Ты постучишься в дверь мою (СИ) - Акулова Мария

— Ничего, просто… Можно я приеду? Поужинаем вместе? — в пустую квартиру ехать не хотелось, вытаскивать куда-то вдруг обретенную подругу тоже… Отчего-то до сих пор при мысли о Кристине сердце колола ревность… А она ведь просто глянула на Бродягу. Просто глянула… Что же будет, когда они разведутся и мужчина получит официальное право искать себе новую принцессу? Официальное право и ускорительный пинок от Ксюши в придачу…

Кристина писала сегодня еще несколько раз — не скрывала, что сгорает от любопытства, хочет узнать, чем закончилось дело, Ксюша же соврала, что завал и наберет, когда освободится… Да только за весь день справиться с «осадочком» не смогла. С подругой говорить не хотелось. Домой не хотелось. А больше… Кроме отчего дома и некуда подевать себя, как оказалось.

— Конечно, приезжай, — голос матери по-прежнему был не больно спокойным. Ксюша готова была биться об заклад, что Нина говорит с ней, а на лбу собрались морщинки, которые она люто ненавидит, с которыми борется с помощью кремов и уколов, но забывает о необходимости контролировать мимику, когда действительно взволнована. — У тебя все хорошо? Тебе ничего не сделал… Этот?

Ксюша закрыла на мгновение глаза, посчитала до трех… Иначе как «этот» теперь Нина зятя называла редко. И если раньше Ксюша еще изо всех сил боролась с привычкой матери видеть в Ване только плохое, после сделанного им «финта ушами» перестала.

Ей по-прежнему было противно от того, что родители не считают за человека мужчину, которого она любит, но… Контраргументы у нее закончились. Веремеевы ведь видели лучше всех, что «смерть» зятя сделала с дочерью. Они именно из-за пережитого ею на него так злы. Неистово. Одуряюще злы…

— Нет, мам, все хорошо, просто… Соскучилась по вам. Хотела увидеть…

— Приезжай, детка. Мы с отцом будем рады, — голос Нины наконец-то стал ласковым. Видимо, поняла, что именно это сейчас так нужно ее уже давно не маленькой Ксюше.

Тихомирова еще с минуту смотрела на погасший экран телефона, потом забросила его в сумку, закрыла крышку ноутбука, достала из шкафа пальто с меховым воротником, сначала провела по нему пальцами, потом зарылась носом, сделала глубокий вдох…

Сигаретами пах…

А все потому, что Бродяга снова стал курить. Это злило немыслимо. Она столько боролась с этой его дурной привычкой, а он опять за свое… Может явиться к нему в кабинет, скандал устроить? Ксюша не сомневалась — он еще на месте. Сидит, зрение портит перед экраном компьютера… И легкие дымом…

Перед глазами уже картина рисовалась, как она заходит, как истерику закатывает, чем истерика заканчивается… Пришлось головой мотнуть, чтобы хоть как-то мысли отогнать, набросить на плечи пальто, достать из сумочки свой парфюм, забрызгивая не убиваемый сигаретный запах, потом прочь из кабинета…

Уже сделав пару шагов к лифту, Ксюша вдруг обернулась, уперлась взглядом в табличку.

«Веремеева Ксения Игоревна».

Бродяга требовал снять. Кристина сказала, что это детство. Ксюша признала, что детство… Причем сознательное…

В холле уже никого не было, можно было сделать все тихо и без позора. Оставить меньше поводов для Бродяги являться к ней и в очередной раз заводить свои разговоры, но…

Ксюша снова развернулась, оставив табличку на месте.

Ужин в отчем доме прошел хорошо, как никогда. По дороге сюда Ксюша еще сомневалась, правильную ли сделала ставку, и не обернутся ли семейные посиделки скандалом. Попав домой же, поняла, что сомневалась зря.

Нина обнимала ее так, будто они не виделись не около недели, а пару лет, Игорь старался поддерживать беседу и сочиться позитивом, как мог… Они были невероятно милыми… Они очень хотели ей помочь. И Ксюша платила, чем могла — улыбками, участием в разговоре, горящим в глазах энтузиазмом. Пусть отчасти притворным, но ей действительно стало чуть легче.

— Тебе налить вина, дочь?

— Да, пап, спасибо…

Когда ужин был съеден, они переместились из столовой в гостиную, Ксюша с Ниной устроились на диване, Игорь рядом на кресле. Ксюша не противилась, когда мать ее приобняла, устроила голову на плече, глаза прикрыла. Было приятно осознавать, что Нине для счастья нужна такая мелочь, и в то же время стыдно, что Ксюша и в этой мелочи подчас отказывает.

Игорь налил себе и дочери по бокалу красного, у Нины не спрашивали даже, она уже давным-давно не пила — вечно на таблетках, вернулся на кресло, долго просто смотрел на своих любимых женщин, легко улыбаясь. Пусть бы кто что ни говорил, ему тоже временами нужны были перегрузы. И сейчас… Может, это было жестоко, но сейчас, наконец, впервые за десять лет его перегрузы были без червоточинки. Без мысли, что Ксюша уедет домой к своему диковатому мужу, что по-прежнему отказывается от участия в его деле. Теперь-то все должно было вернуться на круги своя. Осталось совсем немного. А Тихомиров… Бог ему судья. Пусть смерти своей он может и избежал… Хотя и это ведь не точно — насколько Игорь знал, никого за покушения так и не арестовали, но семью с Ксенией Веремеевой разрушил.

Такого Веремеевы никому не прощают.

— Ты уже связывалась с той конторой, которую мне порекомендовали?

— Да. Связывалась. Мы уже подали иск… Назначили первое заседание…

Нина «ожила» — подняла голову с плеча дочери, сначала на нее с тревогой глянула, потом на мужа. Она не была против развода, просто… Ксюша говорила об этом неожиданно спокойно. Даже как-то не верилось.

— Это правильно. Не стоит затягивать. Лучше обрубить и…

Игорь не договорил. Увидел, что Ксюша хмыкнула. К сожалению, «обрубить и…» ей было не так просто, как хотелось бы.

— А… Иван… знает уже? — перед именем зятя Нина сделала паузу. Всегда так. Будто это сочетание букв было сложно произносимым для нее.

— Да, знает. Говорит, что не даст развод.

Ксюша честно отвечала, не испытывая при этом практически никаких эмоций. Просто констатировала, пытаясь отстраниться и не вспоминать, что рассказывает о своей жизни с болезненно любимым Бродягой.

— Это хорошие юристы, дочь. Даст.

Игорь заверил, Ксюша кивнула. Оба понимали, что делают это чтобы подбодрить друг друга. А по факту… На любого хорошего юриста Веремеевых Тихомиров найдет своего — тоже хорошего. Что-то придумает. Будет бороться до последнего. Да и развод… Разве он что-то изменит в той степени, в какой хотелось бы? Разве Ксюша по щелчку начнет новую жизнь, в которой Бродяга станет просто воспоминанием, пройденным этапом, перевернутой страницей? К сожалению…

— Хорошо, что… — в разговор вступила Нина, но не то, чтобы сильно уверено. С опаской глянула — сначала на дочь, потом на мужа. — Хорошо, что ты глупостей не успела наделать, Ксюш, иначе… Даже страшно подумать, что было бы иначе…

Ксюша знала, о чем Нина говорит. И, если честно, ей было не страшно. И не хорошо, что не успела. То, что второе ЭКО оказалось неудачным, до сих пор приходилось переживать. До сих пор становилось тоскливо.

Получись у нее, все ведь вполне могло бы пойти по другому сценарию. Не было бы ее срыва, Тихомиров не похерил бы их с Даниловым идиотскую «спецоперацию». Они, может, разобрались бы со всем… И он вернулся…

Уже при других обстоятельствах, когда у нее гормоны по самую макушку и инстинкты верховодят, а не разум и гордыня. Гормоны и инстинкты всегда были на стороне Бродяги. Они победили бы здравый смысл. И была бы она сейчас счастливой женой с сахарной ватой вместо мозгов. Без обид и печалей. Просто женщина, чье неисполнимая мечта вдруг исполнилась.

— Все будет хорошо, не волнуйтесь, — Ксюша улыбнулась, сделала разом несколько глотков вина. Вкусного, пряного, благородного… Отец знал в нем толк.

— Ты сегодня у нас останешься? — Нина за руку ее взяла, погладила, глянула с надеждой… Ксюша же только головой мотнула.

— Нет. Домой поеду. Но посидим еще немного, хорошо?

Мать была разочарована, отчего-то испытывала практически необходимость задержать Ксюшу дома на подольше, но смирилась, кивнула, улыбнулась снова, кладя голову на плечо дочери, закрывая глаза, отдыхая… Слушая тихий разговор двух самых близких, родных, любимых людей и понимая, что все в своей жизни она сделала правильно…