Парижские тайны - Эжен Сю

— В добрый час, — ответил Николя, обменявшись выразительным взглядом с сестрою.

И, упершись веслом в берег, он сильно оттолкнул лодку.

Дождавшись, пока г-жа Серафен устроится возле нее, Тыква оттолкнула от берега свою лодку.

Неподвижно стоя на берегу, сохраняя полную невозмутимость и полное равнодушие ко всему происходящему, вдова, задумавшись и целиком уйдя в свои мысли, упорно не сводила глаз с окна в комнате Марсиаля, которое можно было различить сквозь ветви тополей.

Тем временем оба ялика, в первом из которых сидели Певунья и Николя, а во втором — г-жа Серафен и Тыква, медленно отплывали от песчаного берега.

Часть VII

Глава I.

КАКОЕ СЧАСТЬЕ — СВИДЕТЬСЯ ВНОВЬ!

Прежде чем рассказать читателю о развязке драмы, которая происходила в лодке с подъемным люком, принадлежавшей Марсиалям, мы вернемся немного назад. Через несколько минут после того, как Лилия-Мария покинула в сопровождении г-жи Серафен тюрьму Сен-Лазар, вышла на свободу и Волчица.

Благодаря хорошим отзывам г-жи Арман и начальника тюрьмы, которым хотелось вознаградить ее за доброту, проявленную к Мон-Сен-Жан, любовницу Марсиаля выпустили на волю досрочно.

Надо сказать, что в душе этой испорченной, опустившейся и неукротимой женщины произошла необыкновенная перемена к лучшему.

Мысленно рисуя себе картину мирной, хотя трудной и одинокой жизни, о которой ей говорила Певунья, Волчица теперь с отвращением думала о той жизни, которую, она вела прежде.

Удалиться в глубь лесов вместе с Марсиалем — такова была отныне ее единственная цель, ее навязчивая мысль, против которой восставали, но тщетно, ее прошлые дурные инстинкты; эта странная женщина неотвязно думала о возможных пе ременах, после того как, желая избежать все возраставшего влияния на нее со стороны Певуньи, попросила перевести ее в другое отделение тюрьмы.

Для того чтобы добиться столь быстрого и искреннего «обращения» Волчицы, которое стало еще более надежным и упрочилось, после того как Волчица преодолела свои дурные привычки, Лилия-Мария, следуя своему наивному здравому смыслу, рассуждала приблизительно так:

«Волчица, женщина решительная и сильная, страстно любит Марсиаля; поэтому она должна с радостью встретить возможность переменить ту позорную жизнь, которой она впервые начала стыдиться, и всецело посвятить себя заботам о том крутом и нелюдимом человеке, чьи вкусы и наклонности она хорошо изучила, человеке, искавшем одиночества не только потому, что оно было ему по душе, но и потому, что он хотел избавиться от всеобщего презрения, каким была окружена его отвратительная семья».

Опираясь на эти простые соображения, возникшие у нее во время разговора с Волчицей, девушка сумела повлиять на дерзкий нрав своей собеседницы, страстно любившей Марсиаля, й ей удалось преобразить эту падшую женщину в женщину достойную и порядочную... Ибо разве не была владевшая отныне Волчицей мечта выйти замуж за Марсиаля и удалиться вместе с ним в глубь лесов, чтобы жить там своим трудом, не боясь лишений, разве не была уже эта мечта мечтой порядочной женщины?

Уверовав в ту поддержку, которую, по словам Певуньи, окажет новобрачным неизвестный благодетель, Волчица спешила теперь сделать столь заманчивое предложение своему возлюбленному, немного страшась в глубине души его отказа: ведь Певунья, заставив ее покраснеть и устыдиться прошлой жизни, одновременно объяснила Волчице, в каком ложном положении та находилась, будучи всего лишь любовницей Марсиаля.

Оказавшись на воле, Волчица думала только об одном: о встрече со своим милым, как она говорила. Уже несколько дней она не получала от него никаких известий. Надеясь застать его на острове Черпальщика, она решила, что если даже не встретит его там, то дождется его возвращения: а потому она, не торгуясь, наняла кабриолет и попросила как можно быстрее доставить ее к Аньерскому мосту, по которому она и проехала за четверть часа до того, как г-жа Серафен и Певунья, которые шли от заставы пешком, вышли к берегу реки неподалеку от печи для обжига гипса.

В тех случаях, когда Марсиаль не приезжал за нею на лодке, чтобы отвезти ее на остров, Волчица обращалась к старому рыбаку по имени Феро, который жил возле самого моста.

В четыре часа пополудни кабриолет остановился в самом начале небольшой улочки городка Аньер. Волчица уплатила пять франков кучеру, одним прыжком выскочила из экипажа и поспешила к жилищу папаши Феро, рыбака и лодочника.

Волчица успела сменить тюремную одежду на собственную: она была теперь в платье из мериносовой шерсти темно-зеленого цвета, в красной кашемировой шали с разводами и тюлевом чепце, украшенном лентами; ее вьющиеся волосы были только слегка приглажены. Ей так не терпелось как можно скорее увидеть Марсиаля, что она одевалась не столько старательно, сколько поспешно.

Всякая другая женщина после долгой разлуки, без сомнения, не пожалела бы времени, чтобы выглядеть красивее во время первого свидания, но Волчицу мало интересовали все эти «тонкости», требовавшие времени. Прежде всего ей было важно увидеть своего милого: это неудержимое стремление было вызвано не только ее страстной любовью, которая часто приводит почти в исступление женщин такого рода, но также и властной потребностью рассказать Марсиалю о том благотворном решении, которое она приняла после разговора с Лилией-Марией.

Волчица довольно быстро дошла до дома рыбака.

Сидя на пороге, папаша Феро, старик с совершенно белыми волосами, чинил свои рыбацкие сети. Заметив его, Волчица еще издали крикнула:

— Вашу лодку, папаша Феро, скорее, скорее!..

— Ах, это вы, барышня. Добрый день... Давненько мы вас тут не видали.

— Да, верно, но готовьте свою лодку... быстро... и едем на остров!..

— Ах, вот оно что! Ну, это просто судьба, милая вы моя, — нынче это никак невозможно.

— Это еще почему?

— Мой малый взял ялик и отправился в Сент-Уэн, там сегодня молодые состязаются в гребле... На всей реке, вплоть до пристани, не осталось ни одной лодки...

— Черт побери! — крикнула Волчица, топнув ногой и сжимая кулаки. — Это, как нарочно, для меня придумали!

— Верно!.. Даю вам слово, я очень огорчен, что не могу отвезти вас на остров... Потому как он, видать, очень плох...

— Очень плох! Кто? Марсиаль? — воскликнул Волчица, схватив папашу Феро за воротник. — Марсиаль болен?

— А вы разве не знаете?

— Марсиаль болен?

— Именно он; но вы мне блузу порвете. Сохраняйте спокойствие.

— Он болен? А давно?

— Дня два или три как он хворает.

— Быть того не может! Он бы мне написал.

— Как бы не так! Он так тяжко болен, что и писать не может.