Русские народные сказки - Unknown

Спросил он у своих придворных – князей да бояр:

– Что нам теперь делать, как быть?

Они и присоветовали:

– Надо жениху задавать разные трудные задачи, авось он их и не разгадает. Тогда мы ему от ворот поворот и покажем!

Обрадовался царь, сейчас же послал слуг к дурню с таким приказом:

– Пусть жених достанет нам, пока наш царский обед не кончится, живой и мертвой воды!

Задумался дурень:

– Что же я теперь делать буду? Да я и за год, а может быть, и весь свой век не найду такой воды.

– А я на что? – говорит Скороход. – Мигом за тебя справлюсь.

Отвязал ногу от уха и побежал за тридевять земель в тридесятое царство. Набрал два кувшина воды живой и мертвой, а сам думает: «Времени впереди много осталось, дай-ка малость посижу – успею к сроку возвратиться!»

Присел под густым развесистым дубом, да и задремал…

Царский обед к концу подходит, а Скорохода нет как нет.

Загоревали все на летучем корабле – не знают, что и делать. А Слухало приник ухом к сырой земле, прислушался и говорит:

– Экой сонливый да дремливый! Спит себе под деревом, храпит вовсю!

– А вот я его сейчас разбужу! – говорит Стреляло. Схватил он "свое ружье, прицелился и выстрелил в дуб, под которым Скороход спал. Посыпались с дуба желуди – прямо на голову Скороходу. Проснулся тот.

– Батюшки, да, никак, я заснул!

Вскочил он и в ту же минуту принес кувшины с водой:

– Получайте!

Встал царь из-за стола, глянул на кувшины и говорит:

– А может, эта вода не настоящая?

Поймали петуха, оторвали ему голову и спрыснули мертвой водой. Голова вмиг приросла. Спрыснули живой водой – петух на ноги вскочил, крыльями захлопал, «ку-ка-реку!» закричал.

Досадно стало царю.

– Ну, – говорит он дурню, – эту мою задачу ты выполнил. Задам теперь другую! Коли ты такой ловкий, съешь со своими сватами за один присест двенадцать быков жареных да столько хлебов, сколько в сорока печах испечено!

Опечалился дурень, говорит своим товарищам:

– Да я и одного хлеба за целый день не съем!

– А я на что? – говорит Объедало. – Я и с быками и с хлебами их один управлюсь. Еще мало будет!

Велел дурень сказать царю:

– Тащите быков и хлебы. Будет есть!

Привезли двенадцать быков жареных да столько хлебов, сколько в сорока печах испечено. Объедало давай быков поедать – одного за другим. А хлебы так в рот и мечет каравай за караваем. Все возы опустели.

– Давайте еще! – кричит Объедало. – Почему так мало припасли? Я только во вкус вошел!

А у царя больше ни быков, ни хлебов нет.

– Теперь, – говорит он, – новый вам приказ: чтобы выпито было зараз сорок бочек пива, каждая бочка по сорока ведер.

– Да я и одного ведра не выпью, – говорит дурень своим сватам.

– Эка печаль! – отвечает Опивало. – Да я один все у них пиво выпью, еще мало будет!

Прикатили сорок бочек-сороковок. Стали черпать пиво ведрами да подавать Опивале. Он как глотнет – ведро и пусто.

– Что это вы мне ведрами подносите? – говорит Опивало. – Этак мы целый день проканителимся!

Поднял он бочку да и опорожнил ее зараз, без роздыху. Поднял другую бочку – и та откатилась. Так все сорок бочек и осушил.

– Нет ли, – спрашивает, – еще пивца? Не вволю я напился! Не промочил горло!

Видит царь: ничем дурня нельзя взять. Решил погубить его хитростью.

– Ладно, – говорит, – Выдам я за тебя свою дочку, готовься к венцу! Только перед свадьбой сходи в баню, вымойся-выпарься хорошенько.

И приказал топить баню. А баня-то была вся чугунная.

Трое суток баню топили, докрасна раскалили. Огнем-жаром от нее пышет, за пять саженей к ней не подойти.

– Как буду мыться? – говорит дурень. – Сгорю заживо.

– Не печалься, – отвечает Холодило. – Я с тобой пойду!

Побежал он к царю, спрашивает:

– Не дозволите ли и мне с женихом в баню сходить? Я ему соломки подстелю, чтобы он пятки не испачкал!

Царю что? Он дозволил: «Что один сгорит, что оба!»

Привели дурня с Холодилой в баню, заперли там. А Холодила разбросал в бане солому – и стало холодно, стены инеем подернулись, в чугунах вода замерзла.

Сколько-то времени прошло, отворили слуги дверь. Смотрят, а дурень жив-здоров, и старичок тоже.

– Эх, вы, – говорит дурень, – да в вашей бане не париться, а разве на салазках кататься!

Побежали слуги к царю. Доложили: так, мол, и так. Заметался царь, не знает, что и делать, как от дурня избавиться.

Думал-думал и приказал ему:

– Выстави поутру перед моим дворцом целый полк солдат. Выставишь выдам за тебя дочку. Не выставишь – вон прогоню!

А у самого на уме: «Откуда простому мужику войско достать? Уж этого он выполнить не сможет. Тугто мы его и выгоним в шею!»

Услышал дурень царский приказ – говорит своим сватам:

– Выручали вы меня, братцы, из беды не раз и не два… А теперь что делать будем?

– Эх, ты, нашел о чем печалиться! – говорит старичок с хворостом. Да я хоть семь полков с генералами выставлю! Ступай к царю, скажи – будет ему войско!

Пришел дурень к царю.

– Выполню, – говорит, – твой приказ, только в последний раз. А если отговариваться будешь – на себя пеняй!

Рано поутру старик с хворостом кликнул дурня и вышел с ним в поле. Раскидал он вязанку, и появилось несметное войско – и пешее, и конное, и с пушками. Трубачи в трубы трубят, барабанщики в барабаны бьют, генералы команды подают, кони в землю копытами бьют… Дурень впереди стал, к царскому дворцу войско повел. Остановился перед дворцом, приказал громче в трубы трубить, сильнее в барабаны бить.

Услышал царь, выглянул в окошко, от испугу белее полотна стал. Приказал он воеводам свое войско выводить, на дурня войной идти.

Вывели воеводы царское войско, стали в дурня стрелять да палить. А дурневы солдаты стеной идут, царское войско мнут, как траву. Напугались воеводы и побежали вспять, а за ними вслед и все царское войско.

Вылез царь из дворца, на коленках перед дурнем ползает, просит дорогие подарки принять да с царевной скорее венчаться.

Говорит дурень царю:

– Теперь ты нам не указчик! У нас свой разум есть!

Прогнал он царя и не велел никогда в то царство возвращаться. А сам на царевне женился.

– Царевна – девка молодая да добрая. На ней никакой вины нет!

И стал он в том царстве жить, всякие дела вершить.

ИВАН БЕСТАЛАННЫЙ И ЕЛЕНА ПРЕМУДРАЯ

Жила в одной деревне крестьянка, вдова. Жила она долго и сына своего Ивана растила.

И вот настала пора – вырос Иван. Радуется мать, что он большой стал, да худо, что он у нее бесталанным вырос. И правда: всякое дело у Ивана из рук уходит, не как у людей; всякое дело ему не в пользу и впрок, а все поперек. Поедет, бывало, Иван пахать, мать ему и говорит:

– Сверху-то земля оплошала, поверху она хлебом съедена, ты ее, сынок, поглубже малость паши!

Иван вспашет поле поглубже, до самой глины достанет и глину наружу обернет; посеет потом хлеб – не родится ничего, и семенам извод. Так и в другом деле: старается Иван сделать по-доброму, как лучше надо, да нет у него удачи и разума мало. А мать стара стала, работа ей непосильна. Как им жить? И жили они бедно, ничего у них не было.

Вот доели они последнюю краюшку хлеба, самую остатнюю. Мать и думает о сыне – как он будет жить, бесталанный! Нужно бы женить его: у разумной жены, гляди-ко, и неудельный муж в хозяйстве работник и даром хлеба не ест. Да кто, однако, возьмет в мужья ее бесталанного сына? Не только что красная девица, а и вдова, поди, не возьмет!

Покуда мать закручинилась так-то, Иван сидел на завалинке и ни о чем не горевал.

Глядит он – идет старичок, собою ветхий, обомшелый, и земля въелась ему в лицо, ветром нагнало.

– Сынок, – старичок говорит, – покорми меня: отощал я за дальнюю дорогу, в суме ничего не осталось.

Иван ему в ответ:

– А у нас, дедушка, крошки хлеба нету в избе. Знать бы, что ты придешь, я бы давеча сам последней краюшки не ел, тебе бы оставил. Иди, я тебя хоть умою и рубаху твою ополощу.

Истопил Иван баню, вымыл в бане прохожего старика, всю грязь с него смыл, веником попарил его а потом и рубаху и порты его начисто ополоскал и спать в избе положил.

Вот старик тот отдохнул, проснулся и говорит:

– Я твое добро упомню. Коли будет тебе худо, пойди в лес. Дойдешь до места, где две дороги расстаются, увидишь, там серый камень лежит, толкни тот камень плечом и кликни: дедушка, мол, – я тут и буду. Сказал так старик и ушел. А Ивану с матерью совсем худо стало: все поскребышки из ларя собрали, все крошки поели.

– Обожди меня, матушка, – сказал Иван. – Может, я хлеба тебе принесу.

– Да уж где тебе! – ответила мать. – Где тебе, бесталанному, хлеба взять! Сам-то хоть поешь, а я уж, видно, не евши помру… невесту бы где сыскал себе, – глядь, при жене-то, коли разумница окажется, всегда с хлебом будешь.

Вздохнул Иван и пошел в лес. Приходит он на место, где дороги расстаются, тронул камень плечом, камень и подался. Явился к Ивану тот дедушка.