Моя девочка - Яна Соболь

— Если ты хочешь того же, то тебе нужно ей рассказать, — выдаю последнее.

— Не дави на меня, Кира. Никто не имеет права давить на меня. Поверь мне, никто от этого не выиграет. И ты уж точно не останешься в выигрыше. Между нами все честно…

— Хочешь честности?! Это не игра, уже нет. Я… я влюбилась в тебя, ясно? Я влюбилась в настоящих нас. Я не хочу бояться каждого шороха и прятаться в темноте, словно брошенная игрушка. И, пойми меня, я не хочу причинить боль Лизе! А это произойдет обязательно, если она узнает обо всем не от тебя! А она узнает, поверь, такие вещи всегда вылезают наружу!

Он не сводит с меня тяжелого взгляда, все крепче сжимая мою руку. Я вздрагиваю от боли. Кажется, он сейчас сломает мне кость.

— Меньше всего я хочу причинить боль своей девочке. Ее уже обидела мать, так обидела, что Лиза перестала доверять кому-либо. Я не допущу, чтобы она потеряла доверие и ко мне тоже.

— Тогда давай расскажем ей вместе. Да, она разозлится, но если она тебя любит, она поймет. Я знаю, она хочет, чтобы ты был счастлив.

— И ты думаешь, что с тобой я буду счастлив? — бросает он самым равнодушным голосом.

Слова — как ножи, которые сейчас полосуют мое сердце. Я не думаю, я делаю то, что он запретил. То, что не должно было случиться. Но я не успеваю остановить себя, и моя рука ударяет его по небритой щеке. Он ловит меня за запястье, грубо выворачивая мою кисть, и я прижимаюсь к нему спиной. Отдергиваюсь, бодаюсь, даже брыкаюсь. Не думала, что когда-нибудь сама буду вырываться из его объятий.

— Маленькая дрянь, — шипит он мне в ухо. — Не ты устанавливаешь правила. Я говорю, когда мы…

— Пошел ты, Фил. Все, хватит. Хватит, я сказала! — я швыряю от себя его руки и отхожу на безопасное расстояние. — Я больше не играю в твои игры.

— Можем поиграть в другие, — усмехается он как-то невесело.

— Никаких больше игр. Я думала… Как глупо! Филипп, я ухожу.

— До следующего раза?

Мое сердце ноет, и правильно. Оно же разбито!

Я ошибалась насчет того, что у нас было. Он втягивает меня в себя, как водоворот, но я для него ничего не значу. Я секс-партнер по его забавам, и только.

— Навсегда ухожу, вот. Найди себе другую игрушку.

— Нет, подожди!

Да что с ним? Аж в лице изменился.

— Подожди. Хорошо, Кира! Прости. Я должен признаться… — его глаза темнеют, он накрывает мои груди своими ладонями.

Да что Филипп еще может мне сказать? Что он все еще хочет меня? Что ему очень-очень нравится трахаться со мной?

Увы.

Мне нужно куда больше.

Хуже быть не может, вот такие у меня дурные мысли в голове.

— Папа?! — доносится до моих ушей растерянный, ошеломленный голос моей лучшей подруги.

Да нет, может быть гораздо хуже!

— Лиза? Откуда ты здесь? Ты же должна была… — не договаривает Филипп.

Должна была вернуться в общежитие, да. Может, забыла что? Или решила проведать папочку?

Я замираю. Филипп напрягается, но не отпускает меня, обхватывает за плечи, пытаясь то ли не отпускать, то ли спрятать мою наготу от глаз его дочери.

— Кира, тебе что, плохо? — недоуменно спрашивает Лиза, оглядывая меня.

Меня бросает то в жар, то в холод. Воздух застревает в горле.

О, Кире хорошо, Кире было чертовски хорошо все эти два дня. Я даже боюсь сосчитать, сколько именно раз Кире было хорошо, но никак не меньше десяти. Не больше пятнадцати, но не меньше десяти.

Твой папочка, Лиза, просто машина для траха, угадывающий все желания, воплощающий в реале все темные мысли. Как мне думалось, нежная страстная машина, но это лишь показалось. На миг.

И вообще-то я уже ухожу. Почему ты не пришла на десять минут позднее, Лиза?

Но я молчу, не говоря ни слова. Я словно бабочка, что подлетела к огню слишком близко, и теперь внутри меня остался только пепел, ничего живого.

Лиза стоит в дверном проеме, на лице ее все еще одно сплошное непонимание. Ее подруга полуголая, отец сжимает ее в своих объятиях.

Черт, даже я бы догадалась, что это значит.

— Кира? — ошеломление в ее голосе сменяется злостью. Ну вот, догадалась и Лиза.

Ее голос срывается, и у меня сжимается живот.

— Кира! — кричит она и сжимает кулаки. Бросается на меня, но ее перехватывает отец.

— Малышка, это… это не то, что ты думаешь!

Я падаю на пол, как мешок с картошкой.

— Ты, наверное, шутишь? Скажи мне, что это, если не то, на что похоже. Иначе, клянусь Богом…

Лиза вырывается, поворачивается на каблуках и выбегает из комнаты, а Филипп устремляется за ней.

Я пытаюсь наконец найти всю свою одежду. В итоге напяливаю рубашку Фила, не найдя свою. А из коридора доносятся крики обоих. К тому времени, как я выхожу в большую комнату, Лиза горько плачет.

— Как ты могла! Он мой папа, мой долбаный папа! — кричит она, вскакивает и рвется ко мне, но Филипп перехватывает ее.

— Лиза, клянусь, я этого не планировал. Просто так получилось.

— Получилось? Как это получилось, папа, объясни мне?! Она поскользнулась на нашем паркете и упала прямо на твой член? Да пошла она, шлюха!

— Малышка, пожалуйста, послушай меня…

Лиза отталкивает его, тяжело дыша.

— О нет, не впаривай мне эту чушь о малышках! Тебе лучше знать! Тебе, блин, лучше знать! — кричит она ломким голосом. — Как ты мог? Как? Ты? Могла?! — оборачивается она ко мне. — Ты ведь была моей подругой…

— Я все еще твоя подруга! — теперь срываюсь я, и это первое, что говорю Лизе.

— Ты мне не подруга, и никогда ей не была!

— Лиза, помолчи, прошу тебя! — Филипп встряхивает ее за плечи. — Иначе скажешь то, о чем потом пожалеешь.

— Ты прямо как моя мать. Неудивительно, что твоя тебя ненавидит, — тихо говорит она мне, упираясь в отцовскую грудь. — Шлюха! Шлюха! Гребаная шлюха! Ты, наверное, спала со всеми с ее мужиками!

— Лиза, прекрати! — рявкает Филипп. — Хватит, я сказал!

Его рука кажется легко касается ее щеки, но голова Лизы мотается от этого движения.

Ух ты, надо же. Теперь оплеуха достается его доченьке. Он же пальцем ее никогда не трогал, даже не наказывал. Можно было бы порадоваться за себя, но поздно.

— Кира,