Волк в овечьем стаде - Джей Брэндон

Я обо всем догадался. Остин мог пойти на все. Он не ограничился подготовкой к суду, он решил убедиться, что никакого суда не будет.

Как можно подкупить шестилетнего парня? Легко, как мне кажется: сладостями, игрушечными самолетиками, обещанием пойти в зоопарк. Но как убедиться в том, что он не передумает?

— Мы просто не хотим подвергать этому Кевина, — произнес знакомый голос. За спиной жены возник мистер Поллард, положив руки ей на плечи, как будто подталкивая ее ко мне. Она была в замешательстве.

— Подвергать чему? — тихо спросил я. Я решил, что они должны отработать полученную взятку.

— Суду, — ответил Поллард. — И всему, что за этим последует, травля, клички в школе…

— Я же сказал вам, что его имя не появится в газетах.

— Ну, дети все равно узнают, — вызывающе сказал Поллард. — Кто-нибудь услышит, как будут разговаривать учителя… Дети догадливы. Нам придется уехать из города.

Я подошел к ним совсем близко. Миссис Поллард дотронулась до руки мужа. Они объединились. Говорят, что кризис сплачивает семью.

— Мне не понадобится ваше разрешение, — сказал я им. — Я призову Кевина в суд вне зависимости от вашего желания. Я пришлю ему повестку.

— Попробуйте, — с вызовом бросил мистер Поллард, походя на школьного задиру, каким он когда-то, я уверен, был. Его выставленный вперед подбородок выглядел ужасно комично. — Вам сперва придется его найти.

Миссис Поллард похлопала его по руке. Она с мольбой на меня посмотрела.

— Какая от этого польза, мистер Блэквелл? — спросила она. — Вы слышали, что сказал Кевин. Между ними ничего не произошло. Это была всего лишь выдумка.

В ответ я молча уставился на нее. Она твердо смотрела мне в глаза, но ее веки дрожали.

— Раз он изменил свои показания, — сказал я, — он сможет изменить их и в зале суда.

Но я не был в этом убежден. Я мог выстрелить в Остина только один раз. Я не мог положиться на шаткие показания.

Но они этого не знали. И Поллард был вспыльчивым человеком. Мужчина есть мужчина, он не сможет простить того, что случилось с его сыном. Лучшее, что я мог сделать, так это возбудить в нем злость.

— Вы собираетесь дать ему ускользнуть? Парню, который завлек вашего сына, раздел его, трогал его и засовывал ему в рот свой пенис? — Я намеренно нагнетал ужас. Я заметил, что Поллард тяжело дышит. — Вы собираетесь взять деньги у Остина Пейли и уехать после того, что он сделал с вашим сыном?

— Никто не брал денег, — сказала миссис Поллард, но на этот раз она не подняла глаз.

Я продолжал смотреть на ее мужа.

— Вы не хотите, чтобы его наказали за то, что он сделал Кевину?

Гордость Полларда была задета. Мне удалось унизить его. Но это унижение не было публичным. Он снова сглотнул, но довольно быстро взял себя в руки. Он говорил как здравомыслящий человек.

— Мы больше заботимся о его дальнейшей судьбе, — сказал он.

В этом они, наверное, убедили самих себя. Это позволит им спокойно пойти на подлость. Я сильно сомневался, что они имели дело с самим Остином. Он, должно быть, прислал посредника. Тот, наверное, говорил мягко и разумно, указывая на слабые места обвинения и на неизбежность последствий суда: публичное унижение Кевина и его родителей. Он противопоставил это тому, что могли сделать для них деньги: лечение Кевина, средства на обучение в колледже. Выгода была очевидной. Кроме того, какую пользу принесет Кевину суд?

— Бекки, — позвал я и услышал, как отозвался ее голос из глубины дома. Я расслышал ее шаги. Полларды вздохнули с облегчением. Через минуту эти чиновники уберутся из их дома, и жизнь войдет в свою колею.

— Как бы вы ни поступили, — сказал я, — не смейте тратить деньги на себя. Они принадлежат Кевину. Он их заработал.

Краска залила их лица. Я взял Бекки за руку и повел ее к выходу, довольный тем, что смог достать их. Но стоило нам выйти на улицу, как меня охватило уныние. Местность, которую мы так хорошо изучили, казалась сейчас незнакомой. И моя машина тоже. Все было чужим, мы оказались вне времени и пространства. Через пять дней должен был состояться суд, но у нас не было обвинения.

Глава 9

— Все в порядке, судья, — сказал я брызгавшему слюной Хернандесу. Было четвертое октября, первое заседание суда, а я минуту назад подал ему еще один отказ от обвинения: я закрывал дело, где свидетелем проходил Кевин. Я отвернулся от судейского места, чтобы посмотреть в сторону защиты.

— Это не сюрприз для обвиняемого, — продолжил я. — Фактически я отменяю обвинение по этому делу стараниями защиты.

Судья то взрывался, то утихал.

— Надо было предупредить суд, — начал было он.

— Мы не договаривались с обвинением, — сказал Бастер. — Я не знаю, о чем говорит окружной прокурор.

— Напротив, обвиняемый знал, что я приду в зал суда без обвинения, потому что у меня нет свидетеля.

Бастер казался озадаченным.

— Если у обвинения возникли, проблемы, мы могли бы…

— Моего свидетеля подкупили, — сказал я ему. — Как вы объясните это?

Бастер тут же кинулся на защиту справедливости.

— Это возмутительное заявление! Пока вы…

— Информация предназначалась вам.

— Обращайтесь к суду, — властно потребовал судья Хернандес.

Я повернулся к нему.

— Да, ваша честь. Обвинение предъявляет мотивы отказа от дела номер 4221 и объявляет готовность в последнем деле против Остина Пейли. Обвинение готово к заседанию сегодня, ваша честь.

Это была ложь. Я рассчитывал, что Бастер поможет мне. Он вмешался, как будто я предварительно подготовил его.

— Защита не готова, — сказал он. — Это дело даже не было запланировано на сегодня.

— Мне кажется, оба дела записаны на сегодня, не так ли, ваша честь? По сути дела, так оно и было бы, если бы мы достигли договоренности по двум делам до заседания.

— Действительно, — важно произнес судья Хернандес, глядя на реестр, который держал в руках.

— Возможно, — громко возразил Бастер, — но мы все решили, что сегодня будет разбираться первое дело. Защита была готова к разбирательству дела, которое окружной прокурор только что закрыл, а не к другому.

Судья Хернандес ткнул пальцем в нас обоих.

— Вы оба вносите сумятицу в мои планы. Сначала один не готов, потом другой. Вы что же, думаете, что имеете привилегии и не обязаны подчиняться суду? На этот раз, — продолжил он строго, — я даю вам только три недели. И предупреждаю вас обоих — дело будет разбираться через три недели.

Мы с Бастером поднялись, когда судья покидал зал, и оказались лицом к лицу.

— Марк, ты не прав. Меня никогда не обвиняли…

— Тебя и не обвиняют, — отрезал я и подошел к Остину, который изображал из себя деревенщину, не понимающего, что же только что произошло.

— Я не забуду про Кевина Полларда, — сказал я ему. — Я вытащу это дело, может быть, на следующем заседании. Люди, соблазнившиеся на взятку, могут также поддаться на угрозу. Как только я узнаю, как ты до них добрался.

Я еле сдерживал себя. Рука сжалась в кулак. Так и хотелось разбить в кровь его спокойную физиономию. Но я вспомнил Кевина Полларда, одиноко сидящего на качелях, заложника взрослого мира, не только своего насильника, но и родителей, которые не хотели защитить его и препятствовали мне.

Я унял дрожь. Нельзя ярости позволить захлестнуть себя. Надо держать эмоции в кулаке и проявить силу духа, у меня был достойный соперник.

Остин Пейли угадал мое желание убить его. Он был достаточно умен, чтобы не выказать волнения.

— Марк, я чист. Не знаю, что тебе наговорили эти люди, но если они решили выйти из игры, то только из-за собственных сомнений, а не потому, что я вмешался. Они знают своего сына лучше тебя. Они не поверили его лжи.

Я решил не дать себя втянуть в спор. Бастер, должно быть, сделал знак своему клиенту, потому что Остин внезапно вскочил. Бастер сказал, что свяжется со мной, затем взял Остина за руку и вышел из зала.

Бекки стояла рядом со мной, тихо похлопывая меня по спине, я и понятия не имел, как долго это продолжалось.

— Меня никто никогда не хватал за глотку, — сказал я ей.

— Кто знает, может, ты уже давно ждал этого момента. — Она выглядела обеспокоенной. — Это всего лишь очередное дело, — добавила она.

Моя злость уменьшилась, но не сошла на нет. Я не ощущал триумфа. Просто на несколько недель отсрочил неприятности. Сейчас на меня кинутся репортеры, и мне надо втолковать им, почему я отказался от трех четвертей обвинения против Остина Пейли, как он и предсказывал, и убедить их в своей решимости доказать его вину.

— Черт бы побрал профессию юриста! — сказал я.

Я переоделся перед тем, как ехать в интернат, чтобы не слишком выделяться. Первый раз я приходил в костюме и выглядел чересчур официально, но меня узнавали теперь даже в брюках цвета хаки и рубашке без галстука.