Остров - Робер Мерль

— Вы поймите меня по — человечески. Не смею я против них идти. Я старик, сил осталось немного, а здесь все равно, что на «Блоссоме». Меня только — только терпят.

Парсел вскинул голову. Униженный тон Джонсона неприятно его поразил.

— В конце концов, — проговорил он, — почему матросы обязаны и здесь считать нас начальством? Мы ведь не выполняем командирских обязанностей.

Джонсон выпучил глаза.

— Вот и Маклеод тоже так сказал, слово в слово, — вполголоса пробормотал он, видимо потрясенный тем, что лицо заинтересованное, то есть Парсел, повторяет доводы противника. И добавил: — А я думал, что вы это так легко не примете, господин лейтенант.

— Парсел.

— Чего? — переспросил Джонсон.

— Парсел. Не лейтенант, а просто Парсел.

— Хорошо, господин лейтенант, — покорно повторил Джонсон.

Парсел рассмеялся, и Джонсон из вежливости невесело хохотнул.

— Спасибо за топор, — сказал он, направляясь к калитке.

Парсел поглядел ему вслед. Джонсон ковылял, волоча левую ногу, топор оттягивал его тощую руку. Сутулый, запуганный, изможденный. Зачем только он ввязался в эту авантюру?

— Джонсон, — негромко окликнул его Парсел.

Джонсон повернулся. Он ждал. Стоял чуть ли не навытяжку.

— Если я правильно понял, — сказал Парсел, подходя к нему, — ваши товарищи на корабле отравляли вам жизнь?

— Оно и понятно, — отозвался Джонсон, не подымая глаз. — Я старый, прыщи у меня на лице, да силы не больше, чем у цыпленка. Вот они и пользовались этим.

— В таком случае, — Парсел удивленно поднял брови, — какого дьявола вы последовали за ними, а не остались на Таити? Вы ведь не принимали участия в мятеже! И ничем не рисковали. Джонсон ответил не сразу. Он поднес свободную руку к подбородку и потер редкую седую щетину. Потом, скосив слезящиеся глаза, посмотрел себе на кончик носа.

— Так вот, — начал он, вскидывая голову, запальчивым, чуть ли не вызывающим тоном. — А может, я вовсе не желаю возвращаться в Англию! Ведь каждый может в молодые годы совершить ошибку, так или нет?

— Стало быть, вы совершили ошибку?

— По молодости совершил, — ответил Джонсон, снова искоса поглядывая на кончик своего носа. — Господин лейтенант, — продолжал он неожиданно громким голосом, — я хочу вот что знать. Если я, скажем, совершил ошибку, неужто мне до конца дней за нее, проклятую, расплачиваться?

— Это зависит от обстоятельств, — сказал Парсел, — зависит от того, причинили ли вы вред другому человеку и какой именно. Джонсон задумался.

— Себе прежде всего вред причинил, и немалый, — пробормотал он.

Глаза его вдруг приняли отсутствующее выражение, словно все минувшее, нахлынув разом, оттеснило сегодняшний день. Он побагровел, жилы на лбу и висках угрожающе вздулись, и, казалось, под напором воспоминаний череп его вот — вот расколется на части.

— Нет, господин лейтенант, никакого вреда я другому не причинил, — даже с каким — то негодованием произнес он. — Нет и нет! Не причинил, да и все тут, — продолжал он, помахивая пальцем перед своим длинным носом. — А тот, другой, он тоже не смеет так говорить. И будь хоть суд, но суда — то не было! Так вот, пусть покарает и помилует меня господь бог, как Иова на гноище. Даже на суде я сказал бы, что никому вреда не делал. Но это я так, к слову говорю. Если бы был суд, я знаю, что говорили бы соседи, спаси их Христос, они были бы свидетели bonafide[8], как выражался наш сквайр, а не какие — нибудь вруны проклятые, хотя я на своем веку повидал немало врунов. Скорее тот, другой, пользу от меня имел, вот она где сущая правда, лейтенант, и если есть у этого другого крыша над головой и может он позволить себе промочить глотку в воскресенье после обедни кружкой пива, то обязан он этим, черт побери, только мне; а если я вру, пусть господь бог возьмет его к себе в ад, а это, господин лейтенант, так же верно и bonafide, как то, что меня зовут Джонсон. Сейчас я вам скажу, господин лейтенант, что я такое натворил: я женился.

Воцарилось молчание, потом, не удержавшись, Парсел произнес:

— Если уж вы оказали мне такое доверие, рассказывайте до конца. Я ровно ничего не понял. Какое отношение имеет ваш брак к «другому»? Кто этот «другой»?

— Миссис Джонсон, господин лейтенант.

— Ах, вот оно в чем дело! — сказал Парсел.

Джонсон вскинул на него глаза.

— Вы, может, скажете, что женитьба не такой уж большой грех… Эх, господин лейтенант, не говорите так, — с упреком воскликнул он, как будто Парсел возражал ему, — выходит наоборот, большой грех, раз я теперь проклят на всю жизнь.

Джонсон взглянул на Парсела, как бы ожидая его одобрения, но тот молчал, и он гордо добавил:

— Я ведь бедняком не был, господин лейтенант. Будь я сейчас дома, я бы считался у нас в приходе не из последних. Был у меня, господин лейтенант, маленький домик, садочек, кролички, курочки. И, как видите, решил все бросить и нанялся на «Блоссом». Это в мои — то годы, господин лейтенант!

— Должно быть, вы попались в руки Барта, так же, как я: не могли же вы знать, что он за человек.

— А вот и знал. Я уже служил у него.

Парсел вскинул на говорившего удивленный взгляд.

— И даже зная, предпочли…

— Предпочел, — смущенно подтвердил Джонсон.

Оба замолчали, потом Парсел сказал:

— И по этой же причине вы отправились с нами?

— Да, господин лейтенант.

— По — моему, это уж чересчур. В конце концов вы могли бы скрыться от миссис Джонсон, не покидая Англии.

— Нет, лейтенант, — вздохнул Джонсон. И добавил тоном глубочайшей уверенности: — Она бы меня все равно отыскала. Он остановился, взмахнул рукой, как бы отгоняя назойливые воспоминания, и продолжал:

— Сейчас — то мне хорошо, лейтенант. Я не жалуюсь. — И добавил смиренно: — Может, хоть здесь удастся спокойно дотянуть до конца своих дней.

В эту минуту возле дома послышались торопливые шаги, чей-то голос взволнованно крикнул:

— Парсел! Парсел!

— Я здесь, — отозвался Парсел.

Он обогнул домик, Джонсон поплелся за ним. У калитки стоял Уайт. Он задыхался, глаза его выкатились из орбит, губы Дрожали. Он проговорил, заикаясь на каждом слоге:

— Все собрались на утесе. С ружьями. Я пришел за вами. — Он отдышался, громко проглотил слюну. — В море парус. Парселу показалось, что его ударили кулаком прямо в лицо.

— Далеко? — спросил он беззвучным голосом. — И направляется сюда?

Уайт молча пожал плечами, повернулся и убежал.

— Пойдемте, Джонсон, — сказал Парсел, еле сдерживая желание броситься вслед за Уайтом. — Да нет, — раздраженно добавил он. — Оставьте топор, сейчас он вам ни к чему.

Вместо того чтобы идти дальней дорогой по Западному проспекту, он нырнул в чащу, а Джонсон заковылял следом.