Страж. Тетралогия - Алексей Пехов

Мы с Львенком переглянулись, и тот делано спокойным тоном предположил:

— Похоже на льва. Я слышал нечто подобное на равнинах Сарон.

— Вот только мы сейчас в Фрингбоу, вокруг лютая зима, и ближайший лев от нас как минимум в паре тысяч лиг.

Вильгельм коснулся висящего на поясе пистолета:

— Судя по всему, это не в городе.

— Не буду ручаться. Буран творит со звуками интересные вещи.

— Если я пристрелю льва, то переверну все основы естествознания.

— Пристрелишь лишь в том случае, если лев сбежал из зверинца. Поверь, Вильгельм, я бы очень хотел, чтобы это оказался просто зверь.

Двери в церкви были распахнуты, и первое тело — женщину с оторванной головой — мы нашли шагах в пятнадцати от крыльца. Внутри помещения ярко горели свечи. Их совершенно не смущал гуляющий здесь сильный сквозняк.

Смрад, который ударил нам в ноздри, заставил отшатнуться. Львенок выругался, я закрыл нос рукавом. Густой, тяжелый, точно сталь, запах крови смешивался с оглушающим духом выпотрошенной плоти и резкого, едкого запаха серы, от которого перехватывало дыхание и жгло глаза.

Весь зал оказался завален трупами. Окровавленные, изуродованные люди в праздничных одеждах походили на соломенных кукол, перемолотых цепами. Мертвых было столько, что я предположил — здесь нашли свою смерть почти все жители маленького городка. Все те, кто пришел в церковь на праздничный молебен.

Я на своем веку повидал многое, и желудок у меня не бунтовал, несмотря на ужасную картину, и, когда услышал за спиной рвотные позывы, то обернулся, удивляясь — что это стряслось с Львенком?

Но плохо стало не стражу, а давешнему студенту.

— Шли бы вы обратно, ваше высокопреосвященство, — поддерживая его за плечо, мрачно сказал Вильгельм.

Молодой человек лишь жалобно застонал.

— Останься с ним, — попросил я, а сам вошел в церковь.

Кровь покрывала весь пол, густыми тяжелыми каплями падала со скамеек и фигур святых. Подошвы ботинок почти сразу же стали липкими. Запах серы сделался невыносим.

В противоположной от входа стене виднелся пролом, как будто кто-то огромный вышел из церкви, с легкостью разрушив преграду. Это мне не понравилось точно так же, как и обугленный круг на полу, выжегший алтарь и тех, кому не повезло оказаться в его границах.

Львенок нагнал меня, ответив на невысказанный вопрос:

— С ним все в порядке. Парень приходит в себя.

— Кто бы сюда ни явился — он пришел отсюда. — Я указал рукой на черный круг.

Львенок коснулся пальцем окалины, лизнул и сплюнул:

— Сладко. Какая-то серьезная нечисть, старина.

Он подошел к разрушенному алтарю и взял стоявшее на нем тяжелое бронзовое распятие, затем заглянул в чашу с освященной водой и спокойно произнес:

— Скажу очевидную вещь, но дело дрянь.

Вода была мутной, от нее тянуло болотом, и жаб в чаше сидело столько, что хватило бы на небольшой водоем.

Студент все еще ждал нас у входа. Несчастный и испуганный.

— Кто это сделал?

— Демон, — ответил я ему.

— Невозможно! Он не может войти в церковь, в святое место!

— Сложно спорить с мастером богословия, ваше высокопреосвященство, но на этот раз он не только вошел. Он появился прямо перед алтарем.

Парень вновь хотел сказать, что такого просто не может быть, но внезапно хмурая складка залегла между его бровями. Он развернулся на каблуках и побежал вдоль ограды.

— Эй! — окликнул его Львенок.

— Идите за мной!

— Давай узнаем, что нашло на будущего кардинала.

Мы поспешили на другую сторону церковной территории, туда, где располагалось маленькое кладбище. Могильные камни торчали из снега, точно острова над поверхностью океана. Здесь было темно, пустынно и холодно. Студент бегал от могилы к могиле, пока внезапно не наткнулся на что-то на земле и, словно ищейка, не поспешил к западной части погоста.

Вскоре мы тоже увидели, что привлекло его внимание — одинокая цепочка следов. Она заканчивалась перед старой могилой. Было видно, что «его высокопреосвященству» снова дурно. На снегу лежал мертвый младенец.

Львенок, склонившись над маленьким трупом, мрачно заметил:

— Сперва его задушили, потом забрали кровь.

— И написали ею какую-то дрянь. — Я указал на церковную стену, где были выведены корявые знаки. — Ты явно в курсе, что здесь произошло, парень.

Студент кивнул:

— Читал о таком. Называется темное осквернение. Некрещеный младенец, убитый на могиле праведника, и правильные слова могут, — он задохнулся, так как ледяной порыв ветра кинул ему в лицо снегом, — могут снять святость с земли и строений, что на ней находятся. В том числе и церкви. На шесть ярдов вверх.

— На шесть ярдов вверх, — эхом повторил я. — Как раз до висящего над алтарем распятия. Есть предложения, кто на такое способен?

— Колдун или ведьма. С хорошим опытом, большими знаниями и огромной силой. Я читал об осквернениях церквей, которые происходили в далеком прошлом. Такого очень давно не случалось.

Львенок отвернулся от трупика:

— Землю вновь можно освятить. Для этого требуется священник.

— Если ты намекаешь на Проповедника — он не справится с такой задачей. Здесь использовали кровь. Магия крови?

Мы обратились за ответом к студенту, но тот отрицательно покачал головой.

— В книгах не рассказывались детали, господа стражи. Постойте! Вы что, намекаете на велефа? Это невозможно. Их давно уже не существует!

Да. Такого несуществующего я встретил меньше года назад. А там, где живет одно чудовище, вполне может завестись и другое.

— Это просто опытный колдун, а не миф. — Студент смахнул с бровей снежинки. — И перед нами его дьявольская козня под Рождество.

— Зло ради зла? Не думаю, — не согласился с ним Львенок. — Тот, кто провернул такое, не идиот и должен понимать, что, когда буран закончится, о произошедшем узнает инквизиция. Они не успокоятся, пока не поймают его. А уж поверь, ваше высокопреосвященство, Псы Господни умеют находить еретиков.

— Это кто-то, кто не присутствовал на службе, — предположил я. — Потому что он знал — тот, кто вырвется, станет убивать всех без разбору.

— Значит, мы говорим о тех, кто выжил. — Львенок кивнул на студента. — О нем, например.

— Эй! Эй! — возмутился тот. — Я был с вами, когда это случилось! Помните?!

— Ребенка можно было убить и раньше.

— Притуши паранойю, Вильгельм, — попросил я. — Выживших может быть не один десяток. Не только он.