Превращение - Дженнифер Арминтраут

Подняв аквариум, я прижалась щекой к прохладному стеклу и досчитала до трех.

— Сюрприз! — и вздохнула, когда поставила сосуд на место. Казалось, этот оранжевый дружок не особо-то испугался. Он просто продолжал плавать. Прошли еще три секунды. Я боролась с пружинным матрасом, пытаясь втащить его на место. Задыхаясь и обливаясь потом, опять посмотрела на аквариум. Никакой реакции.

Рыбы были живучими.

Я открыла дверцу шкафа, чтобы поискать чистые простыни, на тот случай, если они у него были. Там висели разнокалиберные пустые вешалки и несколько рубашек, чьи плечики запылились оттого, что их долго не надевали. Три разные теннисные кроссовки, прижатые друг к другу, стояли в углу рядом с высохшим, скукоженным комочком, который напоминал мышь.

Я нашла стопку простыней на самой верхней полке и вытащила ее. Что-то тяжелое и квадратное выскочило вместе с ними и приземлилось мне на ногу. Пробормотав ругательства, я наклонилась, чтобы поднять предмет, причинивший мне боль. Это была маленькая рамка для фотографий. Весомая для своего размера. Снимок, вставленный в нее, был желтым и выцветшим.

Красивая молодая женщина улыбалась с фотографии. Она была одета в простую белую блузку и длинную юбку из тартана и прижимала к груди букет полевых цветов. Рядом с ней — молодой человек в невзрачном костюме. Пара стояла на каменных ступенях маленькой деревенской церквушки. Я покосилась на мужчину. У него было удивительное сходство с…

Перевернув рамку, я осторожно вытащила фотографию. На ней не было написано никаких имен, только дата. «23 июня 1924 года».

Я уставилась на снимок. Двадцатилетний Натан смотрел на меня.

— Кэрри? Извини, что я так задержался, но ты не поверишь, как долго женщины могут говорить о кошках.

Я вставила фото обратно в рамку, вернула ее на верхнюю полку и захлопнула дверцу шкафа.

— Ого! Квартира выглядит здорово! — крикнул Натан из гостиной с подлинной признательностью в голосе, потом вошел в спальню и засмеялся, когда увидел меня. — Ты и постель меняешь? Я должен буду заплатить за это?

— Я почистила матрас. Только за это двадцать баксов. — Я посмотрела на сумки из магазина, которые он держал в руках. — Или все, что находится в этих фирменных пакетах «Victoria's Secret».

Он расхохотался. Смех был раскатистым, но смущенным. Натан бросил пакеты на кровать.

— Я не знал твоего размера, поэтому если не подойдет, мы сможем вернуть.

Натан подумал обо всем. Там были свитера и футболки нежных нейтральных цветов «Олд Нэйви»[50], джинсы и шелковые трусики, любезно предоставленные «Секретом Виктории».

— Я спас кое-какую твою одежду из огня, но она пропиталась дымом. Я не думаю, что ее можно будет выстирать.

В горле застрял комок.

— Натан, ты не должен был все это делать. Я…

Я не понимала, что плакала, пока мой голос не оборвался. Я не могла произнести ни слова.

— У меня и в мыслях не было так расстраивать тебя. Просто подумал, что ты можешь использовать кое-что из вещей. Он откашлялся и протянул мне пакет. — Если я отдам его, ты обещаешь остановиться?

— Постараюсь, — всхлипнула я. — Когда ты купил все это?

— Когда вернулся домой. Тебя не было, я взбесился, поэтому отправился за покупками.

— Ты пошел по магазинам потому, что сердился на меня? — Я забрала пакет из его рук. — Напомни мне почаще злить тебя.

— У меня есть кое-какие знания относительно женского поведения из прошлой жизни, — усмехнулся он. — Если когда-нибудь поймаешь меня за просмотром «Взгляда»[51], подойди и убей. Я просто понял, что ты можешь вернуться, и хотел заставить тебя чувствовать себя виноватой.

— Не переживай на этот счет, я и так чувствую себя виноватой, — произнесла я, заглядывая в пакет. Он был пластиковым и с логотипом местного продуктового магазина. Я замерла, когда мои пальцы сомкнулись вокруг знакомого предмета. — Натан… что?

Дрожащей рукой я вытащила маленькую фотографию, вставленную в рамку: я и мои родители на выпускном. Когда я последний раз видела ее, она стояла на комоде.

— Спасибо.

Придя в ужас от моих вновь наворачивающихся на глаза слез, Натан попятился:

— Эй-эй. Я думал, ты собиралась прекратить это дело.

— Извини. Никто никогда не делал для меня ничего подобного. — Это не было ложью. Меня учили, что в жизни ничего не дается легко, за все нужно платить. Единственным человеком, от которого я зависела, была я сама. Я снова полезла в пакет. — Это мой… мой диплом?

— Я подумал, ты захочешь сохранить его. По ностальгическим причинам. — Натан пошаркал ботинками по ковру. — Ты знаешь, этот пожар может стать идеальным способом порвать с прежней жизнью. Люди всегда умирают в огне.

Прежняя жизнь. Мой фотоальбом. Мои журналы. Все, что я считала незаменимым, исчезло. Мой отец постоянно говорил, что общество придает много значений прошлому. Мне так хотелось сейчас бросить эти слова ему в лицо: «Мое прошлое — это все, что осталось от тебя. А сейчас его нет, так же как тебя».

— Давай не будем говорить об этом прямо сейчас, ладно? — сказала я, вытирая глаза пальцами. Прежде чем Натан смог запротестовать, мой желудок громко заурчал.

На его лице отразилась озабоченность:

— Когда ты последний раз ела?

Я сжалась, вспомнив мертвую девушку.

— Кир предлагал, но я не смогла… пить. Не так, как это делал он.

Натан сжал зубы, но ничего не сказал и направился на кухню, а я последовала за ним.

— Так ты вернул «Сангвинар»?

Я наблюдала, как он вытащил пластиковый пакет с кровью из холодильника и вылил все содержимое в чайник, стоящий на плите.

Натан покачал головой:

— На это не было времени.

Удивительно, но я наслаждалась металлическим запахом греющейся крови.

— Однако ты нашел время, чтобы найти диплом и фото моих родителей.

Пожав плечами, он наполнил мою кружку и оставил остальное на плите.

— Я действовал согласно приоритетам.

— А почему я оказалась на первом месте? — Натан знал меня всего неделю. — Первостепенной задачей для тебя должна была стать книга.

Он повернулся к раковине и начал с неохотой мыть посуду.

— Книгу можно заменить. Воспоминания нельзя. Я знаю, что если бы сам лишился всех фотографий Зигги, которые храню… Знаешь, когда ему было одиннадцать, я повел его в Диснейуорлд. Мы, конечно же, могли выходить только ночью, но пошли туда в декабре. Тогда солнце рано садилось…

— Я надеюсь, ты не думаешь, что я буду спать с тобой потому, что ты такой хороший, — выпалила я.

Раздался звук бьющейся посуды, и Натан выругался. Когда он вытащил из воды руку, я увидела, что по ней текла кровь. Он перевел взгляд с порезанного пальца на меня. Убийственный взгляд.