По ту сторону рассвета - Ольга Чигиринская

— Дай плащ… — в пол-дыхания попросил он. — Знобит…

Гвиндор снял плащ и передал его Лютиэн; тяжелая шерсть легла Берену на плечи. У того не было сил даже поблагодарить.

Вокруг собралась целая толпа. Они не отстали даже после того, как Лютиэн тронула коней. Кажется, там были Галадриэль и Келеборн — он не мог толком понять, так это или нет, потому что полностью сосредоточился на том, чтоб удержаться в седле. На какое-то время в его глазах прояснилось и он действительно увидел рядом Келеборна, а коня его вел в поводу Айренар. У седла висели трофеи — два меча работы Феанора. Когда Берен услышал слова Гвиндора, он подумал, что отдаст эти мечи сыновьям — а хотя бы и дочерям, если они будут таковы, как леди Нэрвен. Теперь — будут ли у него сыновья? Что за стрелами пользовался тот эльф, чей лук подвернулся Куруфину — отравленными или обычными? Скорее всего обычными, если он все еще жив… или… Почему опять так темно в глазах, ведь боль отступила? Нет, это не в глазах… Это солнце ушло в море, чтобы оттуда отправиться в опасный путь по ту сторону рассвета, у корней земли, где живут твари, сам вид которых страшнее смерти… В страну мертвых…

Справа и слева от него зажглись факела. О, сколько же их… Не увязалось ли следом все войско Ородрета? Как же он теперь один, бедняжка… Берен понял, что теряет ясность рассудка. Сколько еще осталось пути?

Всю его вторую половину он преодолел на одной решимости. И, лишь увидев лунную дорожку на волнах Сириона, отдал свое тело во владение слабости. Он упал с седла — но десятки подставленных рук не дали коснуться земли. Закрывая, наконец, глаза, он не знал, откроет ли их снова, и поэтому на всякий случай воззвал к Судье.

Глава 20. Исход

— Она умерла зимой, Берен. — Брегор прятал глаза. — Когда узнала, что ты… тебя… захватил Саурон.

— И заставил служить себе. Сделал предателем, — безжалостно закончил Берен.

Старый воин кивнул.

— Не стало бы тебе хуже, лорд…

— Хуже? Нет, вряд ли. Леди Галадриэль и госпожа Соловушка так просто меня на Запад не отпустят…

…Берен пришел в себя под утро, и понял, что находится на своем плоту: настил покачивался, пахло рекой. По правую руку сидела леди Галадриэль, по левую — Лютиэн. Он попросил пить, проглотил немного травяного настоя и заснул. Проснулся за полдень и понял, что жизнь его не покинет. Два следующих дня он провел вне палатки, полулежа на «корме» плота и любуясь окрестностями, в обществе уцелевших Драконов и эльфов из свиты Галадриэль.

Лорд Келеборн отправился берегом, а Галадриэль мысль о путешествии на плоту очень понравилась. А главное, заметила она с улыбкой, во всем Белерианде нет более гладкой дороги и более мягкой на ходу повозки для раненого. Они с мужем условились встретиться за сухой Речкой, у моста в Бритиах. Оттуда было совсем близко до нарготрондских владений Галадриэль, где она поселилась в изгнании, и куда пригласила Берена пожить до полного выздоровления. Он не смог ей отказать. За эти два дня он восстановил какие-то силы, и на вопрос Галадриэль — выдержит ли он еще один дневной переход в волокуше — ответил, что готов ехать и верхом. Хорошо, что у него хватило ума не цепляться за эту похвальбу: полдня в носилках измотали его вконец, и, увидев землянку «кленового охотника», Галадриэль решила заночевать в ней. Здесь их и отыскал Брегор.

Лютиэн вышла, оставив Берена наедине с его старым коненом, и Брегор, рассказывая о событиях зимы и о слухах, которыми кипел Бретиль, несколько раз промочил свои усы слезами горя и радости. Он радовался освобождению Дортониона и падению Саурона, скорбел о Финроде и о своем старшем сыне.

— Тебе ведь больнее, хэлди. Моя мать ушла в свой срок — а Брандира я не уберег…

Брегор развел руками — от этого движения хлипкая скамеечка под ним жалобно пискнула и шатнулась.

— Все под Мандосом ходим, — сказал старый воин. — Парень сам на войну рвался. А Государь Финрод… Тяжко мы заплатили за эту победу. Забрать бы тебя отсюда, ярн… — Брегор оглядел низкий закопченный потолок, затянутое бычьим пузырем окно и постель, на которой лежал Берен — охапку прошлогодней соломы, накрытую волчьей шкурой и плащами. Берена это, по правде говоря, беспокоило куда меньше — получать помощь приходилось и в худших условиях: и ничего, выжил. Хотя — одинокая, насквозь провонявшая дымом и патокой землянка «кленового охотника» была слишком ненадежным укрытием. Режьте, а в случайный выстрел на охоте Брегору верилось плохо.

Не говоря уже о том, что это место никак не подходило для госпожи Тинувиэль, их будущей княгини.

— За мной приедет лорд Келеборн, — успокоил его Берен. — Госпожа моя Артанис Галадриэль согласилась принять нас…

— У тебя все ж таки есть здесь дом, и есть люди…

— Я помню… Но и ты подумай, Брегор: госпожа Артанис пошла в изгнание ради Лютиэн. И отказать ей на ее гостеприимство я не могу. И… к ним все-таки ближе, а мне сейчас это важно…

Брегор повздыхал, пошаркал об пол деревянной ногой.

— Если позволишь, князь, я с тобой здесь останусь, — сказал он. — Пока лорд Келеборн не объявится. А то — ездят всякие по здешним лесам да стреляют случайно почем зря… Что ж ты не принял-то от государя Ородрета помощь?

— Да как же… Я принял. Его эльфы сопровождали нас по берегу, до этого места, да и сейчас, наверное, на страже — только ты их не видел. Сам же государь поехал дальше, к Острову — оплакать брата и заново провести границу.

Он отдохнул после такой долгой речи и добавил:

— Правду говоря, Брегор, мне лучше остаться как раз потому, что это я должен буду рассказать леди Галадриэль о последних минутах ее брата… И если бы мне дали выбор: это или еще одна стрела, я бы выбрал стрелу. Но такого выбора нет, и мне не отвертеться.

Брегор только головой покачал.

— Будь по-твоему, ярн. Послушай, многие, узнав об очищении Дортониона, собрались вернуться к своим старым домам… Пока что идет одна болтовня, но я принесу в собрание твое слово. Скажи, задержаться ли нам, чтобы ты возглавил поход, или позволить самым нетерпеливым идти сейчас?

Берен прикрыл глаза и призадумался. Потом сказал:

— Пусть идут. Хэлди, прошу, набрось на меня плащ, что лежит у меня в головах. Холодно опять…

Он был уже укрыт двумя плащами, но Брегор по себе знал, как холод мучает раненых.

— Крови ты много потерял, ярн, — он набросил плащ поверх двух других, вытер испарину со лба своего лорда.

— Нет… совсем мало… Своя кровь меня не греет, хэлди… Кажется, я на всю жизнь замерз в том склепе…

— Старый Мар-Реган — помнишь такого? — говорил: озноб здорово снимают…