Восхитительная - Шерри Томас

– Думаю, что вы непорочны, как монахиня. Но даже столь строгая добродетель не может выстоять под напором моей храбрости и очарования, – заявил он.

Она скорчила гримасу, не решаясь рассмеяться, и не в силах подавить веселье. Что ему оставалось делать? Только поцеловать еще раз, осторожно, бережно исследуя контур ее губ. Это ее напору нельзя было противиться. Стюарту была в новинку эта любовная игра. Подумать только, он остался в постели, когда дело уже сделано, просто для того, чтобы смотреть на нее, болтать о пустяках. И еще он чувствовал, как в нем снова нарастает желание.

– Никогда бы не подумала, что вы любите целоваться и шутить, – пробормотала она.

– Вы правы, – признал Стюарт. – Я всегда считал поцелуи напрасной тратой времени – если вообще снисходил до них. И обычно мне крайне трудно разговаривать с женщинами. Им неинтересно то, что я считаю важным и полезным.

– А что вы находите важным и полезным? – Она кокетливо склонила голову набок.

– Избирательная реформа. Условия труда на заводах и шахтах. Государственные школы. Внешняя политика, особенно в Центральной Азии.

Стюарт оставил службу в армии, потому что методы веления войны вызывали в нем отвращение. И мистер Глад-стон завоевал его преданность именно потому, что непоколебимо выступал против войны с самого ее начала.

– Не уверена, что смогу отыскать на карте Афганистан, – сказала она, весело блестя глазами.

Стюарт рассмеялся:

– Ну и пусть. А если вам интересно, могу показать. Боже, она сводила его с ума.

Бросив на него быстрый взгляд, Верити взяла ломтик 11 ирога и начала медленно смаковать его. Стюарт наблюдал. Можно было сразу сказать, нравится ли ей угощение, как в случае с вареным яйцом. Он вспомнил, как старательно прижимала она белок к нижней губе, так что туда налипли крупинки соли и перца, и она облизнула губу, смахнув их кончиком языка, прежде чем вонзить зубы в яйцо. Слышал безмолвные вздохи, следил за движениями языка во рту, едва сдерживаясь, чтобы не вырвать блюдо из ее рук и не утащить се в постель.

Но сейчас она думала совсем не о пироге. Она явно что-то замышляла, пропустив его предложение мимо ушей. Он помолчал, дожидаясь, когда пирожное исчезнет.

– Скажите, как вас зовут? – начал он.

– Кажется, вы уже знаете мое имя, – возразила она.

– Хочу услышать ваше настоящее имя. Так будет справедливо. Вам известно, где я живу. Вы можете узнать обо мне все, что захотите.

– Вы уже знаете обо мне все, что нужно, – упрямилась она.

– Я не знаю, где вы живете.

– В тени принцева замка.

– А где это? – спросил он, заранее зная, что она не ответит.

– К северу отсюда.

Она сказала больше, чем он надеялся услышать.

– Как далеко?

– Не дальше Шотландии.

Таким образом, у него осталось пол-Британии и сотня, если не тысяча, имений, которые можно назвать французским шато, замком из сказки, хотя английские замки – дело совсем другое. Боже правый, он всерьез пытается найти подсказку в детской книжке.

– Скажите точнее.

Она колебалась.

– Это место вы очень легко найдете на карте.

Разве это подсказка? Он с легкостью может отыскать на карте что угодно.

– Помилосердствуйте.

Ему не стыдно умолять. Он уже понял, что совершенно лишен гордости, если дело касается этой женщины.

Она заявила:

-Я и без того сказала слишком много.

Ее голос не дрогнул. Она действительно думала, что сообщила ему достаточно. Поищите иголку в стоге сена размером с Пеннинские горы!

– Хорошо. Больше не буду спрашивать, где вы живете. – Значит, ему придется не спускать с нее глаз. Хотя как же завтрашняя встреча с лорд-канцлером? – Скажите, что привело вас в Лондон?

Она закрыла щеки ладонями.

– Вы, разумеется.

– Я?

–Должны были быть вы. Иначе как вышло, что мы здесь, вместе, хотя встретились всего несколько часов назад?

Действительно, какое еще может быть объяснение. Судьба предопределила им встретиться – и полюбить друг друга.

– В таком случае останьтесь со мной, – сказал Стюарт. – Я о вас позабочусь.

Она слабо улыбнулась:

– Вы очень добры.

Она ему не поверила. Сочла его слова за скоропалительное предложение, о котором он пожалеет, едва наступит рассвет. Но ведь она его еще плохо знает, не так ли?

– Вы видели мой дом. У меня есть еще овечьи выпасы в северном Йоркшире. Через год я начну адвокатскую практику. Но сейчас я живу на проценты, так что вам придется подождать – может, довольно долго, – прежде чем начнете опустошать магазины Уорта. Но я буду счастлив потакать всем вашим желаниям.

– Бедняк предлагает неограниченный кредит. Теперь я выслушала все.

– Я не сказал, что предлагаю неограниченный кредит. И бедняком он точно не был. У него осталось довольно на банковском счете после продажи Сомерсет-Хауса. Однако страх снова оказаться в нищете глубоко поселился в душе Стюарта. Он не хотел трогать капитал, если в том не было крайней нужды.

– Надеюсь, что, став моей женой, вы сумеете мудро распорядиться семейным бюджетом. Неограниченный кредит приведет нас в тупик.

Снисходительная усмешка исчезла, уступив место изумлению, граничащему с непониманием.

– Вы предлагаете мне выйти за вас замуж?

– Да.

– Совершенно незнакомой женщине?

Что ее столь сильно поразило? Между ними возникло такое чувство близости, как будто они давно знают друг друга. Они вовсе не чужие друг другу; просто не встречались раньше.

– Я знаю вас гораздо лучше, чем любую из молодых леди, среди которых мне полагается выбрать супругу, протанцевав с ней пару раз на балу и выдержав полдесятка скучнейших разговоров.

– По крайней мере вас с ними знакомили. Вы даже не знаете, как меня зовут.

– Разве я не пытался это выяснить? Моей вины тут нет. Она покачала головой:

– Я вас не виню. Я виню себя. Вы джентльмен, но я не леди.

– Станете леди, выйдя за меня замуж.

– И не невинная дева.

– Я заметил.

 Она снова покачала головой:

– Зачем? У вас все впереди. Зачем обременять себя таким ярмом, как я?

- Так вы, в конце концов, самая знаменитая куртизанка в Лондоне?

– Нет. Конечно, нет.

– За вами тянется цепь преступлений?

– Нет.

– Вы замужем?

– Бог мой, да нет же!

– Тогда вы будете не ярмом, а драгоценным подарком.

У Стюарта были свои циничные соображения по поводу брака. Но он судил здраво и уважал брак как могучий инструмент узаконивания и освящения того, что было незаконным и неосвященным. Будучи мужчиной, он имел некоторую свободу в выборе жены. Женщина, которая выглядит и говорит так, как его незнакомка, и обладает той неуловимой сущностью, что отличает истинную чаровницу от обычной комедиантки, добьется в обществе оглушительного успеха, даже если друзья и коллеги Стюарта поначалу отнесутся к ней настороженно. Несомненно!