнадцать часов. Всё складывалось идеально. Голицын думает, что смог загнать меня в угол? Он очень сильно ошибается!
Глава 18
Краснодарская Арена выглядела как большой концертный зал: от просторной площадки, засыпанной песком, в три стороны расходились зрительские места — они уходили вверх, как лестницы, и были плохо освещены. С четвёртой стороны площадку огораживали раздвигающиеся железные двери, за ними я как раз и стоял. Между железными створками была небольшая щель, через которую можно было подсмотреть, что происходит снаружи. Я прищурился. Рассмотреть можно было только четыре первых центральных ряда, остальные исчезали в темноте, а правую и левую зрительскую часть зала я вообще не видел. Голицын сидел в первом ряду, чинно сложив руки на коленях, и злорадно улыбался.
— Ну что, сморчок, не передумал? — раздалось сзади, и мне на плечо рухнула тяжеленная наглая лапа. Я небрежно сбросил её и промолчал — ещё бы реагировать на безмозглых болванов. Но Пятьдесят Седьмой не успокоился, грубо развернул меня и дыхнул перегаром в лицо: — Слышь, малой, ты чо, бессмертия поел? Отвечай, когда тебя спрашивают! Не передумал ещё?
Желание врезать ему было очень велико, но за развязывание драки грозила дисквалификация. Поэтому я просто повысил голос и громко, на грани крика, сказал:
— Я отвечу, когда ты будешь валяться на лопатках на этом песке! — я специально привлёк внимание Аркадия Парлина, управляющего Краснодарской Ареной, который бегал неподалёку и раздавал последние указания. Нужно было, чтобы он вправил мозги своему бойцу. Я-то уж точно не брошусь в драку, но за этого алкоголика поручиться не могу. А если Пятьдесят Седьмой слетит с боя ещё до его начала, то моя ставка не сыграет и пятьдесят тысяч сгорят впустую.
— Ты на кого нарываешься⁈ — взревел Пятьдесят Седьмой и сжал кулаки. Но мой расчёт оправдался — Аркадий услышал, что назревает буря, и подскочил к нам с взволнованным лицом. Без какого-либо предупреждения он сразу отвесил Пятьдесят Седьмому сильную пощёчину, и тот моментально сдулся и жалко заскулил: — Да он не отвечает!
— И правильно делает! — отрезал Аркадий. — Ты мне бой хочешь сорвать? Я тебе что говорил? Я тебе что говорил⁈ Сиди тихо и не высовывайся, а если рыпнешься — я тебя сгною! Вышвырну с Арены, и ты больше никуда бойцом не устроишься! Тебя больше ни одна Арена не возьмёт! Да я в тебя за последние дни столько денег вложил, а ты!… — он яростно зашипел, всплеснул руками и повернулся ко мне: — Если будет приставать, немедленно зовите меня!
Я кивнул и снова прильнул к щели между стальными дверями. Над зрительным залом висели два огромных экрана, на которых с разных ракурсов транслировалась Арена. Я перевёл взгляд на Голицына и вдруг заметил на третьем ряду князя Карпова, рядом с ним сидела его жена — бывшая стриптизёрша из «Сладкой вишенки», или как там тот клуб назывался? О её прошлом невозможно было догадаться — настолько представительно она сейчас выглядела. А вот Карпов был слегка потрёпанным, а на его правой щеке краснели свежие царапины — видимо, загул не прошёл для него безнаказанно.
Прошло ещё минут пятнадцать, и работники Арены попросили меня отойти в сторону — к дверям вышел конферансье в чёрном смокинге, цилиндре и с тростью. Металлические створки разъехались, и он шагнул вперёд. Зрительный зал взорвался аплодисментами — некоторые люди восторженно повскакивали со своих мест и заорали что-то
