Красный сигнал - Сергей Слюсаренко

— Да, мне предки, когда трезвые, много рассказывали. Представляешь, мы чуть на Марс не полетели, а потом все программы стали закрывать. — У Толика горели глаза, он выглядел так, словно у него выросли крылья. — А «Буран», а боевая станция «Алмаз»!

— Про «Буран» я знаю, а вот «Алмаз»… — я задумался, пытаясь вспомнить, — нет, ничего.

— Конечно, ничего, это была сверхсекретная разработка, — совсем по-взрослому сообщил Толик.

— Я тоже хочу в космос, — сказал я, — но я там никогда не буду.

— Ну, не надо так говорить. — Толик захотел меня поддержать. — А вдруг все поменяется? И опять страна станет такой же великой, как раньше.

— Моя мама, когда такое слышит, говорит, что это все совковые бредни, — тихо ответил я.

— Разве мечтать о том, чтобы жить в сильной и хорошей стране, это бредни, это плохо?

Мы замолчали. Потрескивали, догорая, уголья, чай в котелке почти кончился, а спать не хотелось.

— А вот у Юрки родители тоже… ну, пьют. Но они совсем другие, — почему-то вспомнил я. — Безрадостные какие-то.

— Мои не такие. Они веселые!

И тут словно легкое шевеление пробежало по рядам машин. Мы замолчали и замерли. В темноте начали разгораться автомобильные фары. Как свет в кинотеатре, плавно — от слабого тусклого огонька до ярких прожекторных лучей. Все кладбище ожило. Расцветилось белыми фарами, желтыми подфарниками, красными стоп-сигналами. На пожарных машинах замелькали синие огни спецсигналов. От вертолетов прямо в небо устремились столбы белого света. Техника, затаившись, смотрела на нас и на мир своими сияющими глазами.

Вдруг одна из дальних машин крякнула клаксоном, жалобно и негромко. Ей вторила другая, третья. Каждая звучала на своей ноте. Я когда-то ходил в театр на балет, так вот там перед началом спектакля в оркестровой яме музыканты настраивали и проверяли свои инструменты. Сейчас машины на кладбище техники, как будто бы делали то же самое. К высоким звукам клаксонов добавился бас моторов. Как могли заработать двигатели у этой рухляди, непонятно, но загудел один мотор, потом другой, третий.

А потом все на секунду замолкли, и в ночь полетела мелодия. Она была соткана из грубых автомобильных звуков, но они переплетались так, что уже не различить ни клаксонов, ни моторов, ни дребезжания ржавого железа. Могучий оркестр играл очень грустную музыку. В этой музыке была и тоска по прежней, боевой жизни техники, по людям, управлявшим этой техникой, по трагедии Зоны.

Мы слушали как завороженные, не в силах даже пошевелиться. Мелодия сопровождалась игрой огней. Это была настоящая цветомузыка, которая только усиливала впечатление от мелодии. Но внезапно с последним тактом все исчезло. И свет, и музыка, и ощущение, что техника живая. Только в небе промелькнула тень, словно кто-то громадный, прилетевший послушать концерт, убрался восвояси.

— Ни фига себе, — только и смог вымолвить Толик, когда к нам вернулся дар речи.

— Пошли спать. — Мне стало совсем грустно.

— Пошли.

А на кресле в вертолете спал Юрка, так и не заметивший ничего. Хотя непонятно, кому от этого было хуже.

Утро встретило нас росой на корпусах еще спящей техники. Мы не стали обсуждать то, что происходило вчера вечером и ночью. Наверное, так на кладбище не говорят о могилах и покойниках. Пока мы пили чай, солнце высушило росу. Машины перестали сверкать в косых утренних лучах, а стали обычными — серыми и облезлыми.

Я сидел и смотрел на красную пожарную машину, которая стояла совсем рядом с нашим костром. Вот интересно все-таки, почему у нее и колпаки, и зеркала, и все никелированные детали остались как новые, хотя вокруг все было облезлое. Я даже подошел поближе и погладил сияющую поверхность бокового зеркала. А у колеса машины валялась подшивка газет, точно такая же, как та, которую хотел поджечь Юзик, когда я на дереве висел. Я запомнил — «Ukrainian wireless news 1913». У них тут в Зоне это главная газета? Дурь какая-то. Причем я мог поклясться, что еще мгновение назад тут, у колеса, ничего не было. Но к таким вещам мы уже привыкли. Тут все так. То есть, то нет.

От моих пальцев на корпусе зеркала остались пятна, отпечатки. Интересно, когда последний раз к этой поверхности прикасался человек. И тут на то самое место, где только что был мой палец, села муха. И стала чистить крылышки. Что-то странное было в этой черно-радужной мухе. Я вообще никогда особенно не интересовался мухами, но тут сразу понял, что с ней что-то не так. У нее было девять лап. И вместо привычного хоботка — короткие жвалы. Муха словно почувствовала, что на нее смотрят и, прекратив умываться, вцепилась жвалами в блестящую поверхность металла. Оторвав кусочек, рванулась прочь.

— Вот же зараза! — воскликнул я.

— Что там? — лениво спросил Юрка, который с кружкой в руке привалился к обшарпанному боку какого-то древнего «жигуля» и жмурился, как кот на солнце.

— Тут муха откусила от пожарки кусок металла. И у нее девять ног.

— У пожарок не бывает ног. — Толик тоже сидел и ленился.

— У мухи, дураки. Девять, а не восемь!

— У мухи нет ног. У мухи есть лап. И то — шесть, — ответил Юрка, не меняя позы. — Ты вообще что, в школе не учился?

Пока они болтали, еще одна муха приземлилась на капот машины и стала топтаться на месте, явно готовясь вырвать кусок. Я не хотел, чтобы наши машины рвали на части какие-то мухи-мутанты. Я схватил подшивку газет и шарахнул по капоту изо всех сил. От мухи, наверное, осталось мокрое место. Но от нее осталось не мокрое место. После удара на капоте сидело две мухи. Я шарахнул опять. Теперь там уже сидели четыре мухи. Я понял, что эти газеты — просто гадость. Вещь бессмысленная и бесполезная. Я снял кроссовок и им, уже вполне удачно, забил насмерть одну муху, остальные улетели.

Но первые мухи были только разведчицами. Противно гудя, словно возле туалета в летнем лагере, вокруг пожарной машины вилось целое облако гадких насекомых. Они налетали на бедную машину и рвали ее на кусочки.

— Ребята, на помощь, — заорал я.

Юрка и Толик подскочили как ужаленные и побежали ко мне. Им не пришлось долго объяснять. И так было видно, что под напором черной тучи капот и зеркала пожарной машины таяли как снег в кипятке. Толик сразу же схватил ту самую подшивку газет, но после первого замаха она вырвалась из рук и улетела черт-те куда. Юрка в отчаянии схватил автомат и стал палить в мух прямо на подлете. Но они этого вообще не заметили.

Тут на шум прибежали остальные. Зомби без команды сняли пилотки и стали лупить пилотками по обломкам капота. От ударов поклеванный мухами металл стал разваливаться. Самый большой эффект произвели действия кровососов. Они немедленно отломали громадные ветки у ближайшей к свалке ели и стали ими размахивать, как опахалами. Это подействовало очень хорошо. Кровососы двигали ветками так быстро, что проклятые мухи не только разлетались, но и накалывались на иголки. Туча редела, а ветки из зеленых становились черными. Через пять минут война была окончена. И тут кровососы сделали вообще невероятное. Они, довольно урча, сели вокруг костра и стали обжаривать нанизанных на иголки хвои мух на костре. Чуть обжарив, они с видимым удовольствием стали их собирать своим щупальцами и лопать. Вот же… могли бы и не делать этого при нас.

— А вот интересно, — спросил Юрка, когда отдышался от воздушного боя. — А зачем им металл? Я не думаю, что просто жрать. Если бы они ели железо, то они бы были очень прочные. А так мухи как мухи. Только наглые.

Зачем мухам нужен был металл, выяснилось буквально через несколько минут после того, как мы покинули свалку и пошли через лес. По пути нам попалась большая, почти круглая поляна. На этой поляне те самые черно-зеленые мухи занимались работой. Они строили, как мне показалось, себе жилище. Оно выглядело странно — словно несколько металлических шариков соединялись между собой длинными металлическими трубками. Очень напоминало схему кристалла, как рисуют в учебниках. И главное, эти глупые мухи поставили свой дом в самое неустойчивое положение — он опирался только на один шарик, а весь куб торчал в воздухе.

— Это «атомиумлекорбюзье», — с очень умным видом сообщил Юрка, еле выговорив это слово.

— А что это такое? — спросил Толик.

— Я не знаю. Я видел как-то такую фотку, и знакомый один сказал, что это именно он. Я слово выучил, оно прикольное.

— Ну и мы пошли дальше.

Глава двадцатая

«Бабушкино хозяйство»

На стене висят часыТик-так!Бобик просит колбасыГав-гав!Мурка песенку поетМя-у! Мя-у!Во дворе петух оретКу-ка-ре-ку!Козы просятся гулятьMe! Me!Овцы тоже голосятБе! Бе!Утки плавают в прудуКря-кря-кря!Гусь гогочет на бегуГа-га-га!Лошадей табун пасетсяИ-го-го!Квочка с червячком несетсяКо-ко-ко!Пчелки на лугу резвятсяЖу-жу-жу!Хрюшки в луже копошатсяХрю-хрю-хрю!Все в хозяйстве ладно!Бабушке — отрадно!

Сегодня мы уже точно должны дойти до цели. Хорошая погода, не жарко, дорога укрыта тенью от деревьев, растущих на обочине. Зомби топают, как автоматы. Кровососы мерно загребают лапами дорожную пыль. Полтергейст, уже не такой мрачный, шел и подфутболивал каждый камешек и каждую ветку, которые попадались на пути. Бруно носится вокруг, подгоняя и сбивая нас в кучу, как овчарка непослушных овец. Красота!