Багряная игра - Муркок Майкл Джон

Роффрей знал, что для регулярных путешествий такого рода приборы еще не созданы, но каждая вселенная мультиверсума имеет свои индивидуальные координаты и существующие приборы, какими бы грубыми они ни были, смогут различить их. У главного лазерного экрана Роффрей разложил карту, которая позволит ему распознать вселенную, ставшую убежищем для человечества. И все же путешествие могло быть опасным, а то и невозможным.

Шум, прежде монотонный, усилился до боли в ушах, превратился в пульсирующий, рвущий нервы скулеж. Роффрей перешел в следующий слой.

Галактика, в которой он теперь летел, оказалась бурлящим адом неоформившейся материи, расплывчатой, яркой, полной всех оттенков первозданных цветов - красного, белого, черного, желтого,- медленно и беспорядочно движущихся. Вселенная эта то ли зарождалась, то ли распадалась.

Из этого континуума в следующий Роффрей переходил в почти полной тишине. Насвистывание, которым он сопровождал все свои действия, звучало непринужденно и весело, но, услышав стоны Мери, он умолк.

На этот раз они оказались в самом центре какой-то галактики. Везде, куда ни глянь, сверкали звездные скопления. Роффрей смотрел на них, с удивлением замечая, что с каждым переходом материя, заполнявшая окружающее пространство, меняла свое расположение и чуть ли не саму свою природу.

Потом звезды исчезли; он пронизывал бурлящую массу темного газа, слагающуюся в ужасающие смутно знакомые образы, так сильно действовавшие на нервы, что Роффрей, лишь бы не смотреть на них, уставился на приборы.

То, что он увидел, заставило его вздрогнуть. Он заблудился!

Роффрей покусывал усы, раздумывая, как быть. Пассажирам он ничего не сказал. Координаты соответствовали лежащей у экрана карте.

Если верить приборам, они находились в том же пространстве и времени, где были и Аскийоль, и флот!

Но галактика не имела ничего общего с тем, что он помнил

Сквозь клубы газа он не мог разглядеть ее звезды. Неужели флот полностью уничтожен? Иного объяснения не было.

Вдруг Роффрей разразился проклятьями: черный газ ожил, превратился в рычащего чудовищного зверя со множеством щупалец, темно-синего, с горящими, пышущими злобой глазами. У стоящих позади Уиллоу и Толфрина при виде замаячившего на экране чудовища перехватило дыхание. Мери пронзительно закричала, крик ее заметался по кабине. Корабль летел прямо на зверя Но как могло нечто подобное существовать в почти абсолютном вакууме?

Роффрею было не до отвлеченных размышлений. Он отключил энергетическую блокировку антинейтронного орудия; в это время кабину наполнил резкий запах, а чудовище вдруг стало из темно-синего ярко-желтым

Стволы развернулись на зверя, и Роффрей, ударив по спусковой кнопке, рывком сдал корабль назад.

Когда пушки послали в чудовище смертоносный поток антинейтронов, корабль тряхнуло. А зверь, как ни невероятно это выглядело, безболезненно проглотил лучи, и на плечах у него выросли новые головы, отвратительные, с получеловеческими лицами, что-то болтающие и выкрикивающие - крики эти были слышны в кабине! Роффрей почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота

К нему склонился Толфрин, не отрывая глаз от экрана.

- Что это? - пытался он перекричать вопли Мери.

- Черт возьми, мне-то откуда знать? - огрызнулся Роффрей. Он выровнял корабль, снова нажал на спуск, развернулся в кресле и сказал:

- Займитесь-ка делом, Толфрин. Проверьте, действительно ли совпадают координаты на карте и на экране.

Наплывая из мглы, чудовище потянулось к кораблю, его головы, ухмыляясь, что-то бормотали. Ничего подобного просто не могло существовать, но чудовище существовало - и гадать о причинах было не время.

Роффрей тщательно прицелился в главную голову, медленно нажал на спуск.

И на этот раз чудовище исчезло!

Остались несколько струек газа в черноте - ясной черноте пространства галактики, которую Роффрей сразу же узнал.

Они были именно там, где нужно!

Но тут над ними нависла новая опасность.

Вместо чудовища появилась эскадра стремительных сферических кораблей, тех, что промелькнули перед Роф-фреем перед самым бегством из флота. Победители, сметающие остатки человечества, они держали курс чуть выше и южнее битой-перебитой скорлупки Роффрея - и он послал корабль в крутой вираж, чтобы встретить подлетающие вражеские звездолеты лицом к лицу.

Как ни послушен в управлении был его корабль, но кабина содрогнулась и загрохотала, когда Роффрей вознес его на столбе черного пламени, ускользая от круглых кораблей и посылая в них сокрушительной мощи заряд. Роффрею было не по себе, что-то беспокоило, не давало полностью сосредоточиться. То же, по-видимому, испытывал и Толфрин. Роффрей на секунду обернулся - Мери вопила не переставая.

Схватившись за ручку, чтобы не упасть, Толфрин крикнул:

- Координаты полностью совпадают!

- Чего ж тут удивительного? - невинно поинтересовался Роффрей.

Уиллоу подошла к Мери, попыталась успокоить ее. Та уставилась куда-то перед собой застывшими, словно стеклянными глазами, будто видела нечто невидимое остальным. Пронзительные вопли ее заполняли замкнутое пространство кабины страшным воем.

Уиллоу всмотрелась в мужчин, казавшихся в полумраке бесплотными тенями: один сидел за щитом управления, другой стоял у него за спиной; темнота их одежд выделялась на фоне брызжущих светом экранов и приборов, лица оставались в тени, руки смутно белели на панелях.

Уиллоу глянула в ближайший иллюминатор. Пустое, странно бесцветное пространство. Опять перевела взгляд на мужчин - и вдруг ее затопила дикая дисгармония цвета и звука, бесчисленные омерзительно реальные ощущения - первобытные, непристойные, устрашающие - захлестнули сознание, расстроили его, не давая разобраться в пяти своих чувствах…

В эти мгновения она уже совершенно не понимала, обоняет или слышит цвет, голову переполнило некое единое ощущение, в котором слились восприятия запаха, вида, фактуры, звука и вкуса; все сохранялось в нем, но общим ощущением этого сочетания было - мир стал кроваво-красным.

Я умерла, подумала Уиллоу.

Роффрей крикнул - еще мгновение звук оставался только звуком, а затем, и Роффрей это увидел, влился в кроваво-красный хаос. Он почувствовал: безумие наваливается и откатывает, наваливается и откатывает страшными волнами, набегающими с каждым разом чуть ближе. Тело дрожало от напряжения, рассыпало по кабине сонмы кроваво-красных образов, и он видел - нет, слышал их, они были как звук трубы с сурдинкой. Ужасало и это, а подкрадывалось и что-то еще - нечто поднимающееся из глубин памяти, то, о чем он никогда и не подозревал.

Его охватили жалость и отвращение - отвращение к себе, он внезапно почувствовал себя раздавленным.

Но было и что-то - он не знал что.- помогавшее ему преодолеть растерянность, помогавшее уверовать в исчезающие крохи своей личности, отмести хаос беспорядочных ощущений и ужасных мыслей и обрести самого себя.

И он обрел себя!

Уиллоу обнимала Мери, та застыла, как натянутая струна, но уже не вопила.

Волны стали стихать, пока не исчезли совсем, и постепенно ощущения у каждого вернулись в норму.

Тело Мери вдруг обмякло, она потеряла сознание. Толфрин рухнул на пол, Роффрей, ворча что-то, сгорбился в кресле пилота.

Он вглядывался в быстро сходящие на нет лульсации хаоса и не без удовлетворения подумал, что антинейтроны сделали свое дело, хотя прицелиться точно он не мог, да и целился-то в полубессознательном состоянии.

Часть кораблей спасалась бегством, остальные превратились в груды исковерканного металла, бессмысленно кружащие в пустоте. Роффрей, насвистывая, взялся за ручки управления. Потом свист оборвался, он спросил:

- Как у вас на галерке, порядок?

- Да уж конечно, супермен! - откликнулась Уиллоу.- Мери и Пол в обмороке. Мери досталось больше, чем любому из нас, она, похоже, приняла на себя главный удар. Что это было?

- Пока не знаю. Но, может, мы скоро получим ответ.