пансион-3 - екатерина богданова

Я кричала и рвалась к мужу, но меня скрутили и уволокли в дыру в стене. События следующих нескольких часов слились в сплошной кошмар. Я кричала и плакала, кто-то бил меня по щекам, потом обнимали и гладили по голове, как ребёнка. А потом кто-то положил холодную, подрагивающую руку на мой лоб и наступила темнота.

События следующих нескольких часов слились в сплошной кошмар. Я кричала и плакала, кто-то бил меня по щекам, потом обнимали и гладили по голове, как ребёнка. А потом кто-то положил холодную, подрагивающую руку на мой лоб и наступила темнота.

Проснулась я от поцелуя и ощущения тёплого дыхания на щеке.

— Мамочка, тебе плохо? — спросил Карвин, едва сдерживая слёзы, когда я открыла глаза.

— Ну что ты милый, я просто немного устала, — заверила сына и закусила губу, чтобы не разрыдаться при нём.

Малыш погладил меня по щеке, провёл пальчиками по нахмуренному лбу и со свойственной только детям уверенностью произнёс:

— Всё будет хорошо, ты только не плачь.

По моей щеке скатилась слеза, за неё устремилась вторая, но её стёрло что-то тёплое и шершавое. Приподнялась и увидела сидящего рядом с сыном белого кота.

— Смотри, кого мне подарили! — радостно заявил Карвин, гладя и теребя за ухо животное. — Его Сливка зовут, потому, что он сливки любит.

И я улыбнулась. Не потому, что мне понравился новый питомец сына, а потому что этот питомец посмотрел мне прямо в глаза и я услышала голос в голове, который произнёс всего два слова: «он жив».

— Правда же он замечательный! — восторженно воскликнул Карвин.

— Да, он самый замечательный на свете! — заверила сына, обняв его и прижав к себе.

«А ты живи, будто он мёртв» — прозвучало у меня в голове. Я кивнула коту, стараясь не думать о том, что, возможно, горе затуманило мой рассудок и всё это мне только кажется.

— Ну я пойду, а то там Ники и Анти без меня весь торт съедут, — заявил Карвин и спрыгнул с кровати, подхватив под мышку кота.

— Съедят, — поправила я, проигнорировав возмущённый взгляд животного.

— Всё равно съедут, — воскликнул сын и убежал, размахивая котом, как игрушкой.

— Ну я пойду, а то там Ники и Анти без меня весь торт съедут, — воскликнул Карвин и спрыгнул с кровати, подхватив под мышку кота.

— Съедят, — поправила я, проигнорировав возмущённый взгляд животного.

— Всё равно съедут, — заявил сын и убежал, размахивая котом, как игрушкой.

Похоже у богини всё же есть какой-то план, и Карай играет в нём не последнюю роль, если я всё же не лишилась рассудка от горя. Как бы то ни было, я верила коту. Не потому что это означало реальный шанс на победу, а потому что не могла найти в себе сил принять смерть мужа. Пусть это будет безумие, сейчас даже оно предпочтительнее беспощадной действительности.

И мне предстояло в поддержку этого безумия разыграть спектакль для всего двора. Официально объявлять о смерти консорта нельзя, это привлечёт наплыв соискателей моей руки из соседних государств, поставив соседей под угрозу вовлечения конфликта с Эмани. Пока она дала о себе знать только в Наминае и Возрении. Пусть так и будет. Но информация о гибели моего мужа должна распространиться среди придворных, чтобы шпионы безумной богини(которые наверняка гуляют по дворцу) донесли хозяйке «радостную весть».

Вызванный для личной беседы советник тайной канцелярии маркизет Мордокий Онройский заставил меня ждать почти полчаса. А явившись в мой кабинет долго мялся у дверей и не решался заговорить.

— Проходите, советник, — сжалилась я над стариком. — И пусть вас не смущает моя бледность. Ведь вы знаете причину такого состояния.

— Приношу свои искренние… — начал старик.

— Не стоит, маркизет, — несколько грубовато перебила я. — Я вызвала вас по другому делу. В сложившейся угрожающей нашему покою ситуации было бы неуместно принимать гостей, которые безусловно посчитают нужным высказать свои соболезнования, а заодно и попытаться привлечь моё внимание, чтобы занять вакантное место, спустя год траура. Из чего следует — официального объявления не будет. Но и держать информацию такого рода в строжайшем секрете тоже не следует. Пусть слухи о гибели герцога Торнеда «случайно» просочится в кулуары. И это ваша вотчина. Действуйте.

— Я не понимаю, — честно признался растерявшийся от такого приказа Мордок.

— Вам и не нужно понимать, ваша задача выполнять мои распоряжения, — жёстко ответила я. — И постарайтесь удержаться от скоропалительных выводов о моём душевном здоровье. Все мои решения имеют целью обеспечение безопасности народа Возрении, — добавила чуть мягче. — И думаю, не стоит напоминать, что этот разговор, как и его содержание, должен остаться в тайне. Идите. И будьте любезны, отошлите секретаря за приближёнными фрейлинами.

— Как прикажете, ваше высочество, — склонил седую голову советник и покинул кабинет.

Я ещё не знала, что известно Рондаю и Рафэ, но скрывать столь важную информацию от подруг не собиралась. Мне не справиться с этим представлением без Дамон, Касиян и Авройи.

Но вместо ожидаемых мною фрейлин в кабинет ворвалась Виколла. Сестра пролетела вихрем через помещение, выдернула меня из-за стола и крепко обняла. Её плечи сотрясались от рыданий.

— Что случилось? — холодея спросила я. — Что-то с детьми?

— И ты ещё спрашиваешь! — всхлипнула Викки. — Мне так жаль, так жаль. Бедная моя, несчастная сестрёнка.

Так, Мордок покинул мой кабинет около двадцати минут назад. Неужели старый интриган уже умудрился распустить слухи о безвременной кончине Карая?

Так, Мордок покинул мой кабинет около двадцати минут назад. Неужели старый интриган уже умудрился распустить слухи о безвременной кончине Карая?

Отстранила сестру, положила ладони на её плечи и, пристально глядя в её заплаканные глаза, проговорила уверенным, спокойным тоном:

— Я не могу рассказать тебе всего, но ты должна верить, что всё будет хорошо. Мы справимся с любой бедой и обязательно будем счастливы. И сейчас мне очень нужно, чтобы ты успокоилась, привела себя в порядок и занялась детьми. Они не должны ни о чём узнать. И тебе нужно проследить за тем, чтобы гувернантки держали языки за зубами. Ясно?

— Иногда мне кажется, что у тебя вместо сердца камень, — прошептала Виколла. — Но я же знаю, как тебе сейчас больно. Плакать не зазорно, и ты должна оплакать его.

— Поговорим позже, — ответила я, услышав голоса за дверью. Пришли фрейлины.

— Отрицание только усугубит боль, когда тебе всё же придётся признать, что его больше нет, — покачала головой Викки.

— Обещаю, всё будет хорошо, — заверила сестру, поцеловала её в мокрую от слёз щёку и подтолкнула к двери.

Как бы мне ни хотелось сейчас успокоить сестрёнку, рассказать ей, что мой любимый жив и не стоит переживать за меня, но втягивать и её в опасную, полную грязи и интриг игру я не решилась. Пусть хотя бы Виколла останется в стороне от противоборства богинь и политической круговерти, затянувшей меня безвозвратно.

Викки столкнулась с фрейлинами в дверях, горестно вздохнула, покачала головой и прошептала:

— Может, хоть вы её растормошите, а то будто замёрзла и ничего не чувствует.

Фрейлины вошли в кабинет закрыли за собой дверь и с подозрением уставились на меня.

— Что-то ты не выглядишь убитой горем, — усмехнулась Дамон, первой пройдя вперёд и удобно устроившись на диване. — Рассказывай.

— Дамон, — с укором протянула Авройя.

— Мона, прекрати, — шикнула на подругу Ян.

— Да бросьте! Когда это Кари закрывалась от горя и пряталась от действительности? Если она не рыдает над вчерашней рубашкой Карая и не перебирает все подаренные им безделушки, значит слухи о её вдовстве слегка преувеличены, — отмахнулась Дамон и снова выжидающе уставилась на меня.

Касиян и Авройя переглянулись, скупо улыбнулись и присели на кресла, тоже сверля меня взглядами.

Да, подруги знали меня даже лучше, чем сестра. И это не удивительно, ведь именно они были всегда рядом со мной на протяжении последних десяти лет и помогали преодолевать все препятствия, а не Виколла.

Да, подруги знали меня даже лучше, чем сестра. И это не удивительно, ведь именно они были всегда рядом со мной на протяжении последних десяти лет и помогали преодолевать все препятствия, а не Виколла.

— И откуда же вы узнали о моём «преувеличенном вдовстве»? — поинтересовалась я, вернувшись за стол.

— Твой любимый советник излишне громко шептался со свои поверенным по поводу того, что о кончине лорда Карая Туманного пока никто не должен знать, — усмехнулась Мона. — И я бы даже списала это на старческую неосмотрительность, если бы Мордоку не приспичило секретничать прямо в коридоре, косясь на угол, за которым скрывались графиня Блортон с дочерью. А уж когда он, завидев меня, скорбно закатил глаза и объявил во всеуслышание, что королеве сейчас необходимо присутствие её близких фрейлин, сомнений в том, что о смерти Карая должны узнать все, вообще не осталось. Но вот загвоздка, если бы он действительно умер, ты бы сделала всё, чтобы скрыть это, по крайней мере до тех пор, пока не решится вопрос с бешеной беглянкой из бездны.