Через Сибирь - Фритьоф Нансен

Единственное, что коренное население получило от своего правительства взамен ясака, — лишение местного населения части прав на рыбную ловлю в угодьях, которые принадлежали им с незапамятных времён. Сначала русские добились права ловить рыбу там же, где инородцы, а потом купили эти места на аукционах — и объявили себя хозяевами местной земли. Однако вскоре им пришлось потесниться и поделиться, поскольку местное население сохранило за собой исключительное право рыбачить в некоторых угодьях.

Может, кто-то и скажет, что зато теперь туземцы могут крестить своих детей — правительство время от времени даёт им такую возможность, но лично я не считаю это за благодеяние. Что до венчания пар и благословения церкви, то здесь это, судя по всему, происходит так редко, что местные научились обходиться своими силами.

Особенно несправедливым, с точки зрения Ябтунг Алио, был размер подушной подати — десять с полтиной, потому что самоеды западного берега Енисея платили всего три с полтиной. Возразить тут нечего — это действительно несправедливо, однако правительство считает, что енисейские самоеды беднее юраков, и это тоже правда. Хотя и юраки вовсе не богаты.

Местное население вообще только соприкасается с одной стороной цивилизации, а именно с налогами и прочими платежами, а больше им ничего о деятельности государства неведомо. Наверное, выгода и будет когда-нибудь — но тогда уж, верно, все нынешние местные жители давно будут лежать в сырой земле.

Наш друг старейшина достал из сундука все свои документы и письма от правительства, в которых были перечислены его права и обязанности, прежде всего — обязанности. Он показал их Востротину и Лорис-Меликову, заставил внимательно просмотреть все бумаги и объяснить, что именно в них написано, потому что сам он ничего не понимал. После разъяснений он вновь стал жаловаться на несправедливость и большие платежи, от которых можно было ноги протянуть.

Если кто-то и думает, что местным жителям очень нравится быть старостой или главой племени, то у нас такого впечатления не возникло. Казалось, что для нашего старика эти обязанности — тяжёлая ноша, от которой он бы с радостью при первой возможности и отказался бы. Хотя по правилам старейшина и избирается всем племенем, но, как я понял, сейчас это происходит следующим образом: в становище приезжает полицейский, выбирает человека из местных, лучше остальных говорящего по-русски, и даёт указание выбрать его главным, что остальные туземцы и делают. Староста никакой платы за исполнение своих обязанностей не получает, зато у него множество обязанностей по сбору налогов и внесения их в казну, для чего приходится пускаться в дальнее путешествие в Обдорск или Дудинку. Это занимает два месяца туда и два месяца обратно, а вся процедура уплаты ясака длится не более часа. Во всяком случае, так сказал нам старик.

В окрестностях становища шаманов не было, как утверждали местные. И мы никак не могли допытаться, где они, собственно, есть. Не смогли мы узнать, где у них находятся капища, потому что туземцы лишь смеялись в ответ на наши вопросы. Ведь они считались православными, и в чумах у них на шестах висели иконки — как дополнительные домашние боги. Все они были крещёные (или большинство из них), обряд проводили в Дудинке или Обдорске.

Остров их было совершенно плоским, поросшим ивняком, травой и мхом и довольно болотистым, хотя тут и было посуше, чем на Носоновском острове, куда мы тоже ездили.

На торговой площадке на другой стороне острова было много русских, и мужчин и женщин, и торговля шла очень бойко, судя по многочисленным бочкам на берегу.

В землянках жили несколько долган. Востротин сказал, что их называют «аристократами тундры». Они больше следят за своей внешностью, чем самоеды и юраки, любят всякие украшения и вышитую одежду. Мы убедились в этом, наблюдая за одной крепкой девицей, которая всё время смеялась безо всякой на то причины. Одета она была в красивую кофту со сложной вышивкой.

Долганы очень похожи на якутов. Они кочевники, живут в тундре и занимаются оленеводством. Это выходцы из восточной части Сибири, из бассейна реки Лены. Дети долган очень симпатичные и милые, здоровые и пухленькие, однако мне показались похожими на метисов. Мужчин-долган мы не увидели — они уехали на рыбную ловлю.

Зато мы увидели тунгуску, которая была замужем за русским и пришла на берег со своими прехорошенькими дочками. Таким образом, компания была очень разношёрстной, но все были радостными, довольными и очень общительными.

Поодаль были привязаны длинноногие сильные ездовые собаки — наверное, на них приехал кто-то из рыбаков. На собаках ездят вверх и вниз по реке зимой, а иногда и летом, когда собаки на верёвке тащат лодку вдоль берега. Привязанные собаки были намного крупнее и сильнее собак самоедов-оленеводов, которые не только используются в качестве ездовых животных, но и охраняют стада.

Когда мы уже подплывали к «Корректу», Кристенсен вдруг обратил внимание, что на салинге подняли флаг. Что бы это значило? Однако вскоре один из наших гребцов-самоедов что-то крикнул и стал указывать на юг, где мы различили мачты какой-то шхуны.

Вскоре мы поднялись на борт, а шхуна уже почти подошла к нашему судну. Мы рассмотрели в бинокль, что это небольшой двухмачтовик — по-видимому, моторный. Тогда на «Корректе» поняли, что это может быть только «Омуль» — судно, принадлежащее государству, занимающееся разведкой рыбы в Енисее. Вот только зачем оно пришло сюда? Курс шхуна держала прямо на наш пароход. Мы знали, что инженер Вурцель заказал этот двухмачтовик к прибытию «Корректа» в устье Енисея, когда собирался отправиться вместе с нами в путешествие. Быть может, он забыл отменить своё распоряжение, когда сам был вынужден отказаться от участия в экспедиции?

«Омуль» прошёл мимо нас, поприветствовав поднятием флага, и встал на якорь между нашим пароходом и берегом.

К «Корректу» на ялике направился капитан. Это был кругленький и добродушный человечек в круглой шапке из тюленьего меха. Он сам очень напоминал забавного тюленёнка. «Омуль» действительно прибыл по наши души, был заказан Вурцелем, вот только капитан не знал, кому из нас предстоит стать его пассажирами. Это должны были решить мы сами.

Итак, мы могли немедленно отправиться на юг. Это было совершенно неожиданно, потому что мы рассчитывали проторчать тут ещё не меньше недели, пока не закончится погрузка-разгрузка, и лишь после этого можно было отправляться вверх по реке с буксиром и баржами. Я уже и не надеялся вовремя прибыть в Красноярск на встречу с Вурцелем, потому что вряд ли можно было рассчитывать прибыть на буксире в Енисейск раньше конца сентября.