Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж - Александр Дмитриевич Прозоров

– Эй-эй, уважаемый господин, вы меня слушаете?

– Да-да, конечно.

– Если обратный груз из Стокгольма ваш – одно дело, а если его должны будем подобрать мы, тогда совсем другое. Но лучше с хозяином перетолковать, он будет с обеда.

– К нему, верно, много людей. Многие спрашивают.

– Сегодня не так уж и много, любезнейший господин! – неожиданно расхохотался приказчик. – Вы первый. Можете подождать.

– Нет-нет, я, пожалуй, все ж таки загляну попозже – дела.

По здравому размышлению трогать Якоба Штермеера пока было рановато, для начала хотелось бы просто основательно к нему присмотреться, а потом… потом все же отыскать старых знакомцев… определенного сорта людей, готовых за небольшую плату на всё… или почти на всё.

Для начала же нужно было встретиться со служилым человеком из Новгорода, который в свое время заменил здесь, в Любеке, Федора. Но встретиться осторожно, так, чтобы ничем не выдать себя, ибо за новгородским посланником, все всяких сомнений, следили. Не могли не следить.

Вежливо простившись с приказчиком, герр Йоханнес Гульд вышел на улицу и остановился у церкви Святого Якова, задрав голову вверх и защищая глаза от солнца ладонью. Высокая была колокольня, кстати, ее уже почти достроили, возвели новую взамен упавшей, и, наверное, осталась лишь какая-то отделка, да вот что-то не заладилось, судя по отсутствию рабочих на строительных лесах.

– Нравится?

Федор вздрогнул и, опустив голову, увидел рядом с собой только что подошедшего человека лет сорока – высокого, чуть сутулого, с морщинистым, но добрым лицом и сияющими серыми глазами. Незнакомец был одет в длинный темно-синий кафтан по старой бюргерской моде, длинные сальные волосы ниспадали на воротник из-под высокой, с узкими полями, шляпы, когда-то весьма недешевой, но ныне, как и кафтан, уже заметно потрепанной. Видать, сей славный муж знал когда-то куда лучшие времена…

– Представьте только, если подняться наверх, какой чудесный вид откроется! – сутулый словно бы прочел мысли старшего дьяка.

Впрочем, в этот самый момент сделать это, наверное, не составляло особого труда, достаточно было просто внимательно присмотреться.

– А вы вообще кто, любезнейший? – поинтересовался Федор.

– Меня зовут Карл Гофман. Я – здешний сторож.

– Ах, сторож, – молодой человек с облегчением улыбнулся. – Так это у вас можно спросить – чего ж работа-то не идет? Ни одного человека на лесах нету!

– Так зажрались работнички-то! – с негодованием пояснил господин Гофман. – Им и так по двенадцать пфеннигов платили – для строителей самая высшая ставка! А им все мало. Потребовали пятнадцать, а до того взяли да со стройки ушли.

– А других-то нанять нельзя?

– В том-то и дело, что не получается, парни-то эти из строительного братства! А они своих поддерживают, чужих не пускают. Ничего, малость поголодают, да на уступки пойдут… или господин бургомистр им все же прибавит. Что-нибудь да будет, ага. А до тех пор… – тут сторож как-то уж очень хитро прищурился и неожиданно для Федора предложил: – Не хотите наверх подняться? Возьму недорого…

– Сколько?

– Полдюжины серебрях. Но хороших, кельнских, – твердо заявил герр Гофман.

Федор поначалу возмутился:

– Однако!

Дорого же, нет, право слово, дорого… но потом передумал. В конце концов, где еще увидишь подобную красоту? Кстати, и за конторским двором можно последить.

– Однако согласен.

– Тогда милости прошу, мой дорогой друг! Только гроши вперед – таково уж мое правило.

– Пожалте, любезнейший, получите.

Герр Якоб Штермеер, благообразный господин, типичный бюргер с вытянутым некрасивым лицом и заметным даже под складками длинного кафтана брюшком, явился в контору с опозданием, чего обычно с ним не случалось, но к чему нынче имелись веские основания. Просто по пути из торговой гавани, куда уважаемый герр Штермеер частенько наведывался по своим делам, невдалеке от церкви Святого Якоба его вдруг остановил некий вполне упитанный господин, в коем внимательный взгляд, вероятно, признал бы хозяина корчмы под странным названием «Старая тыква».

Не то чтобы кабатчик прятался, но и привлекать внимание прохожих, по видимому, тоже отнюдь не входило в его планы. Владельца фрахтовой конторы он поджидал заранее, и, еще издали завидев знакомую фигуру, не бросился с воплями наперерез, а просто пристроился позади, нагнал:

– Уважаемый герр, не вы перчаточку обронили?

– Где?

Якоб Штермеер обернулся, темные глаза его сузились, в уголках рта пролегла жесткая складка:

– В «Тыкве», – тихо прошептал бюргер. – Жди.

Быстро кивнув, трактирщик поспешил в свое заведение… куда через некоторое время заглянул и конторщик, уселся за пустующий столик в дальнем углу, заказав кружку пива и раков.

Хозяин корчмы лично обслужил посетителя… шепнул пару слов…

Герр Штермеер вздрогнул:

– Михаэль? Ты его и вправду видел?

– Как вас, уважаемый господин. Узнал сразу, а он меня – нет, не вспомнил. А потом я послал Фрица, слугу – проследить, и…

Дальше кабатчик заговорил быстро и шепотом, посетитель слушал внимательно, кивал… потом бросил на стол золотой:

– Заслужил. Значит, говоришь – башня?

– Да, господин. Та самая, недостроенная…

– А сторожа-то я знаю… Хорошо!

Отрывисто кивнув, герр Штермеер вышел из корчмы и быстро направился в контору.

Церковный сторож Карл Гофман не соврал: вид с недостроенной колокольни церкви Святого Якоба открывался чудесный, так что Федор, поднявшись, невольно залюбовался Голштинскими воротами, шпилями многочисленных храмов и черепичными крышами, ярусами спускавшимися к реке и городским стенам.

Сторож оказался парнем ушлым, деньги делал на всем – кроме «любезнейшего господина Майера» на башне шаталось еще человек пять зевак, судя по виду – матросов: четверо дюжих молодцов лет по двадцати пяти и один куда моложе, по всей видимости – юнга: тоненький, белобрысый, с приятным, чуть скуластым, лицом, одетый в широкий кургузый кафтан с несуразно длинными, закрывающими запястья рукавами. Присматриваясь к фрахтовой конторе, Федор его случайно толкнул, извинился. Парнишка отстраненно бросил что-то сквозь зубы и вдруг, оглянувшись назад, попятился, натянув на глаза берет, словно бы увидел старых знакомых, с кем никак не хотел бы встречаться.

– Вот сюда, господа мои, прошу вас, поднимайтесь, – неутомимый господин Гофман привел еще двух посетителей, похоже, что купцов, в узких штанах и одинаковых, складками, кафтанах доброго и отнюдь не дешевого немецкого сукна. Один – сутулый, с курчавой бородкой, второй – белобрысый, пожалуй, даже посветлее юнги, лицо красивое, правда, несколько надменно искривлены тонике губы, плюс ко всему узкая холеная бородка, усики. Скорее всего – шведы, немцы таких бород не носили, лица скоблили начисто.

Дьяк, верно, и не обратил бы на них никакого внимания – мало ли зевак? – да вот только тот, с курчавой бородкой, вдруг поскользнулся на ступеньке и, едва