Ангел ходит голым - Измайлов Андрей

— О Тарас!

— О Виталь!

Не составите компанию?! Присаживайтесь, друзья, присаживайтесь!

Почему бы нет?!

(Смотрины. Да, не без лихости, за которую по головке не погладят. А с другой стороны! Я не знаю, кому и зачем это нужно, кто послал их… Кулон Кузьмы, в конце-то концов!)

А хорошо сидим! Кухня отменная. Тем более за счёт заведения. Непринуждённость общения. Видал, Лев Давидович, какие у нас с тобой теперь приятели?! Обрати внимание, даже не подозревают, кто такие мы с тобой. Согласись, жизнь заиграла новыми красками. Перспективы воодушевляют! Не так ли?

Так-так. Не прошло ещё четверти часа, а уже показалось, что теперь самое подходящее время пить водку. Ну, сакэ, сакэ. Душевно, душевно… но. Но! Надо блюсти некоторую осторожность при общении, даже разудалом, тем более разудалом.

Вот Макс небрежно глянул в навесной телевизор у барной стойки (а там пурга с государственным апломбом). Вот Макс воздел палец и проартикулировал:

— Перед зрителем восстает чистейший тип идиота, принявшего какое-то мрачное решение и давшего себе клятву привести его в исполнение.

Чего-чего? Багдашов! Хорошо же сидим!

— Идиоты вообще очень опасны. И даже не потому, что они непременно злы, а потому, что они чужды всяким соображениям и всегда идут напролом, как будто дорога, на которой они очутились, принадлежит исключительно им одним.

Ну, ясно-понятно. Понесло Макса. Хозяин заведения, сам чёрт ему не брат. Неловко.

Лев Давидович вдруг:

— Простите, не истолкуйте превратно. А где тут у вас можно… поправить галстук? (Попудрить носик.)

И Макс на правах хозяина:

— Прямо, налево, потом… Лучше провожу. Заодно и сам…

Ступайте в уборную, я сейчас приду.

В уборную? Зачем?

Потому что я не знаю, где она.

Вон там.

Ступайте вперёд, старина.

Да мне не нужно.

Не валяйте дурака.

Прямо шпионаж какой-то!

Это и есть шпионаж, старина. Во всяком случае, так это называют в романах.

Как вы думаете, не обменяться ли нам штанами?

Будет выглядеть неестественно. Но мозги у вас варят правильно.

И там, над писсуаром, конспиративный проброс от Льва Давидовича:

— Будьте осторожней.

— То есть?

— В словах.

— А что такого я сказал?

— Ничего. Но будьте осторожны. Поверьте мне, я знаю.

Что за прелесть! Он знает! Предупредил симпатизанта насчёт Заброды, намекнул. Причастный, но дистантный Лёва Воркуль.

Мы ржали. Потом.

Особенно когда Макс усугубил, вернувшись к доброй компании после сортира. С тем же воздетым пальцем, продолжая разговор, надсадно:

— Может показаться, что это люди хотя и суровых, но крепко сложившихся убеждений, которые сознательно стремятся к твердо намеченной цели. Однако же это оптический обман, которым отнюдь не следует увлекаться. Это просто со всех сторон наглухо закупоренные существа, которые ломят вперед, не в состоянии осознать себя в связи с каким бы то ни было порядком явлений.

И надо было видеть (мы видели!) Лёву следом. Ах, как вы, Макс, неосторожны! Я же предупредил! И Тарасику мимически: «Не воспринимайте всерьёз! Он просто пьян! А так-то он наш, лояльный. Просто перебрал. Я… ручаюсь за него! А?»

Что за прелесть!

Проверку классикой Лёва не прошёл. А ещё на кафедре преподаёт! Макс всего-то Салтыкова-Щедрина процитировал, никак интонационно не закавычив, по обыкновению. Водится за Багдашовым такое обыкновение. Мулька и мулька.

Ржали и ржали. Потом.

Но таки пряниковсладких за годы нашей с ним тесной и плодотворной связи Лёва наполучал предостаточно.

Вот Париж тот же.

Оно, конечно, пострел сам поспел. Ещё до нас, до того. Сначала письмецо на бланке — французским коллегам: кафедра фотодела Университета (Санкт-Петербург) чтит талант маэстро Дагера как зачинателя и т. д. Были бы рады видеть вас на выставке (пятый этаж факультета, Галерея), посвящённой и т. д.

Французские коллеги apriori «за»! Ещё и культурная программа наверняка, белые ночи, умышленный город и т. д. Apriori на халяву, разве нет? Они, французы, известные сантимщики (по-русски, скупердяи).

И всё заверте…

Минуточку! Почему — на халяву?! Кто оплатит?! Умышленный город?! У него, у города, и в мыслях не было! И так еле-еле концы с концами!..

Поздно! Едут, едут! Или дадим от ворот поворот? Во-о-от. Изыщи внутренние резервы, город. Деваться-то куда?!

Некуда. Однако явите-ка нам, городу, этого… инициативника, зазвавшего этих… этих… Просто в глаза посмотреть!

Нет ничего проще. Вот он. Лёва Воркуль. А в чём дело? Где — зазвал? Где — самовольно? Копия письма, извольте. Да, чтим талант маэстро. Да, рады были бы видеть. Или вы не чтите? Или вы не рады были бы видеть? Французы истолковали как приглашение? С него какой спрос?! Теперь не — с него. Да ради бога! Дай гостям отбой, город: все назад! к себе! не так поняли! а у нас денег нет! И обязательно чтоб: виновные будут строго наказаны, виновные в укреплении франко-российских культурных связях — это чтоб обязательно! А он готов понести любую ответственность хоть сейчас.

Гад какой! Воркуль! Лев ещё и Давидович. Нет, ну вот как с ними, а?! Вот как?!

Потом, потом. А пока придётся — скрепя сердце, скрипя зубами: soyez la bienvenue! Извините за наш французский, добро пожаловать!

И всё заверте…

Потом… Не суп с котом, не суп. Всё по накатанной. Суета, выдаваемая за темперамент. Негромкий, но успех. (А не надо громкого. Иначе набегут на звук всякие-якие!) Достигнута договорённость, что и впредь. Открываются широкие возможности для дальнейшего плодотворного. Культура всегда была тем самым связующим. Воркуль прощён и даже поощрён. Почётная грамота, что ли? Сразу — на дверь сортира с внутренней стороны.

Главное, хочешь не хочешь, сантимщики, но с вас — ответочка. Так принято, не так ли?

Mais oui! Да, конечно! Bien! В свою очередь, soyez la bienvenue! В очередь, сукины дети, в очередь! Только учтите, во Франции сейчас кризис, и мы (да, сантимщики! да, такие!) не в состоянии обеспечить вам подобающий уровень, который порадовал нас, когда мы у вас… и т. д.

Ой, кто бы сомневался, что халявы не будет! Apriori. Не очень-то и хотелось! (Нет, хотелось бы, но…)

Зато они (сантимщики) готовы безвозмездно разместить некоторые работы ваших видных мастеров фотографии в очень престижных (ага, конечно!) наших альбомах. М?

Тоже бартер. Хоть шерсти клок. Лёва, по сути, к тому и шёл, того и добивался. Надо ли уточнять, кто первым делом был зазван в ответку? Вот тот вот, который нас к вам зазвал! Пусть не первым номером (там, понятно, тёти Моти, официоз), но первым делом.

Грамотно сработал. Без особых затей, но грамотно. Да таких грамотеев нынче пруд пруди. Не возомни о себе, но задайся целью и — пердячим паром, пердячим паром… Глядь, ты уже и барин из Парижу! Вот, глядь!

Не с нашего стола пряник сладкий, да. Всё — сам. Иной коленкор — могли бы и кнута ему ещё тогда, в Пулково (а нечего тут!). Но Тарасик Заброда решил так, как решил. Правильно сделал!

На кой сдался Лёва Воркуль (агентурный псевдоним Роджер)? Во-первых, риторич. Во-вторых, не вашего ума дела. В-третьих, см. во-вторых.

Но так и быть. Намёком. Для тех, кто понимает.

Регулярное общение с вольнодумной студенческой братией — доминантное. Братия от препода, зависит: зачёт? незачёт? Препод от неё — никоим образом. Значит — влияние. Как, впрочем, и выявление.

Частые, даже участившиеся, вояжи за кордон — тоже в копилку. Связи, связи. Какой красивый язык! Связать — наладить диалог. Связать — обездвижить, подчинить. Всегда пригодится. Не сейчас, так на будущее — и связать, и связать.