Царь Аттолии (ЛП) - Меган Уолен Тернер

Он положил руку на плечо Филологосу и подтолкнул его к двери небольшой комнаты за царской гардеробной, которую использовали как спальню для находящихся на дежурстве придворных.

— Кто знает, может быть, проснувшись, ты обнаружишь, что мир перевернулся еще раз?

Он оглядел остальных слуг, находящихся в комнате, как бы предупреждая, что обращается не только к Филологосу:

— Помните, что любовь царей и цариц непостижима для нас, простых смертных.

Если кто-нибудь и заметил, что он назвал вора из Эддиса царем, то предпочел ничего не говорить.

— Она не любила его, — сказал охранник справа от Костиса. В его голосе звучало облегчение. — Это был обман.

Прежде чем Костис успел возразить, человек слева от него сказал:

— Конечно, обман. Разве наша царица будет смотреть коровьими глазами на жулика, укравшего ее трон? Вы что, с ума сошли?

Костис снова открыл рот.

— Но ты все равно был бы верен ей? — теперь заговорил человек, сидящий за столом напротив.

Костис закрыл рот. Мужчины вокруг него презрительно пожали плечами. Этот вопрос казался им спорным. Их царица в их глазах никогда не могла быть ничем иным, как красивая и бесстрастная владычица, и их нелицеприятное мнение о царе ничуть не изменилось даже после того, как тот человек проявил безумное мужество, столкнувшись с гневной Аттолией.

— А я был бы, — флегматично сказал Костис.

Его товарищи уставились на него в замешательстве. Выдвинутый вопрос казался таким нелепым, что о Костисе уже забыли.

— Она моя царица, — Костис игнорировал взгляд сидящего напротив Лепкуса, который нахмурился, не ожидая возражений. — Остальное не важно. Я буду верен ей до самой смерти.

Кто-то втянул в себя воздух. Вопрос уже не казался простой болтовней. Под сомнение была поставлена их верность, и возможен был только один ответ.

— Конечно, — подтвердили все как один.

Теперь этот вопрос казался им оскорбительным, и все они готовы были подтвердить непоколебимую верность гвардии.

— Конечно.

— Не все, — сказал кто-то на другом конце стола.

Костис не мог увидеть, и наклонился вперед, чтобы посмотреть. Это был Экзис, первый командир Костиса. Он был рассудителен, образован и славился своим умом.

— Эддисиец может призвать своих людей для поддержки, — продолжал Экзис. — Не забывайте, что он царь, и захочет укрепить свою власть. Мы должны стоять за царицу.

— Кто выиграет, если царь с царицей будут не в ладах?

Никто не сомневался, что нелады уже начались. Ни одна женщина не сможет ударить мужа по лицу, а потом делать вид, что любит его. Ни один мужчина не может снести оскорбление и по-прежнему претендовать на уважение.

— Кто выиграет? — повторил Экзис, пожав плечами. — Барон Эрондитес.

Если царь с царицей начнут воевать друг с другом, барон Эрондитес подождет, пока они не станут слишком слабы, чтобы противостоять ему, а потом атакует. Это неизбежно. Люди за столом закивали с горестным видом.

— Куда идешь, Костис? — спросили они, когда он поднялся из-за стола.

— Проверить расписание дежурств. Если меня там нет, то пойду к себе в комнату. Буду ждать свою судьбу там.

— Думаю, твоя судьба сама пришла к тебе. Вот идет наш новый капитан, и он знает, куда направить твой путь.

— Новый капитан?

— А ты не слышал? Энкелис уже собрал вещички и переехал в капитанскую квартиру. Он говорит, что царица освободила Телеуса, но не восстановила его в должности. Он пытался выгнать Аристогетона, но тот сказал ему прямо в лицо, что не был освобожден от присяги и не уйдет, пока сама царица не прикажет. Мы все ждем царицу, чтобы она пришла и лишила Энкелиса звания капитана, но день почти закончился, а она так и не вышла из своих покоев. Аристогетон с его парнями назначены в четвертую смену, но никто не знает, где сейчас Телеус.

Новый капитан подошел к их столу, и люди почтительно встали. Энкелис кивнул Костису.

— Тебя ждут. Приведи себя в порядок и иди за мной.

Костис стоял между охранниками в караульном помещении перед спальней царя. Сеанус улыбнулся.

— Наш дорогой мальчик для биться снова среди нас? Что привело тебя сюда, Костис? Надеюсь, не жажда мести?

— Я на дежурстве. И останусь на посту, пока не сменюсь или до тех пор, пока царь не освободит меня.

— И чей же это приказ?

— Моего капитана, лорд Сеанус. Чьи еще приказы я могу выполнять?

Филологос встал с постели, чтобы найти мир не перевернутым, а прежним, пребывающим в печали и унынии. Царица не покидала своих покоев. Царь, когда они наконец постучали к нему, из-за закрытой двери велел им убираться куда подальше и не беспокоить Его Величество. Он сделал единственное исключение для посла Эддиса, но их разговор прошел не совсем гладко, и Орнон вышел из царской спальни, пыхтя от ярости.

Царские служанки не соглашались никого пропускать к Аттолии и даже отказались передавать сообщения, хотя некоторые из них выходили от царицы с поручениями. Министры были брошены на произвол судьбы. Советники совещались между собой. Организованная рутина раз и навсегда заведенного порядка не нарушалась, но весь дворец был охвачен беспокойством.

Костис наскоро поел прямо в караулке и проспал несколько часов ночью на узкой скамье, окаймляющей стены. Потом его сменяли царские придворные, спавшие на более широких скамьях по обе стороны от двери в спальню. Они были под рукой, на случай, если царь призовет их посреди ночи, но царь молчал.

На следующий день посетителей было больше. Костис, разрывающийся между двумя полюсами преданности, мысленно принимал к сведению приходящих. Это были люди, готовые поддержать правление нового царя. Они ожидали в караулке, а царские слуги выходили спросить, желает ли царь их видеть. В основном, он отказывал, хотя позволил Дитесу посидеть у его постели некоторое время. Леди Фемиду завернули прямо с порога. Но час спустя в коридоре перед охранниками остановилась ее младшая сестра. Она была очень бледна, когда спросила дежурного, может ли она увидеть царя.

— Его Величество не принимает.

— Пустите ее, — сказал царь из спальни.

Удивленно приподняв брови, стражники расступились перед Хейро. Она подошла к кровати и присела на краешек стула. Некоторое время они разговаривали вполголоса. Царь, взяв ее за руку, сказал:

— Надеюсь, ваш отец оценит, каким хорошим другом вы стали мне.

— Спасибо, Ваше Величество, — тихо сказала она и ушла.

Царь проспал всю оставшуюся часть дня.

Глава 11

Костис проснулся оттого, что вздрогнул на узкой скамье и упал на колени рядом с ней. Полусонный, он изо всех сил пытался вернуться в реальный мир. Он спал час или около того, и, в общем, с момента покушения на царя проспал не больше пяти часов. Кто-то кричал. Его разбудили именно крики. Потирая глаза и пошатываясь, он побрел через караулку к дверям царской спальни и уткнулся в спины стоящих перед ней людей. Все они почему-то торчали перед дверью, как истуканы, и не спешили войти внутрь. Только когда Костис подошел к двери и изо всех сил дернул ее на себя, он понял причину. Дверь была заперта. Царь кричал у себя в комнате, а они не могли войти к нему. Костис постучал кулаком в дверь, но она даже не дрогнула. Он повернулся и крикнул в лицо придворному, беспомощно топтавшемуся рядом:

— Ключ! Где ключ!

— У нас нет ключа, — ответил Клеон.

Костис потер голову руками. Цепким взглядом он оглядел комнату и выхватил пистоль из рук ближайшего охранника. Положив дуло на локтевой сгибе, он рванул крышку кожаного патронташа. Зарядить пистоль он мог, даже не проснувшись. Все движения были отработаны до автоматизма. Он зубами сорвал бумажную оболочку патрона, насыпал немного пороха на полку, а остальной порох вместе с пулей высыпал в ствол, утрамбовал с помощью пыжа и шомпола и поднял пистоль.

— Разойдись! — гаркнул он людям, в замешательстве наблюдающим за его действиями. — Ррразойдись! — крикнул он громче, так как они не двигались.

Только когда он приставил дуло пистоля к замку, они поняли и нырнули в укрытие. Последовала вспышка и громкий треск. Костис помахал ладонью перед носом, чтобы развеять пороховое облачко, и посмотрел сквозь дым. В двери образовалась дыра размером с кулак, достаточная, чтобы просунуть туда руку, но замок еще держался. Костис перезарядил оружие. Все вокруг кричали, но никто не пытался его остановить. Он снова поднял пистоль. На этот раз он отвернулся, прежде чем выстрелить. Когда он оглянулся, замок валялся на полу и дверь немного приоткрылась. Он выдохнул с облегчением. Хорошо, потому что стрелять в третий раз совсем не хотелось. Костис чувствовал, что отскочившая рикошетом пуля просвистела у самого его уха.